тибюле все лампы. Высокие зеркала на опорах поставили тут недавно – Мэриен раньше их не видела; они зрительно увеличивали пространство вестибюля и в ширину и в длину. Но ковровые покрытия и мебель (диваны из кожзаменителя, как она предполагала) и непременные филодендроны с широкими листьями, вьющиеся вокруг старых коряг, еще не прибыли. Это будет финальный штрих обстановки, который придаст ощущение мягкого, пускай и синтетического, уюта этому царству холодного света и металлического блеска.
Они стали подниматься по ступеням, и Мэриен прижималась к Питеру, подхватив его под локоть. В холлах на каждом этаже, которые они миновали, она видела перед каждой квартирой огромные деревянные ящики и покрытые брезентом продолговатые предметы: наверное, это была доставленная кухонная мебель, холодильники и плиты. Очень скоро Питер перестанет быть единственным жильцом в этом здании. И отопление наконец включат на полную мощность, потому что во всем здании, за исключением квартиры Питера, было холодно, как на улице.
Когда они дошли до пятого этажа и на минуту остановились перевести дыхание, она произнесла будничным тоном:
– Дорогой, у меня для тебя новость: я пригласила нескольких своих знакомых. Надеюсь, ты не будешь возражать.
Всю дорогу, пока они ехали в машине, Мэриен размышляла, как ему это сказать. Было бы неловко, если бы все приехали одновременно с Питером, а он бы ничего об этом не знал заранее, хотя у нее было очень сильное искушение вообще ничего ему не говорить, а просто положиться на свою способность разруливать любую затруднительную ситуацию. В общей суматохе не придется объяснять, как ей вообще пришло в голову их позвать, а она и не хотела ничего объяснять, потому что не могла, и ее страшили вопросы, которые обязательно начнет задавать Питер. Она вдруг поняла, что напрочь утратила обычную способность заранее просчитывать его реакции. Он вдруг превратился в неизвестную переменную уравнения, и, если она начнет с ним говорить, его может с одинаковой вероятностью обуять как слепая ярость, так и слепой восторг.
Мэриен отступила от него на шаг и свободной рукой вцепилась в перила. Она понятия не имела, как он отреагирует. Но Питер только улыбнулся, и между его бровями возникла морщинка скрытого раздражения.
– Правда, милая? Ну что ж, чем больше народу, тем веселее. Но надеюсь, их будет не слишком много? У нас не так много спиртного, а я терпеть не могу вечеринок на сухую.
Мэриен вздохнула с облегчением. Что ж, он сказал именно то, что она и ожидала услышать. И ее так обрадовала его предсказуемая реакция, что она в знак благодарности сжала его руку. Он обнял ее за талию, и они продолжили подниматься по лестнице.
– Да нет, человек шесть.
Вообще-то их было девять, но раз он так мило отнесся к ее новости, она проявила учтивость и намеренно приуменьшила число своих гостей.
– Я кого-нибудь знаю? – спросил он с любезной улыбкой.
– Ну… Клару и Джо, – ответила она, и ее мимолетная беззаботность улетучилась. – И Эйнсли. А вот других нет. Скорее, нет…
– Ух ты, ух ты! – насмешливо протянул он. – Я и не знал, что у тебя так много друзей, с кем я еще не знаком. Твои маленькие секреты, да? Мне надо будет с каждым из них познакомиться, чтобы узнать подробности твоей личной жизни! – И он нежно поцеловал ее в ушко.
– Ага, – отозвалась Мэриен с натужной веселостью. – Уверена, они тебе понравятся.
«Идиотка, – злобно подумала она. – Какая же я идиотка! И как можно было так сглупить?» Она заранее могла предсказать, чем все обернется. С офисными девственницами проблем не возникнет. Питер будет искоса их разглядывать, особенно Эмми, а с присутствием Клары и Джо просто смирится. Но вот остальные… Дункан ее не выдаст – или выдаст? Он, чего доброго, еще сочтет, что было бы забавно сделать какой-нибудь двусмысленный намек, или брякнет что-нибудь просто из любопытства. Когда он появится, его нужно будет отвести в сторону и попросить не болтать лишнего. А вот его соседи по квартире были неразрешимой проблемой. Вряд ли кто-то из них в курсе, что она помолвлена, и она представила себе удивленный возглас Тревора, когда он об этом узнает, и как он посмотрит на Дункана и скажет: «Но, дорогой мой, мы-то думали…» – и не договорив, погрузится в молчание, полное недомолвок, куда более опасных, чем правда. А Питер придет в ярость, решив, что кто-то посягает на его исключительные права собственности, и вообще ничего не поймет – и что тогда? И зачем только она их пригласила? Какая ужасная ошибка! Как сделать так, чтобы они не пришли?
Они добрались до седьмого этажа и свернули по коридору к двери квартиры Питера. Перед дверью он расстелил несколько газет, где гости могли бы оставить обувь. Мэриен сняла сапоги и аккуратно поставила рядом с ботинками Питера.
– Надеюсь, они поступят так же, – сказал Питер. – У меня только что закончили полы. Не хочу, чтобы там наследили. – Стоящие в одиночестве две пары выглядели как черная приманка в огромной пустой газетной ловушке.
Они вошли в квартиру, и Питер помог ей снять пальто. Он положил ладони на ее голые плечи и поцеловал в шею, едва коснувшись кожи губами.
