– Думаю, ты удивишься, как там теперь мило.
Именно в этот момент Джек направился к нам, обратив внимание на маму. На самом деле он побежал к ней с большим энтузиазмом, чем я когда-либо видела.
Мама вскрикнула и попятилась.
– Что он делает?
– Гм-м, не уверена. – Я сделала шаг вперед, перегораживая ему путь. Он остановился, пританцовывая на месте и изгибая шею, чтобы увидеть маму.
– Не очень утешительно, – заметила мама.
Я потрепала Джека по носу.
– Что ты делаешь, глупый мальчик? Ты что, решил наконец подойти и поздороваться?
Он моргнул и задрал голову, и его ноздри опять затрепетали.
– Мне кажется, он унюхал что-то, что ему нравится, – предположила я.
И словно в подтверждение моих слов он вытянул шею у меня над плечом и обнюхал маму. И тут меня осенило. – Ты ела мятную конфету или что-то вроде?
– «Тик-так». Там только половина – углеводы.
Я не нашла в себе мужества сказать, что для размера и степени удовлетворенности от «Тик-така» это много.
– Думаю, дело в этом. Джек любит мяту.
– Дать ему конфетку? – с паникой в голосе спросила она.
– Да, конечно. – Я похлопала его по носу и сделала шаг назад, пытаясь заставить его отступить, но он был непоколебим.
Мама порылась в сумочке и вытащила коробочку с мятными конфетами.
– Положи на ладонь и протяни ему.
– Софи, – с явной неуверенностью в голосе произнесла она, – может, ты это сделаешь?
– Он правда ласковый, мам.
К моему удивлению, мама вышла из-за моей спины и робко протянула ладонь, в центре которой лежала сиротливая мятная конфетка.
Джек обнюхал ее и мягкими губами взял угощение. Мамино состояние было где-то между настороженностью и замешательством.
– Думаю, если сравнивать с животными на скотном дворе, он не так плох, как свинья или корова. Пахнет он лучше, – признала она. – И у него симпатичная морда.
Поразительно. Мне кажется, Джек – волшебная лама. Чтобы вызвать хотя бы каплю симпатии у моей мамы, надо быть единорогом. Где же ты прячешь свой рог, дружище?
Мама неуверенно похлопала его по носу. Джек вытянул шею, и их носы почти соприкоснулись. Я выхватила телефон, стремясь запечатлеть этот момент. Мама и лама лицом к лицу. Папа ни за что не поверит без документального подтверждения. Но как только я включила экран, Джек мощно выдохнул через нос, растрепав идеальную мамину прическу.
Она скорчила гримасу, закрыв глаза.
– Ладно, думаю, хватит с меня животных.
Я укоризненно взглянула на Джека. Малыш, ты же вел себя так хорошо. Джек моргнул в ответ без капли раскаяния.
– Ладно, пойдем, – согласилась я, быстро глянув на получившуюся фотографию. Я запечатлела сцену на середине чиха. Папа оценит. Пока мама приглаживала волосы, я быстренько отправила ему снимок. Подавила улыбку и открыла калитку перед мамой, продолжавшей с отвращением морщиться.
– Тут и правда очень мило, – сказала мама, сидя за столиком на променаде и рассматривая бухту. Она потягивала вино. Ресторан был полупустым – еще одно напоминание, что туристический сезон заканчивается.
Официант в белой рубашке и черных брюках принес тушеные морепродукты. Моллюски с маслом на кетодиете позволены. И честно говоря, они такие же вкусные, как во фритюре. Надо запомнить на случай, если я решу последовать маминому совету и отказаться от углеводов.
– Город и правда изменился, – добавила мама, открывая створки моллюска и окуная его в расплавленное масло. – Он стал поприличнее. Но опять-таки, это земля у океана. Она везде дорожает.
Я знала, что окрестные дома сейчас стоят намного больше, чем в восьмидесятые, но я не воспринимала этот город престижным местом. Скорее, немного старомодным. Как по мне, это типичный приморский городок в Новой Англии. Но моя мама, работая в недвижимости, вешает ценник на любой дом.
– Ты знаешь, я была не права, когда сказала, что не представляю, чтобы дом и паб Санни чего-то стоили. Ты могла бы выручить за них неплохую сумму.
Я отпила вино и сказала прямо:
– Я не собираюсь продавать ни дом, ни паб. Мне здесь очень нравится.
Она какое-то время изучала меня, потом кивнула:
– Ты выглядишь счастливой.
Вот это прорыв. Я чуть не потеряла дар речи. Но не до конца.
– Мама, почему ты уехала отсюда и никогда не возвращалась? Это и правда славное место. И откуда такие трения с бабушкой? Что произошло?
Она глотнула еще вина и уставилась на воду. Над головой летали чайки, и их крики сливались с успокаивающим шумом волн. Я подумала, что она засмотрелась на красивый вид, но тут она повернулась ко мне.
– Жизнь в этом городе была совсем другой по сравнению с тем, что сейчас. В детстве мы с твоей тетей жили на ферме. Это забавное место для ребенка, но потом мы пошли в школу и поняли, что отличаемся от остальных детей. Мы быстро выучили, что наши родители совсем не как у всех. Хиппи, отщепенцы, зеленые. Мы слышали все эти прозвища. Местные любили Санни и папу, но считали их странными. Бухта Дружбы была далека от лета любви. Здесь не протестовали против войны во Вьетнаме. Это был рыбацкий городок с несколькими состоятельными семьями. Люди здесь были серьезными. Твои бабушка и дедушка казались нетипичными и странными. И нас воспринимали так же.
