— Это не было столь уж ужасно, Квинц. Генерал-Ординал из братства китриархов преуспел.
— О, да. С трудом завоёванное, с трудом удерживаемое положение. Но ты бы, безусловно, смог заменить меня.
— И стать первым в семье кардиналом? Не думаю. Я подвёл свои кланы в области исполнения обязанностей и законов. Я ужасно подвёл их.
— Ты сделал это сознательно. Большинство результатов было вычислено, чтобы выиграть твой проход.
— Тогда чего же ты ждал? — спросил Доктор. — Как только вы поступаете в Прайдонскую академию, как они тут же заставляют забыть всё, что вы знали, и заменяют годами лекций по жизнеспособности панотропической системы.
— Не стоит останавливаться на кардинале. Ты один в этом несчастном Доме мог достичь истинного величия власти.
— Я знаю, что мог, — Доктор подошёл к затемненному окну. Он взглянул на отражение призрака в стекле. — Именно поэтому я испытал облегчение, когда ты лишил меня наследства.
Старик задрожал.
— У меня были такие планы относительно тебя. Не для Дома или этого пресмыкающегося перед Саттралоп Глоспина. Ты. Мой преемник.
— Ты выбрал не того человека, Квинц. У меня были собственные планы. Призрак сердито поднялся со стула, его плащ продолжал развеваться.
— Ты по-прежнему не хочешь извиниться за то, что заставил нас ждать?
— Зачем? Что ты собираешься сделать? Изменишь своё завещание? Если, конечно, оно существует.
— Согласно закону, нельзя презирать мои пожелания.
— Попытайся объяснить это своей семье. И скажи мне, кто на самом деле твой убийца.
— Это был ты, Доктор. Я видел тебя, — на глазах призрака показались слёзы. — Признаюсь, я не ожидал такого. Но я был готов к этому, и принял меры.
— Что за меры?
— Выясни это сам. Однажды ты сбежал, но теперь, когда ты вернулся, мои планы наконец-то смогут осуществиться.
Призрак повернулся и прошёл сквозь закрытую дверь.
— Вот это верно, — сказал Доктор. — Отправляйся обратно на кладбище или куда угодно к духам Галлифрея. Увидим, был ли я прав.
Могильный голос Квинца отозвался эхом из подвала.
— Найди завещание, Доктор. Найди моё завещание.
— Другие называют его «Червоточиной» по той же самой причине, что я называю его «Улиткой».
Инносет шла вслед за Крисом вдоль рядов освещённых книг, пока они не оказались у противоположной стены.
— Вы не обязаны рассказывать мне, — произнёс он.
— В этом нет ничего постыдного. Просто небольшой… — Она сделала паузу. — Просто небольшой физический дефект.
— Да?
— Маленькая впадина на его животе. Похожая на вьющуюся раковину улитки. Крис удивился.
— Но это — всего лишь пупок. Они есть у всех.
Он поднял верх своей цветной рубашки. Инносет, смущаясь, отвела взгляд.
— Нет, — сказал Доктор, глядя на них. — Не здесь.
— Жаль, — ответил Крис и застегнул рубашку. Инносет взглянула на Доктора.
— Кто ты? Рука Омеги действительно существует и прибыла, чтобы забрать тебя?
— Я — твой кузен, Инносет. Она закрыла лицо руками.
— Я не знаю, чему верить. Твои мысли говорят мне, что легенда протянулась и унесла тебя назад в запрещенное прошлое. Если это так, какое повреждение ты вызвал?
Доктор обогнул угол и подошёл к ней.
— Если я был там, тогда я был частью его. Она широко раскрыла глаза.
— И ты оставил нас со всем этим. Как далеко назад ты забрался? Насколько нам известно, ты мог… возможно, ты мог быть самим Другим.
— Не смеши. Ты же знаешь, я всегда хотел путешествовать.
— И, возможно, ты действительно вернулся, чтобы убить Квинца.
— Зачем? — возмутился Доктор. — Потому, что он лишил меня наследства? Да я был бы рад убежать от такой ответственности. Я — противный иностранец, с противными, прогрессивными негаллифрейскими идеями, которыми пропитывал вашу ужасно важную семью!
— Доктор, — мягко прервал его Крис. — Единственный иностранец здесь — я. Но Аркхью признал тебя убийцей.
Доктор прошёл вперёд. Остальные последовали за ним в читальный зал, где продолжал стоять ждущий Доктора Барсук. Он взялся за ручку двери в библиотеку и потянул, открывая.
В проём упал Оуис, приземлившись в его ногах.
Доктор наблюдал за тем, как Инносет помогает кузену подняться.
— Они сказали мне, — прошептал ей Оуис, глядя на Доктора. — Это значит, что мне предстоит умереть?
— Не глупи, — отрезала она.
— Оуис, — обратился к нему Доктор. — Кто убил Аркхью?
Толстый кузен взвизгнул и выбежал обратно. Барсук с грохотом помчался за ним. Инносет выпрямилась в полный рост, превосходя Доктора. В её голосе слышались горечь и гнев.
— Ты должен радоваться тому, что ни одного из твоих влиятельных друзей нет поблизости.
— Некоторые вещи должны оставаться в семье, — ответил Доктор. Инносет вышла. Дверь за ней захлопнулась
ГЛАВА 24. Счастливая рука
Дом был тих, как будто желал сохранить тайну. Инносет почти прошла коридор, когда Глоспин догнал её. Она слегка улыбнулась.
