Через воздух в своем костюме Верзила слышал собственные шаги. Шаги Дэвида он ощущал благодаря легкой вибрации почвы. Не совсем звук, но для человека, который всю или почти всю жизнь провел в вакууме, он так же полон значения. Он «слышал» эти вибрации почвы, как обычный человек слышит вибрации воздуха, которые мы называем звуком.
Периодически они проходили мимо скальных колонн: породу не стали удалять, и она служила опорой для слоев скалы между туннелем и поверхностью. Опять похоже на шахты Луны, только здесь колонны толще и многочисленней: хоть сила тяжести Меркурия и мала, она все же в два с половиной раза превосходит лунную.
От главного ствола, по которому они шли, в стороны отходили туннели. Счастливчик, казалось, не торопился; у входа в каждый такой туннель он останавливался и сверялся с картой.
Для Верзилы самой тоскливой особенностью пути были признаки недавнего человеческого пребывания: болты, к которым крепились иллюмопластины, заливавшие туннели ярким светом, небольшие выемки, где некогда парамагнитные реле создавали трение для тележек с рудой, изредка боковые ниши; тут размещались помещения, где шахтеры могли поесть и передохнуть, лаборатории для испытания образцов породы.
Все теперь размонтировано, вынесено, осталась только скала.
Но Верзила был не таким человеком, чтобы тосковать из-за подобных вещей. Ему не хватало действия. Он пришел сюда не для простой прогулки.
Он сказал:
— Эргометр ничего не показывает.
— Я знаю, Верзила. Скройся.
Он сказал это спокойно, без ударения, но Верзила знал, что это значит. Он настроил свое радио на направленную волну с зашифрованной передачей. Это не входит в обычное оборудование космического костюма, но Старр и Верзила к нему привыкли. Верзила добавил шифровальное устройство, когда готовил костюмы, почти автоматически.
Сердце его забилось чуть быстрее. Когда Старр обращается к зашифрованной связи, опасность близко. Ближе — во всяком случае. Он спросил:
— В чем дело, Счастливчик?
— Пора поговорить. — Голос Дэвида звучал будто издалека и доносился одновременно со всех направлений. Это из-за дешифратора, который всегда оставляет какой-то «шум».
Старр сказал:
— Это туннель семь-а, в соответствии с картой. Он ведет к одному из вертикальных стволов, выходящих на поверхность. Я иду туда.
Верзила удивленно спросил:
— Зачем?
— Чтобы подняться на поверхность. — Дэвид слегка рассмеялся. — Для чего же еще?
— Зачем?
— По поверхности доберусь до «Метеора». Когда я ходил туда в последний раз, отнес в рюкзаке костюм для солнечной стороны.
Верзила медленно обдумал это и спросил:
— Значит, ты собираешься на солнечную сторону?
— Да. Иду к большому Солнцу. По крайней мере не заблужусь. Надо только идти на свет короны на горизонте. Очень просто.
— Послушай, Счастливчик. Я считал, что мы ищем в шахтах сирианцев. Разве ты не доказал на банкете, что они там?
— Нет, Верзила, не доказал. Просто так говорил, чтобы все поверили.
— А мне почему не сказал?
— Мы уже обсуждали это. Ты можешь не вовремя вспылить. Если бы я тебе сказал, что наш поход в шахты только часть плана, ты мог бы все это выпалить, если бы Кук тебя рассердил.
— Да нет, Счастливчик. Просто ты не любишь говорить, пока все не обдумаешь.
— И это тоже, — признался Дэвид. — Ситуация такова. Я хотел, чтобы все считали, что я иду в шахты. Никто не должен был заподозрить, что я собираюсь на солнечную сторону. Никто, в том числе и ты, Верзила.
— Почему? Или это по-прежнему тайна?
— Вот что я могу тебе сказать. Я сильно подозреваю, что за саботажем скрывается кто-то в Куполе. В сирианцев я не верю.
Верзила был разочарован.
— Значит, в шахтах никого нет?
— Я могу ошибаться. Но я согласен с доктором Куком. Невероятно, чтобы сирианцы затратили столько усилий и соорудили тайную базу на Меркурии для саботажа. Если бы им это потребовалось, они скорее всего подкупили бы землянина. Кто-то ведь разрезал костюм. В этом-то сирианцев винить нельзя. Даже доктор Певерейл не предполагает, что в Куполе есть сирианцы.
— Значит, ты ищешь предателя, Счастливчик?
— Я ищу саботажника. Это может быть предатель, продавшийся сирианцам, или он может действовать по собственным причинам. Ответ надеюсь найти на солнечной стороне. И надеюсь еще, что моя дымовая завеса насчет сирианского вторжения не даст виновному скрыться или подготовиться к моему приему.
— И чего же ты ждешь?
— Узнаю, когда найду.
— Ну ладно, — сказал Верзила. — Меня ты убедил. Идем. Пора двигаться.
— Стой! — в замешательстве воскликнул Старр. — Великая Галактика, парень! Я сказал, что я иду. У нас только один изоляционный костюм. Ты остаешься здесь.
Впервые в сознание Верзилы проникло значение местоимения, которым пользовался Дэвид. Он все время говорил «я». Ни разу не сказал «мы». И все же Верзила по долгой привычке к совместным действиям считал, что его «я» значит «мы».
— Счастливчик! — воскликнул он, разрываясь между гневом и отчаянием. — Почему я должен оставаться?