– М-м-м, – протянул он, – новые духи.
Вообще-то, эти духи одолжила ей Эйнсли, сама выбрав этот экзотический аромат к массивным серьгам.
Он снял пальто и повесил в стенной шкаф за входной дверью.
– Отнести свое пальто в спальню, милая, – попросил он, – а потом приходи на кухню, помоги мне все подготовить. У женщин ловчее получается с раскладкой закусок по тарелкам.
Мэриен пересекла гостиную, ступая по новому полу. Единственным недавним обновлением обстановки стало очередное кресло из гарнитура современной датской мебели: в целом же просторная комната все еще пустовала. Это означало, что гостям в основном придется стоять: сидячих мест на всех не хватало. Гости Питера, естественно, не привыкли сидеть на полу, ну разве что, к концу вечера. Вот Дункан бы мог. Она представила, как он сидит, скрестив ноги, в центре пустой комнаты с сигаретой в углу рта, устремив мрачно-иронический взгляд на одного из «мыльных мужиков» или на ножки датского дивана, в то время как остальные гости аккуратно огибают его, не обращая особого внимания, но стараясь на него не наступить, словно это журнальный столик или декоративный элемент обстановки: нечто вроде подвижной конструкции из коряг и пергамента. Может, еще не поздно перезвонить им и попросить не приходить? Но телефон был на кухне – как и Питер.
В спальне было, как всегда, тщательно прибрано. Книги и ружья на своих обычных местах, а четыре модели кораблей, которые собрал Питер, теперь служили ему разделителями для книг. Два фотоаппарата, вынутые из футляров, лежали на письменном столе. Один из них со вспышкой: голубая лампочка была вкручена в серебристое блюдечко рефлектора. Еще несколько таких же голубых лампочек лежали возле раскрытого журнала. Мэриен положила пальто на кровать. Питер сказал, что стенной шкаф слишком мал, чтобы вместить верхнюю одежду всех гостей, поэтому женщины будут оставлять свои пальто в спальне. Ее пальто, лежащее на кровати с чинно вытянутыми по бокам рукавами, играло важную функциональную роль: его можно было воспринять как своего рода приглашение для прочих пальто. Глядя на него, все сразу понимали бы, куда класть верхнюю одежду.
Она обернулась и увидела свое отражение в ростовом зеркале на дверце платяного шкафа. Немудрено, что Питер был так приятно поражен ее видом. «Милая, ты сегодня выглядишь просто изумительно!» – с чувством произнес он, увидев ее в платье. Как бы намекая, что ей следовало бы так выглядеть каждый день. Питер заставил ее повертеться перед ним, чтобы рассмотреть со спины, и был вполне удовлетворен увиденным. Но теперь Мэриен засомневалась, правда ли она выглядит так изумительно. Она мысленно повторила фразу несколько раз: но в ней не было ни необычного смысла, ни чувства. Что же это такое – выглядеть просто изумительно? Она улыбнулась зеркалу. Нет, не годится. Улыбнулась по-другому, чуть прикрыв веки, но и это ей не понравилось. Тогда она слегка отвернулась и искоса оглядела свой профиль. Плохо, что она никак не могла оценить свой облик целиком – ее внимание привлекали какие-то внешние детали, которые были ей непривычны: накрашенные ногти, тяжелые серьги, замысловатая укладка, части лица, над которыми тщательно потрудилась Эйнсли. Она могла сосредоточиться только на чем-то конкретном. Но что скрывалось под внешней оболочкой и какая сила удерживала на поверхности и скрепляла отдельные детали ее внешности? Она протянула обе обнаженные руки к зеркалу. Это были единственные части ее тела, не прикрытые тканью, или нейлоном, или кожей, или лаком, но в зеркале руки тем не менее выглядели подделкой, изделиями из мягкого розовато-белого каучука или пластика, бескостные, гнущиеся…
Раздраженная тем, что она опять поддалась прежней панике, Мэриен раскрыла шкаф и принялась разглядывать висящую там одежду Питера. Раньше она часто все это видела, поэтому у нее не было никакой причины стоять тут, схватившись за дверцу, и всматриваться в темные недра шкафа… Одежда аккуратно висела на плечиках, в том числе и все костюмы, в которых Питер появлялся перед ней прежде, кроме, разумеется, темного зимнего костюма, который был на нем сегодня: вот подборка одежды для летнего сезона, вот его повседневный твидовый пиджак, под который он обычно надевал серые фланелевые рубашки, далее одежда для других сезонов – от позднего лета до осени. Внизу выстроилась батарея обуви, соответствующей всем сезонам, с деревянными распорками в каждой паре. Она поймала себя на том, что рассматривает его одежду с чувством, близким к отвращению. И как все эти костюмы и рубашки могут так самодовольно висеть тут, излучая незримое и безмолвное превосходство. Но потом раздражение сменилось страхом. Она протянула руку, чтобы провести ладонью по ряду рукавов, и тут же ее отдернула: она побоялась обжечься.
– Милая, ты где? – позвал Питер из кухни.
– Иду, дорогой! – Она поспешно закрыла шкаф, мельком взглянула на себя в зеркало, убрала выбившуюся прядку волос и пошла к нему, осторожно шевелясь под слоем тщательно наложенной декоративной облицовки.