— Я рада, что это ты.
— Кузина?
Он, казалось, был искренне потрясён её словами.
— Не удивляйся, — продолжила она. — Доктор, или тот, кого мы продолжаем так называть, по-прежнему невыносимо высокомерный и самый тяжёлый человек из всех, кого я знаю.
В глазах Глоспина появился блеск.
— Мы должны выйти, Инносет.
— Да.
— Насколько он стар, по-твоему, с точки зрения регенераций? Она поманила его в нишу.
— Старше, чем он выглядит. Но, без подсчёта в станке, как мы можем знать наверняка?
— Он сказал, что делал в то время, как все мы гнили здесь?
— Он был далеко. Но я думала, ты знаешь об этом, Глоспин. — Она заметила, что его лицо вновь приняло злобное выражение. — Что с твоей рукой? — спросила она многозначительно.
— Он сказал тебе? — Глоспин засунул искалеченную руку в карман.
— Не вслух. Он никогда не был настолько правдивым. Глоспин сузил глаза.
— Но он же не позволил тебе забраться в его мысли? — Он рассмеялся. — Не думал, что ты настолько доверчива. Ты же знаешь, насколько он изворотлив.
— Я знаю, как вы оба недостойно вели себя, Глоспин. Много лет назад, когда ты посетил его номера в Капитолии.
— Тогда тебе известно, что он напал на меня.
— Я видела… что-то. Я не уверена, что это было. Его рот растянулся в ухмылке.
— В течение нескольких дней в Капитолии звучала сирена. Повсюду раздавался сигнал тревоги. Ходили слухи, что вернулась рука Омеги. Но никто не мог доказать это.
— Слухи Агенства, конечно же.
— Когда я делился с Червоточиной своей теорией, он позвал эту вещь. Это была мифическая рука Омеги. Она пришла к нему, как верный питомец. Как этот Барсук.
Она пошла дальше.
— Это не то, что я видела.
— Что же ты видела? — Глоспин направился за ней. — Ты продолжаешь верить, что он — твой кузен?
— Нет.
— Он сказал тебе, где был? Или почему он действительно вернулся домой?
— Нет.
Она потянула свою дверь, вошла внутрь и захлопнула её перед его лицом.
Когда она повернулась спиной к двери, молясь, чтобы та оставалась закрытой, до неё донеслись мысли Глоспина.
— Он пришёл домой, чтобы потребовать своё право наследования, кузина. Он предположил, что мы все были мертвы. Он назвал тебя старой Пифией. И он сказал, что никогда не видел тебя в качестве следующей домоправительницы. По-моему, ты должна знать об этом.
Наконец отголосок, который слегка колебался через Дом в сердитых порывах машинного шума, сошёлся и взорвался в единственном золотом раскате грома.
Машина прогрохотала о прибытии и умерла.
— Кто там? — крикнула Саттралоп. Её пальцы запутались в шнурках ботинка. — Что за незваный гость переступил порог?
Дороти припарковала мотоцикл под самым высоким столом из всех, что она видела.
— Чтоб мне провалиться, — прошептала она. — На минуту мне показалось, что с нашими размерами что-то не так.
— Я думала так же, когда впервые посетила дом Андреда, — .сказала Лила. — Подожди здесь. Она осторожно направилась в сторону высоких дверей.
Дороти проигнорировала предостережение и подошла к заколоченным окнам. Она заметила трещину в дереве, но та была чёрной, как ночь на улице. Романа ошиблась. Они не были под землёй.
Тяжёлый воздух в доме пах маслом. Странный ствол дерева в архитектуре её не удивил. В конце концов, они находились в Доме Доктора. Пыльное место можно было бы принять за заброшенное, если бы не лампы, горевшие вдоль стен. Она подошла к Лиле, всматривавшейся в глубину тёмного прохода.
— Галлифрейцы — грустные существа, — произнесла Лила. — У них нет настоящих детей.
— О, станки, — ответила Дороти. — Я никогда не понимала этого. Я имею в виду, если вы родились в обычной семье.
Лила покачала головой.
— Они все рождаются в станках сразу же взрослыми. Вначале они подобны детям и должны учиться, как дети. Андред называл это время полировкой мозгов. Он рассказывал, что они специально живут в таких больших домах, чтобы чувствовать себя маленькими.
— Понятно, — ответила Дороти. — Значит ты — не Повелительница Времени.
Лила начала бродить по комнате, изучая древнее оружие и мечи, свисавшие со стен.
— Моё племя живёт в мире, далёком отсюда в пространстве и во времени. Она подтянулась, забралась на стул и вытащила нож.
— Племя? — усмехнулась Дороти.
Стул закачался. Лила спрыгнула и мягко, по-кошачьи, приземлилась рядом с Дороти.
— И будь осторожна с мебелью, — предупредила она, поднимая нож. — Она может быть жестокой и хитрой, как лесные звери…
Они замерли, услышав звук шагов. Едва девушки успели спрятаться в огромной комнате, как что-то очень высокое вошло внутрь.
Крис наблюдал за тем, как Доктор пытается покинуть библиотеку. Каждый раз, когда Повелитель Времени подходил к двери, столы и стулья толкали, пытаясь преградить путь.
Доктор молчал. Крис не мог читать его как книгу. Вместо этого он был слушателем поневоле десятков голосов, насильственно вторгнувшихся в его голову. Постепенно он привык к этому и смог сосредоточиться на собственных мыслях.