— Потому что я хочу, чтобы в Куполе были уверены, что мы здесь. Возьмешь карту и пойдешь по намеченному маршруту. Каждый час связывайся с Куком. Говори им, где ты находишься, что видишь, говори им правду; ничего не нужно выдумывать. Только не говори, что меня нет с тобой.
Верзила задумался.
— Ну а если они захотят говорить с тобой?
— Скажи, что я занят. Что мы только что увидели сирианца. Говори что угодно и прерывай разговор. Все, что угодно, но пусть думают, что я здесь. Понятно?
— Хорошо. Пески Марса! Ты отправишься на солнечную сторону, тебе достанется все веселье, а я буду бродить в темноте и играть в глупые радиоигры.
— Веселей, Верзила, в шахтах может что-нибудь оказаться. Я не всегда бываю прав.
— Ручаюсь, ты всегда прав. Тут ничего нет.
Дэвид не удержался от шутки:
— Замораживающая смерть, о которой говорил Кук. Можешь поискать ее.
Верзила не видел в этом ничего веселого.
— Ну спасибо.
Последовало короткое молчание. Потом Старр положил ему руку на плечо.
— Ну хорошо, это не смешно. Прости, Верзила. И правда подбодрись. Мы снова будем вместе. Ты ведь знаешь.
Верзила отбросил руку товарища.
— Ладно. Оставь эти нежности. Я сказал, что сделаю это, и я сделаю. Только ты там получишь солнечный удар, а меня, чтобы присмотреть, рядом не будет, ты, большой бык.
Дэвид рассмеялся.
— Я буду осторожен.
Он свернул в туннель семь-а и не сделал и двух шагов, как Верзила его окликнул:
— Счастливчик!
Тот остановился.
— Что?
Верзила откашлялся.
— Послушай. Не рискуй зря. Меня рядом не будет, чтобы вытащить тебя из беды.
Дэвид ответил:
— Ты говоришь совсем как дядя Гектор. Сам воспользуйся этим советом, ладно?
Так они выразили свое истинное отношение друг к другу. Старр взмахнул рукой и постоял в свете фонаря Верзилы. Потом повернулся и пошел.
Верзила смотрел ему вслед, глядя, как высокая фигура Дэвида сливается с окружающими тенями; но вот он исчез за поворотом туннеля.
Тишина и одиночество удвоились. Если бы он не был Джоном Верзилой Джонсом, он мог бы дрогнуть, оставшись в одиночестве.
Но он был Джон Верзила Джонс, и он сжал зубы, выпятил челюсть и, не дрогнув, двинулся по главному стволу шахты.
Пятнадцать минут спустя Верзила первый раз связался с Куполом. Он чувствовал себя несчастным.
Как он мог поверить, что Дэвид всерьез собирается исследовать шахты? Неужели Счастливчик стал бы договариваться о вызовах по радио, чтобы их могли слышать сирианцы?
Конечно, это направленный луч, но сообщение не зашифровано, а не бывает такого направленного луча, который нельзя было бы перехватить.
Интересно, почему Кук согласился на это? И тут же ему в голову пришло, что ведь Кук тоже не верит в сирианцев. Только Верзила поверил. Умник!
В этот момент он мог бы сгрызть корпус космического корабля.
Он вызвал Кука и использовал общепринятый сигнал «все в порядке».
Сразу послышался голос Кука:
— Все в порядке?
— Пески Марса! Да. Дэвид ушел вперед футов на двадцать, но мы ничего не видели. Послушайте, я же сообщил, что все в порядке; в следующий раз верьте сигналу.
— Я хочу поговорить с мистером Старром.
— Зачем? — С некоторым усилием Верзила сохранил небрежный тон. — В следующий раз поговорите.
Кук помолчал, потом сказал:
— Ну ладно.
Верзила мрачно кивнул самому себе. Следующего раза не будет. Он подаст сигнал и сразу отключится. Но сколько же он должен бродить в темноте, прежде чем Счастливчик даст о себе знать? Час? Два? Шесть? Предположим, пройдет шесть часов, а от него ничего не будет? Сколько еще он должен будет оставаться? Сколько?
А что, если Кук потребует информации? Дэвид велел описывать увиденное, но что, если Верзила не сумеет это сделать? А что, если он уже не сумел скрыть того, что Старра с ним нет, что он отправился на солнечную сторону? Счастливчик больше никогда не будет доверять ему! Ни в чем!
Он отбросил эти мысли. Ничего хорошего они не принесут.
Если бы хоть что-то отвлекало его. Что-то помимо тьмы и пустоты, помимо слабой вибрации собственных шагов и звука собственного дыхания.
Он остановился, чтобы свериться с картой. На стенах боковых туннелей были вырезаны цифры и буквы, и время не сгладило их. Проверка не представляет трудности.
Но низкая температура сделала карту хрупкой, разворачивать ее было трудно, и это не улучшило его настроения. Он осветил фонарем нагрудную пластинку, собираясь отрегулировать уровень влажности: лицевая пластина слегка затуманилась от его дыхания. Наверно, температура поднялась из-за его характера, сказал он себе.
Он только закончил регулировку, как резко повернул голову в сторону, как будто прислушивался.
Именно это он и делал. Напрягал свою способность ощущать слабые вибрации, которые «услышал» только сейчас, когда сам остановился.