— Я туда не пойду.
Ланарк спросил:
— Не знаете, какой он длины?
— Не могу сказать, сэр. Подождите минутку.
Лучом фонаря полисмен исследовал стенку около входа и обнаружил потускневшую надпись:
_ЕШЕХОДНЫЙ ПЕРЕ_ОД
УНТАНК _00 _ЕТРОВ
— Тоннели с такими входами очень длинными не бывают. Жаль, освещение не работает.
— Не могли бы вы одолжить мне ваш фонарь? Свой фонарь мы потеряли, а Рима — эта леди, — как видите, беременна.
— Простите, сэр, не могу.
Рима вмешалась:
— Не стоит это и обсуждать. Я отказываюсь туда идти.
— Тогда вам придется просить, чтобы кто-нибудь подвез вас в Нью-Камбернолд.
Полицейский пошел прочь. Ланарк терпеливо начал:
— Послушай, будем благоразумны. По тоннелю мы доберемся до Унтанка за четверть часа, а может, и быстрее. Там нет освещения, но есть перила, так что мы не заблудимся. До Нью-Камбернолда, быть может, не один час пути, а я хочу как можно скорее доставить тебя в больницу.
— Ненавижу темноту, ненавижу больницы и никуда не пойду!
— В темноте нет ничего плохого. В жизни я сталкивался с несколькими ужасными вещами, и каждый раз это было либо при солнечном свете, либо в хорошо освещенной комнате.
— А притворяешься, что тебе хочется солнечного света!
— Хочется, но не потому, что я боюсь его противоположности.
— Как ты мудр. Как храбр. Велик духом. И никуда не годен.
Отчаянно пререкаясь, они, чтобы спрятаться от шума, вошли в отверстие тоннеля. Внезапно Ланарк смолк, указал в темноту и шепнул:
— Смотри, выход!
Глаза уже привыкли к темноте, и Ланарк с Римой различали в самом низу крохотный, слабо светившийся прямоугольник. Внезапно Рима схватилась за перила и стала спускаться. Ланарк догнал ее и молча взял за руку, боясь неловким словом поколебать ее решимость.
Гул за спиной постепенно смолк, шелест палой листвы под ногами тоже прекратился. Кончился и спуск. Сделалось прохладно а затем и холодно. Ланарк не сводил взгляда с тусклого прямоугольника.
— Рима, ты не отпускала перила?
— Конечно, нет.
— Странно. Когда мы входили в тоннель, огонек был виден строго по центру. И теперь он слева.
Они остановились. Ланарк продолжил:
— Думаю, мы обходим какое-то открытое пространство, вроде зала.
Рима прошептала:
— Что же нам делать?
— Шагать прямиком к свету. Можешь застегнуть пальто?
— Нет.
— Нам нужно поскорее выбраться к теплу. Пошли. Пройдем посередине.
— А что, если… что, если там яма?
— Кто же строит пешеходный переход с ямой в середине? Бросай перила.
Они осторожно двинулись к светлому пятну, но тут Ланарк почувствовал, что скользит вниз, и с криком выпустил руку Римы. Он так сильно стукнулся головой и плечами о какую-то плотную, похожую на металл поверхность, что несколько секунд лежал на ней оглушенный. Но хуже боли от падения был обжигающий холод. Руки и лицо так хватило морозом, что у Ланарка из глаз брызнули слезы. Он простонал:
— Рима, прости меня, Рима… Прости. Ради бога, где ты?
— Здесь.
Ланарк стал ползать кругами на четвереньках, ощупывая почву, но тут его ладонь коснулась чьей-то ноги.
— Рима?..
— Да.
— На тебе тонкие сандалии, а ведь ты стоишь на льду. Прости, Рима, я завел тебя на замерзшее озеро.
— Пустяки.
Клацая зубами, Ланарк встал и начал осматриваться.
— Где свет?
— Не знаю.
— Я его не вижу… нигде не вижу. Нам нужно вернуться к перилам.
— Ты не сумеешь. Мы пропали. — Тело ее находилось рядом, но голос, низкий и глухой, доносился, казалось, откуда-то издалека. — Я ведьма. Так мне и надо, за то, что убила его…
Решив, что она тронулась умом, Ланарк мгновенно растерял все силы.
— О чем это ты, Рима?
Чуть помолчав, она заговорила:
— На сносях, в молчании и темноте, в адском холоде, ни ты, ни я не знаем дороги, ноги отваливаются, спина болит, — так мне и надо. Он лихачил, чтобы произвести на меня впечатление. Он меня хотел, знаешь ли, и вначале меня это забавляло. Потом он мне наскучил — такой тупой и самодовольный. Когда он нас высадил, я пожелала ему смерти, он несся как сумасшедший и попал в аварию. Ничего удивительного, что ты хочешь запереть меня в больнице. Я ведьма.
Поняв, что Рима отчаянно рыдает, Ланарк попытался ее обнять.
— Во-первых, цистерна, попавшая в аварию, не обязательно та самая. Во-вторых, если человек несется сломя голову, ему некого винить, кроме самого себя. И еще, я не намерен куда бы то ни было тебя запирать.
— Не прикасайся ко мне.
— Но я тебя люблю.
— Тогда обещай не оставлять меня, когда начнутся роды. Обещай, что не спихнешь меня кому-нибудь и не сбежишь.
— Обещаю. Не тревожься.
— Ты так говоришь только потому, что нам предстоит замерзнуть до смерти. А если мы отсюда выберемся, ты тут же спихнешь меня шайке треклятых санитарок.