Я попыталась представить, на что это могло быть похоже. Наверное, трудно быть другим, когда хочется вписываться в общество.
– Я ужасно хотела вступить в хоккейную команду девочек, но Санни сказала, что конкуренция – это плохо. Она формирует противоречивую натуру. Потери влияют на самооценку негативно. Лишают эмпатии. Вот ее слова. Ее космический взгляд на мир.
– Она не видела преимуществ в том, чтобы быть командой? – Мне казалось, бабуле понравились бы товарищеские отношения и возможность быть частью общей цели.
Мама покачала головой.
– Она считала, что соперничество должно быть только внутри человека. Фокус на улучшении себя и более высоком уровне самосознания. – Она пожала плечами. – Думаю, во взрослом возрасте я могу видеть обе стороны. Но будучи тринадцатилетней девочкой, я просто хотела делать то же, что и другие дети.
Я кивнула, сочувствуя той тринадцатилетней девочке, которой была моя мама. Более высокий уровень самосознания – довольно сложная концепция для ребенка.
– Нас дразнили, потому что наши родители не были женаты, что не было нормой в этих краях.
На эту тему в некоторых местах люди до сих пор смотрят косо. Не могу себе представить, на что это было похоже в семидесятых и восьмидесятых.
– И я уверена, ваши имена были еще одним пунктом.
Мама застонала.
– Ты узнала об этом.
Я кивнула.
– Но надо отдать должное бабушке и дедушке за изобретательность.
– Все, что я могу сказать, слава богам, что это не меня назвали Чайна Кэт Санфлауэр.
– Вы официально поменяли имена?
– Черт возьми, разумеется. – Она покачала головой, улыбаясь, а потом посерьезнела. – Ты же поменяла фамилию на ЛаФлер.
– Но я сделала это только ради актерской карьеры. И я сначала поговорила с тобой и папой.
– Бибер – отличная фамилия, – решительно сказала мама.
– Согласна. Если бы уже не было Джастина Бибера. Кроме того, Софи ЛаФлер хорошо звучит.
Она неохотно кивнула.
– Могу сказать тебе, что бабушка была в восторге.
– В общем, с учетом всего того, что ты рассказала, я не могу поверить, что бабушка убила дедушку. – Я ждала маминого ответа, но не успела она что-то сказать, как на стол упала тень.
– Привет, Софи.
Я отвела взгляд от мамы и увидела рядом с нашим столиком Натана. Его волосы были распущены, отчего он напоминал Хагрида.
– Прости, что прерываю твой обед, но я только что пришел сюда за парочкой омаров на ужин и увидел тебя.
– Натан, рада тебя видеть. М-м, это моя мама Ли. – Я подождала, в надежде что он не вывалит свою историю о дедушке и его матери на мою маму. Хотя, может, она уже слышала о нем и о том, что ходят слухи, будто дедушка мог быть его отцом. Хотя когда я взглянула на маму, на ее лице изображалось лишь легкое любопытство. – Мама, это Натан. Он играет на гитаре и поет в пабе по пятницам и субботам.
– Приятно познакомиться.
К счастью, он просто ответил:
– Я просто хотел подойти и поздороваться. Наслаждайтесь прекрасной погодой.
Я кивнула:
– Спасибо.
Он наклонил голову и пошел дальше по променаду к прилавку, где продавали свежих омаров прямо с борта лодки.
– Он производит впечатление дружелюбного парня.
Я кивнула. Чем чаще я его вижу, тем больше задумываюсь о том, что слышала в его адрес. К тому же как я расскажу маме то, что он мне говорил? Может, лучше просто отпустить эту историю? Но ведь она связана с тем, что я говорила маме.
– Он сказал, что всю его жизнь ходят слухи, что дедушка был его отцом. – Не самый тактичный способ поделиться такой информацией, но что делать.
Мама уставилась на меня, выронив моллюска, которого только что взяла с тарелки.
Что ж, вот и ответ на мой вопрос. Она понятия об этом не имела. Ну или я так думала, пока она не сказала:
– Это сын Дон Моррисон?
– Да, ты все знаешь?
Мама скривилась с отвращением.
– Этот слух чуть ли не хуже того, что моя мать убила моего отца.
Ладно, становится ясно, почему она и тетя Кэтрин хотели как можно скорее покинуть город.
– Он мне не брат, – сказала мама, бросив взгляд в сторону Натана, разговаривавшего с рыбаком у прилавка с омарами. – Тетя Кэтрин настояла, чтобы он сделал тест на ДНК.
– Он сказал мне об этом. Как думаешь, кто его настоящий отец? Ходили ли еще какие-то слухи?
Она покачала головой, потом отпила вина, явно потрясенная.
– Были и другие слухи. Но про отца был самым популярным. Полагаю, потому что он самый скандальный. Мужчина в возрасте и его юная сотрудница. Местные вцепились в эту историю. Особенно после «происшествия». Казалось совершенно логичным, что Санни прикончила его, узнав о его связи.
– Но этого не было, да?