Энни прищурила глаза и усмехнулась.
— Хе-хе. Жизнь в райском месте как ничто другое порождает у девушки ложную уверенность в себе.
— Думаете, ложную? — встревожилась Лига, опуская полупрозрачную занавеску.
— Перед этой толпой? Ложную, Лига, ложную. Надевай свое лучшее платье, детка, нам понадобится собрать всех мужчин и знатных людей в городе, чтобы избавить твою дочку от публичной порки.
Бранза спала безмятежным сном. Мир вокруг отзывался пустым звонким эхом. Она лежала на камнях; наверное, ночью скатилась с мягкой травы. Солнце еще не взошло, но уже совсем скоро должно было, как обычно, осветить и согреть крыльцо избушки. Бранзе снилось, что она обернулась волком и покусала парня, который хотел причинить ей боль. Потом ее, словно главный приз состязаний или озорного ребенка, провели через весь город и усадили в холодной комнате вместе с перемазанным кровью обидчиком, его негодующей матерью, констеблем, укоризненно качающим головой, и писцом, который что-то царапал на бумаге, лишь время от времени поднимая голову Ничего, скоро неприятный сон развеется. Волк выйдет из леса и поздоровается с ней; Ма примется шуршать в кухне; ясный новый день прогонит ночь, золотой шар солнца неспешной дугой поплывет в небе.
Бранзу разбудил лязг металла и стук дерева. Она открыла глаза и увидела камеру: блестящие от влаги стены, каменную плиту, похожую не на кровать, а на саркофаг, холодный свет, льющийся сквозь зарешеченное окошко. Тяжелая дверь медленно отворилась, и… невероятно! В прохладном дымчатом свете стояли Ма и Эдда, а позади них суетился констебль с большим ключом в руке.
Бранза села.
— Значит, это не сон, — вслух сказала она. — Констебль и все эти галдящие люди.
— Будьте любезны, мистер Уини, — надменно произнесла Лига, не оборачиваясь, — оставьте нас наедине. Нам необходимо поговорить с Бранзой.
— Хорошо, — ответил констебль. — Пожалуйста, постарайтесь, чтобы ваша дочь все уяснила.
Лига кивнула и жестом отослала его, по-прежнему не удостаивая взглядом.
— Он очень рассержен, — шепнула она Бранзе. — Рамстронг только что вправил ему мозги. А тут еще матушка Хопман наседает. В общем, бедняге досталось со всех сторон.
Мать и младшая дочь вошли в камеру. Эдда задержалась у двери, поежилась; Лига подбежала к Бранзе, взяла ее руки в свои ладони и заглянула ей в глаза, в душу, в сердце, будто пронзила кинжалом. Ее собственные глаза словно бы раскрылись, и в них всколыхнулись боль и тревога, мучившие Лигу с тех пор, как Бранза ушла из дома, захватив с собой волшебные камни. Весь радостный настрой и уверенность, которые она ощущала перед входом, мгновенно улетучились, уступили место другим чувствам: Бранза видела, как они поднимаются, будто вода в открытом шлюзе. Затем волна выросла и обрушилась вниз, Бранза вскочила со своего каменного ложа и обняла Лигу; мать и дочь залились слезами в объятиях друг друга.
— Ну, будет вам, будет, — успокаивала их Эдда. — Все уже закончилось, все хорошо.
— Не закончилось, не закончилось! — Лига рыдала так безутешно, что Бранза усадила ее рядом с собой на каменную плиту, опасаясь, как бы она не упала в обморок.
Немного успокоившись и обретя дар речи, Лига промолвила:
— Как бы мы здесь жили, если бы ты нас покинула?
— Полагаю, также, как мы жили без Эдды целых десять лет.
— Нет, нет! — Из глаз Лиги опять брызнули слезы. — Это было в моем раю! Там я не чувствовала ни скорби, ни печали! А здесь чувствую, и тяжелее всего — горе и страх, потому что отвыкла от них за долгие годы покоя.
— Так почему же я не могу отправиться туда, где буду избавлена от этих тяжких чувств, мамочка? Ты хотела скрыться от всего плохого, отчего же мне не хотеть?
— У меня не было матери, которая просила бы меня остаться! — воскликнула Лига.
— И сестры! — добавила Эдда.
— Да! — горячо продолжила Лига. — И ремесла, и хороших друзей, таких как Рамстронг и госпожа Энни, и всех остальных, для кого мы шьем одежду! У меня не было шансов выйти замуж и подарить матери внучат! Я бежала из этого мира, потому что была несчастна; останься я здесь, я бы умерла! Я встала на краю обрыва и решилась умереть, вот так решилась — и все, и я уже вытянула руки, чтобы сбросить тебя, и…
Бранза крепко прижала Лигу к себе.
— Ну, будет, мамочка, будет! Я не хотела тебя огорчать. Конечно же, я не собиралась умирать, я не настолько несчастлива. Все, успокойся, пожалуйста.
Лига, однако, не успокаивалась: она продолжала всхлипывать, стонать и раскачиваться в объятиях Бранзы, как будто воспоминания наносили ей удары. Эдда присела на край каменной плиты с другой стороны от Лиги, чтобы утешить и поддержать мать.
— Прости меня, мама, — плакала Бранза. — Мне очень жаль, что все так получилось. Прости! Обещаю, что больше не упомяну об этом и не убегу, даже не попытаюсь. Я буду с тобой, мамочка, с утра до ночи, лишь бы ты не печалилась!
Лига, не в силах промолвить ни слова, лишь качала головой.
