Но это оказалось невозможно. Пронесшаяся буря ослабила много деревьев, а тот странный подземный толчок довершил ее работу, повалив деревья на землю. Через два небольших дерева я еще перебрался, но вскоре наткнулся на огромную сосну, лежащую поперек дороги, словно это было делом рук лесных разбойников. До дома оставалось почти четверть мили. Билли продолжал спать со мной рядом. Я остановил машину, и, уткнувшись лицом в сложенные на руле руки, принялся думать, что же делать дальше.
Сейчас, когда я сижу в здании "Говард Джонсон", что у выезда номер 3 на шоссе, проходящее через весь штат Мэн, и записываю все, что с нами случилось, на фирменных бланках отеля, я уверен, что миссис Репплер с ее выдержкой и опытом могла бы охарактеризовать безвыходность положения, в котором мы оказались, несколькими быстрыми штрихами. Но у нее достаточно такта и понимания, чтобы дать возможность мне самому прийти к соответствующему выводу.
Выбраться из машины я не мог. Я не мог оставить их одних. И не мог даже уговорить себя, что все эти чудовища из фильма ужасов остались там, у супермаркета: чуть приоткрыв окно, я слышал, как что-то продирается сквозь заросли в лесу, раскинувшемся на крутом склоне, который в здешних местах называют карнизом. С нависшей над нами листвы непрерывно капала влага, и на мгновение стало совсем темно, когда над нами пролетел какой-то чудовищный, едва различимый во мраке воздушный змей.
Я пытался убедить себя в том, что, если Стефани действовало быстро и наглухо закрылась в доме, ей должно хватить продуктов дней на десять, может быть, недели на две. Но это мало помогает. Мешает мое последнее воспоминание о ней: я вижу ее в легкой соломенной шляпе, с садовыми ножницами в руках, на дорожке к нашему маленькому огороду, а позади нее неотвратимо накатывается с озера туман.
Теперь мне надо думать о Билли. "Билли, — говорю я себе. — Большой Билл, Большой Билл…" Я должен написать его имя на этом листке бумаги, может быть, сотню раз. Как школьник, которого заставили писать фразу: "Я не буду плеваться бумагой в школе", когда за окнами стоит трехчасовая тишь, а за своим столом сидит, проверяя домашние задания, учительница, и единственный звук в классе — это скрип ее авторучки да долетающие откуда-то издалека голоса детей, делящихся на команды для игры в бейсбол.
Как ни крути, но я сделал тогда единственное, что мне оставалось. Осторожно вывел "скаут" задним ходом на Канзас-роуд, остановился там и заплакал.
— Дэвид, мне очень жаль… — сказала Аманда, тронув меня за плечо.
— Да, — сказал я, пытаясь безуспешно остановить слезы. — Мне тоже…
Мы проехали до шоссе номер 302 и свернули налево, к Портленду. Дорога здесь тоже потрескалась и местами разрушилась, но в целом она оказалась в более хорошем состоянии, чем Канзас-роуд. Меня тревожили лишь мосты. Весь Мэн изрезан реками, и здесь кругом — большие и малые мосты. Но дамба у Нейплса устояла, и оттуда мы без осложнений, хотя и медленно, добрались до Портленда.
Туман оставался таким же густым. Один раз пришлось остановиться, потому что мне показалось, будто поперек дороги лежат деревья. Но затем я заметил, что стволы двигаются и изгибаются, и понял, что это щупальца. Мы подождали, и через некоторое время они уползли. Потом на капот присела большая тварь с зеленым переливчатым туловищем и длинными прозрачными крыльями, смахивающая на огромную уродливую стрекозу. Она посидела немного, потом взмахнула крыльями и унеслась прочь.
Часа через два после того, как мы оставили позади Канзас-роуд, Билли проснулся и спросил, добрались ли мы до мамы. Я сказал, что не смог проехать по нашей дороге из-за упавших деревьев.
— С ней ничего не случилось, папа?
— Я не знаю, Билли. Но мы еще вернемся и узнаем.
Он не заплакал, а снова задремал, и я подумал, что лучше бы он все же расплакался: Билли слишком много спал, и меня это начинало беспокоить.
От напряжения у меня разболелась голова. От напряжения, вызванного продвижением, в тумане со скоростью пять-десять миль в час и полным незнанием того, что находится почти прямо перед нами: обвал, оползень или какая-нибудь трехголовая гидра.
К полудню мы добрались без остановок до самого Норт-Уиндема. Я попытался проехать оттуда по Ривер-роуд, но мили через четыре нас остановил рухнувший мост над небольшой шумной речушкой. Почти целую милю пришлось ехать задним ходом, прежде чем я нашел достаточно широкое место, чтобы развернуться. В конце концов мы двинулись к Портленду по шоссе номер 302.
Добравшись до города, я проехал к заставе. Аккуратный ряд будок, в которых принимали плату за проезд, с остатками выбитых стекол выглядел, словно пустые глазницы. Во вращающейся двери одной из них застряла куртка с эмблемами мэнской заставы, пропитанная высохшей кровью. По дороге от супермаркета мы не встретили ни одного живого человека.
— Попробуй радио, Дэвид, — сказала миссис Репплер.
Я хлопнул себя по лбу, сердясь за то, что не подумал об этом сразу.