— Ничего подобного! Не спихну!
— Ты так говоришь сейчас, но когда начнутся настоящие мучения, сбежишь как миленький. Не выдержишь.
— Почему не выдержу? Это ведь будут твои мучения, а не мои.
Она взвизгнула:
— А ты и рад! Ты и рад! Радуется, мерзавец!
Ланарк крикнул:
— Что я ни скажу, во всем ты видишь доказательство, что я мерзавец!
— А ты и есть мерзавец! С тобой я не буду счастлива. Ты должен быть мерзавцем!
Ланарк молчал; грудь его вздымалась. Утешительные слова не шли ему на ум: он знал, что все они будут повернуты против него. Он поднял было руку, чтобы ударить Риму, но она была беременна; повернулся, чтобы убежать, но она нуждалась в нем. Тогда он опустился на четвереньки и издал вопль, который перешел в звериный рык, а затем в вой.
— Этим ты меня не напугаешь, — услышал он ее холодный негромкий голос.
Он завопил снова, и кто-то откликнулся вдалеке:
— Иду! Иду!
С трудом переводя дыхание, Ланарк встал. Ладони и колени у него застыли. Надо льдом плыл, приближаясь, огонек. Чей-то голос произнес:
— Простите, опоздал.
Когда огонек приблизился, стало видно, что его несет черная фигура, голову которой отделяла от плеч белая полоска. Наконец перед ними предстал священник. На вид он был среднего возраста, но с моложавым лицом, гладким и энергичным. Подняв фонарь, он стал вглядываться скорее не в лицо Ланарка, а в отметку у него на лбу. У него самого на лбу была такая же отметина.
— Ланарк, если не ошибаюсь? Отлично. Я Ритчи-Смоллет.
Они обменялись рукопожатием. Священник опустил взгляд на Риму, которая присела на корточки, устало обхватив руками живот.
— А это, значит, ваша супруга.
— Супруга, — огрызнулась Рима.
— Она устала и немного нездорова. Собственно, ей совсем скоро рожать.
Лицо священника расплылось в восторженной улыбке.
— Великолепно. Просто замечательно. Мы должны поместить ее в больницу.
Рима отчаянно выкрикнула:
— Нет!
— Она не хочет в больницу, — объяснил Ланарк.
— Нужно ее уговорить.
— По мне, пусть делает как ей вздумается.
Священник переступил с ноги на ногу и произнес:
— Здесь довольно холодно. Не пора ли нам выбираться на поверхность?
Ланарк помог Риме встать, и они двинулись вслед за Ритчи-Смоллетом по черному льду.
В пещере трудно было что-либо разглядеть, виден был только потолок, в футе или двух над их головами. Ритчи-Смоллет заметил:
— Трудолюбия этим викторианцам было не занимать. Когда участок наверху заполнился, они вырыли здесь пещеру, которая служила склепом. В следующем веке ее больше использовали пешеходы, да и теперь это удивительно удобный кратчайший путь… Пожалуйста, спрашивайте меня, о чем хотите.
— Кто вы?
— Христианин. Или стараюсь быть таковым. Наверное, вы спросите, к какой именно церкви я принадлежу, но, мне кажется, разве дело в вероисповедании? У Христа, Будды, Амона-Ра и Конфуция очень много общего. Собственно, я пресвитерианин, но работаю с верующими любых континентов и конфессий.
Ланарк слишком устал, чтобы разговаривать. Под ногами у них был уже не лед, а плиты наклонного сводчатого прохода. Ритчи-Смоллет добавил:
— Но только я против человеческих жертвоприношений, если они не добровольные, как в случае с Христом. Путешествие прошло хорошо?
— Нет.
— Ничего. Зато вы здоровы духом и телом и можете не сомневаться в сердечном приеме. Вам, конечно, предложат пост в комитете. На этом настаивал Сладден, и я тоже был за. Я уже давно не сталкивался с институтом и советом — в мои времена обстановка была не такая напряженная. Мы очень порадовались, когда узнали, что вы решили к нам присоединиться.
— Я не решал ни к кому присоединяться. О работе комитета мне ничего не известно, и со Сладденом я не дружу.
— Ну-ну, имейте терпение. Ванна и чистая постель сделают чудеса. Вы, наверное, сами не понимаете, насколько устали.
Впереди появился светлый прямоугольник и вырос до размеров двери. Она вела к подножию металлической лестницы. Медленно, с трудом Ланарк и Рима стали одолевать залитые зеленовато-голубым светом ступени. Ритчи-Смоллет терпеливо плелся сзади, напевая себе под нос. Прошел не один час, пока они выбрались в узкую и темную комнату с каменными стенами, три из которых были украшены мраморными табличками, а четвертая представляла собой большие ворота из кованого железа. Легко открыв их, они ступили на гравиевую тропу под огромным черным небом. Ланарк увидел, что находится на вершине холма, среди обелисков знакомого кладбища.
Глава 35Собор
Немного пройдя, Ланарк остановился и заявил:
— Это не Унтанк!
— Ошибаетесь. Это он самый.
Со склона, обстроенного остроконечными монументами, они смотрели вниз, на низкий и широкий собор. Примерно на уровне их глаз находился золоченый флюгер, но еще более Ланарка ошеломило то, что виднелось за ним. Ему помнился каменный город, состоявший из темных многоквартирных домов и нарядных общественных зданий, город с прямоугольной сеткой улиц и электрическими тра