— Я не уйду, мама, честное слово, — убеждала ее Бранза.
Лига накрыла рот дочери ладонью.
— Все, хватит об этом, — сказала она, внезапно овладев собой. Через несколько мгновений Лига выглядела так, будто не пролила и слезинки. — Во всем виновата я одна, значит, не должна ничему удивляться. Мисс Данс сказала, что мне не следовало удерживать вас — ни тебя, ни Эдду — в том месте столько лет. Бранза, доченька, не перебивай, дай мне закончить. Она права — это был мой мир, мое представление о счастье, каким оно виделось мне в пятнадцать лет, в тяжкие времена. Мой сердечный рай не годился для того, чтобы воспитывать в нем детей. Я должна была дать вам возможность взглянуть на реальный мир и выбрать, какую жизнь вы предпочтете. А теперь… Да, мисс Данс во всем права: я навредила вам, взрастила в вас веру, что мир устроен одним образом, тогда как на самом деле все совсем иначе. Я попросту обманывала вас! Издевалась над вами столь же подло, как и те… кто издевался надо мной! — Лига сделала отрицающий жест, словно бы отталкивала страшное воспоминание.
— Кто издевался над тобой? Что такого ужасного тебе сделали, отчего ты искала смерти? — Бранза наклонилась к матери и улыбнулась сквозь слезы. — Только назови мне этого человека, и я искусаю его!
Все трое невесело рассмеялись.
— Один раз тебе это сошло с рук, — сказала Эдда, — но, боюсь, констебль Уини больше не потерпит подобного хулиганства.
— И правда, дочка, пообещай мне, что этого не повторится, — проговорила Лига, вытирая слезы. — Это одно из условий, иначе констебль тебя не выпустит.
— А еще дай слово, что не будешь выходить на улицу одна, — добавила Эдда, — без меня, мамы, Тодды или другой порядочной женщины.
— Мам, твой Уини разговаривает точь-в-точь как Эдда, — закатила глаза Бранза. — Сплошные правила и запреты!
Лига, однако, уже погрузилась в свои мысли и ничего не ответила. Она взяла ладони обеих дочерей и положила к себе на колени.
— Я прошу прощения у вас обеих, — повторила она, — за то, что прятала вас в своем раю. Мне казалось, что таким образом я сохраняю наше общее счастье.
— Так и было, мамочка! — воскликнула Эдда.
— Мы действительно были счастливы с тобой! — Бранза вновь заволновалась, что мать расплачется. — Как ты можешь сомневаться?
— Ты должна жить там, где тебе хочется, — вдруг сказала Лига.
Бранза изумленно заморгала.
— Там, где хочется? — переспросила Эдда. — А я думала, ты против того, чтобы…
— Я попрошу у Энни экипаж, мы поедем в Рокерли и попросим мисс Данс сделать все необходимое, чтобы перенести тебя в твой сердечный рай.
— Мисс Данс? — испугалась Бранза. — Она может?
— Она сказала, если я когда-нибудь захочу вернуться в тот мир, мне следует прийти к ней, — сообщила Лига и натянуто улыбнулась, плохо изображая радость.
Бранза не сумела выдавить улыбку. Ей бы быть довольной, что мать перестала плакать и даже захотела помочь, и все же… что-то здесь не так. Слишком уж быстро Ма передумала. С чего вдруг? К тому же — Бранза понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать — разрешение Лиги обидело ее, как будто та выгоняла дочку из дома. Совсем не одно и то же — перенестись в райский мир тайком от всех и ехать в Рокерли по велению матери, чтобы там над тобой колдовали.
— Ну что, все готовы? — осведомилась Эдда. — Готовы предстать перед констеблем, Энни, Рамстронгом и остальными? Не забывайте, мы отвлекаем Рамстронга от работы.
Лига и Эдда вопросительно посмотрели на Бранзу: согласна ли она, готова ли? Эдда не понимала сестру: и как той может хотеться в мир, где жили — если вообще жили — их бледные копии, вечно милые и довольные? Неужели Бранза не жаждет познать истинные натуры своих близких, увидеть их в горе и радости, в слезах и гневе?
Ах да, они задерживают Рамстронга. Бранза поднялась с каменной плиты.
— Идемте, — сказала она.
Эдда тоже встала, вдвоем с сестрой они помогли подняться Лиге и, не разнимая рук, вышли из камеры.
14
— Жаль, что Рамстронг не может поехать с нами, — вздохнула Бранза, глядя из окошка кареты. — И Тодда. Андерсу тоже понравилось бы путешествие. Засыпал бы нас вопросами — голова пошла бы кругом.
— Да и Озелу нашлось бы на что посмотреть, — согласилась Эдда. — Только у Рамстронгов сейчас дел невпроворот, готовятся к рождению ребеночка.
Бранза промолчала. Увидит ли она этого младенца? Скорее всего нет, если в Рокерли все пройдет удачно.
— Знаешь, — по секрету поделилась с ней Эдда, — Давит хочет, чтобы родилась девочка.
— Тодда говорила, он давно хотел дочку, еще с тех пор, как повстречал нас с тобой, сестренка.
— Да что ты? Как славно! Хотя ему грех жаловаться на своих сыновей. Андерс и Озел — просто ангелочки.
— Что правда, то правда. Рамстронг их так любит! Да и мы тоже.
Экипаж ехал меж деревьев, на лице Бранзы мелькали пятна солнечного света. Прощания и слезы остались позади, однако впечатались в память Эдды. Особенно запомнилось, как трогательно Озел и Андерс подставили пухлые щечки Бранзе для поцелуя.