— Не стоит себя ругать, — кротко сказала миссис Репплер. — Ты не можешь думать обо всем сразу. А если будешь пытаться так делать, то вообще сойдешь с ума и ничем не сможешь нам помочь.
На коротких волнах я не поймал ничего, кроме статики, а на длинных царило ровное зловещее молчание.
— Значит, они все не работают? — спросила Аманда, и мне показалось, я понял, что она имеет в виду: мы отъехали достаточно далеко на юг и могли бы принимать сразу несколько мощных бостонских станций. Но если и Бостон тоже…
— Это пока еще ничего не значит, — сказал я. — На коротких статика — это просто помехи. К тому же, туман гасит радиосигналы.
— Ты уверен, что все объясняется именно этим?
— Да, — ответил я, хотя уверен совсем не был.
Мы двинулись на юг мимо столбов с отметками расстояния, начавшими свой отсчет примерно от сорока миль. У отметки "1 миля" должна быть граница Нью-Гэмпшира.
Минут двадцать второго, когда я уже начал ощущать голод, Билли вдруг схватил меня за руку.
— Папа, что это? Что это?
Впереди выросла тень. Огромная, как скала, она медленно двигалась в нашу сторону. Я ударил по тормозам, и задремавшую было Аманду бросило вперед.
Что-то прошло мимо нас, только это я могу сказать с уверенностью. Отчасти потому, что туман позволил разглядеть детали лишь мельком, но, я думаю, с таким же успехом можно это можно объяснить и тем, что некоторые вещи наш мозг просто не воспринимает. Бывают явления настолько темные и ужасные — равно как, я полагаю, и невероятно прекрасные, — что они просто не могут пройти через крошечные двери человеческого восприятия.
Существо было шестиногое, это я знаю точно, с серой кожей в темно-коричневых пятнах. Эти коричневые пятна, как ни странно, напомнили мне пятна на руках миссис Кармоди. К коже в глубоких морщинах и складках жались сотни розовых тварей с глазами-стебельками. Одна сморщенная серая нога опустилась рядом с машиной, и миссис Репплер сказала позже, что так и не смогла разглядеть туловище, хотя и тянула шею изо всех сил. Она видела только две циклопические ноги, уходящие в туман, словно живые колонны.
Когда это существо проходило над "скаутом", у меня создалось впечатление, будто оно настолько огромно, что синий кит по сравнению с ним будет выглядеть форелью. Другими словами, что-то настолько огромное, что не под силу никакому воображению. Потом оно миновало нас, но мы еще долго слышали его сотрясающую поступь. В покрытии дороги остались такие глубокие следы, что из машины я даже не видел их дна, и в каждый след мог свободно уместиться автомобиль.
Какое-то время стояла тишина, нарушаемая лишь звуком нашего дыхания и шагами удаляющегося чудовища. Потом Билли спросил:
— Это был динозавр, да, папа? Как птица, которая ворвалась в магазин?
— Не думаю. Я не уверен даже, что животное таких размеров когда-либо существовало, Билли. Во всяком случае, на Земле.
Я снова вспомнил о "Проекте Стрела", задавая себе вопрос: "Чем эти сумасшедшие могли там заниматься?"
— Может, нам стоит ехать? — спросила Аманда робко. — Оно может вернуться.
Да. А может, нечто подобное ждет нас впереди. Но говорить об этом я не стал. Куда-то двигаться было нужно, и я погнал машину вперед, объезжая эти жуткие следы, пока они не ушли в сторону от дороги.
Ну вот, это почти все, и остался лишь один момент, о котором я хотел рассказать, но чуть позже. Хочу предупредить, чтобы вы не ожидали какого-нибудь правильного финала. Здесь не будет фраз типа: "И они выбрались из тумана в яркий солнечный день". Или: "Когда мы проснулись, прибыли наконец солдаты национальной гвардии". Или даже классического: "Все это произошло во сне".
Я полагаю, это можно назвать так, как, хмурясь, говаривал мой отец, "финалом в духе Альфреда Хичкока". Под таким определением он подразумевал двусмысленные финалы, позволяющие читателю или зрителю самому решать, как все закончилось. Отец всегда презирал такие истории, называя их "дешевыми трюками".
До "Говард Джонсон" у выезда номер 3 мы добрались в сумерках, когда вести машину стало уже просто опасно. А перед этим мы рискнули проехать по мосту через Сако. Выглядел он сильно поврежденным, но в тумане невозможно было разглядеть, цел он или нет. На этот раз нам повезло.
Сейчас уже ночь, без четверти час. 23 июля. Буря, послужившая спусковым крючком этого кошмара, пронеслась всего четыре дня назад. Билли спит в холле на матрасе, который я для него отыскал. Аманда и миссис Репплер спят рядом. Я сижу и пишу при свете большого карманного фонаря, а снаружи бьются о стекло все те же розовые твари. Время от времени раздается более громкий стук, когда одну из них схватывает "птица".
В баке осталось горючего еще миль на девяносто. Придется заправляться здесь. Совсем рядом есть заправочная "Эксон", и, хотя электрические насосы не работают, думаю, я смог бы откачать из хранилища немного бензина. Но…
Но это означает, что придется выходить из машины.
Если мы раздобудем бензин — здесь или где-то дальше по пути, — мы сможем двигаться. Дело в том, что у меня есть цель. Это последнее, о чем я хотел рассказать.