ы синий плащ, «словно ему больше не во что было одеться», на коне сидел, ссутулившись, а своих подданных созерцал печальными, усталыми глазами. По слухам, поездка короля и его кортежа по Лондону «более напоминала представление, чем показала лондонцам принца, способного привлечь к себе сердца, и потому он утратил через то многих приверженцев и не приобрел ни единого, или разве всего горстку».
Согласно «Истории прибытия», 9 апреля из Данстейбла король Эдуард отправил «весьма утешительные послания своей королеве, своим верным лордам и своим слугам и сторонникам в Лондоне». «Поэтому, – продолжает „История прибытия“, – они стали в строжайшей тайне обдумывать, как лучше принять и приветствовать его там». 10-го числа Эдуард приблизился к Сент-Олбансу.
Как гласит «История прибытия», в этот день, «члены городского управления собрались на совет и расставили стражу у всех лондонских ворот и по всем округам». И тут, видя, что власть Генриха VI и его сторонников «столь слаба», они «не нашли в себе мужества» поддержать их. «Совсем даже напротив, поняв, что войскам Генриха не выстоять против короля, который наступал на столицу и заночевал в Сент-Олбансе, лорд-мэр и олдермены решили сохранить верность королю, передать ему город и открыть ворота при его приближении, а еще послали к нему гонцов, говоря, что готовы исполнить любую его волю». Поскольку многие из ланкастерских лордов к этому времени покинули столицу, чтобы встретить королеву Маргариту на юго-западе Англии, в Лондоне не осталось противников Йорков, настолько могущественных, чтобы защитить столицу от Эдуарда или воспротивиться решению лорд-мэра открыть ему ворота.
Архиепископ Невилл, в страхе за собственную шкуру, также отправил королю послание, «желая вернуть себе его расположение и обещая, в свою очередь, неустанно заботиться о его благополучии и безопасности». Эдуард, «руководствуясь собственными причинами, согласился оказать ему благосклонность, и архиепископ, уверившись в этом, возрадовался и честно сдержал свое обещание», поклявшись передать в руки Эдуарда Генриха VI. «В ту же ночь Тауэр захватили сторонники Эдуарда, и тем самым путь в город был для него открыт».
11-го числа Уорик узнал, что Людовик XI подписал перемирие с Бургундией сроком на три месяца, поскольку к этому времени понял, что Уорик не выполнит свою часть соглашения, и осознал, что не сможет вести войну с Бургундией без поддержки Англии. Перемирие было частью выжидательной стратегии, избранной Людовиком, чтобы помочь ему продержаться до тех пор, пока не станет известен исход борьбы Уорика и Эдуарда VI. Уорик же отдавал себе отчет в том, что не может более ожидать помощи от Людовика, что остался в одиночестве и что его вооруженное столкновение с Эдуардом неизбежно.
Ближе к полудню того же дня лорд-мэр и олдермены Лондона распустили городское ополчение, объявив, что оно может сходить домой пообедать. В полдень король Эдуард со своими братьями вступил в город, который радостно распахнул перед ним ворота, видя в нем законного монарха. Лорд-мэр и высокопоставленные граждане тепло приветствовали его, а толпы, выстроившиеся по обеим сторонам улиц, ликующими криками выражали свое одобрение. Коммин называет три причины такого восторга: рождение у короля наследника мужского пола, надежды состоятельных граждан на то, что он вернет им взятые в долг деньги, и восхищение «светских дам и жен богатых горожан, с которыми он имел тайные любовные связи» и которые «вынудили своих мужей объявить себя его сторонниками».
Король тотчас же отправился в собор Святого Павла, дабы выслушать благодарственный молебен, который совершил архиепископ Кентерберийский по случаю его возвращения на трон и низложения короля Генриха. Затем он вступил в епископский дворец, где архиепископ Невилл ввел его в покои Генриха VI. Генрих обнял его со словами: «Приветствую вас, кузен Йорк. Знаю, что в ваших руках жизни моей ничто не угрожает». Эдуард взял его под стражу и повелел немедленно перевести его в Тауэр, приказав также, чтобы группу содержащихся там йоркистских пленников тотчас же освободили. Он уже послал уполномоченных в Вестминстерское аббатство, чтобы проводить королеву и ее детей из убежища в Вестминстерский дворец. Затем король сам отправился в Вестминстерское аббатство, где архиепископ Буршье возложил на голову его корону, дабы показать народу, что он официально вернул себе власть, после чего Эдуард преклонил колени и возблагодарил Господа, святого Петра и святого Эдуарда Исповедника.
Приказав своей семитысячной армии занять места на оборонительных укреплениях города и защищать его от Уорика, который, как он знал, преследовал его по пятам, Эдуард в составе торжественной процессии направился в Вестминстерский дворец, где его ожидала королева Елизавета с детьми. При виде своих маленьких дочерей и супруги, держащей на руках его первенца, которому исполнилось пять месяцев, король растрогался до слез. Он «самым нежным образом» поцеловал детей и взял на руки принца с выражениями «величайшей радости», «возвеселившись духом и преисполнившись блаженства», и назвал младенца «драгоценным даром Божьим и самым желанным для нас сокровищем». Обняв и утешив свою супругу, он сопроводил свою семью в замок Бейнардс, резиденцию «своей достойной матушки», где они отслужили мессу и остались ночевать.
Наутро, 12-го числа, Эдуард, посовещавшись с братьями и самыми влиятельными вельможами, отправился на богослужение в личной часовне своей матери, поскольку была Страстная пятница. Когда оно завершилось, король перевез королеву, детей, герцогиню Йоркскую и архиепископа Кентерберийского в лондонский Тауэр ради их безопасности. Он задержался в Лондоне, насколько осмелился, чтобы дать своим командирам время рекрутировать побольше солдат и сформировать войско, и теперь пришла пора дать бой Уорику. Как утверждает «История прибытия», король «прилагал все усилия, чтобы встретить его как можно дальше от города, не дав приблизиться к городским стенам». После полудня, 13-го числа, взяв с собой короля Генриха, он отвел свое войско на десять миль севернее, в Барнет, где его авангард столкнулся с авангардом Уорика и после стычки оттеснил врага от города на полмили. Прибыв в Барнет и узнав, что произошло, Эдуард запретил своим солдатам оставаться там, но «увел всех их с собой на поле брани и двинулся на противника за пределами города».
В тот же день, ранее, Уорик прошел со своим войском через Сент-Олбанс в Барнет, как и король, явившись туда, когда уже стемнело. Обе армии потратили немало времени в поисках выгодной позиции, и Уорик в конце концов выстроил своих людей на холмистой гряде длиной четыреста футов, скрытой «живой изгородью» и протянувшейся на юг от луга Хэдли-Грин до Барнета. Эдуард «не мог разглядеть, где располагается вражеский стан, и со всем своим войском стал лагерем прямо перед ним, куда ближе, чем предполагал». По счастливому стечению обстоятельств правый фланг короля выдвигался за левый фланг Уорика, а правый фланг Уорика выдвигался за левый фланг короля. Это означало, что артиллерия Уорика, которую он разместил справа, на самом краю, стреляла в пустоту. Как гласит «История прибытия», солдаты графа «непрерывно, всю ночь, палили из орудий, думая, будто причиняют великий ущерб королю и его войску. Вышло, однако, так, что они неизменно промахивались и не попадали в цель, не нанося королю никакого вреда, поскольку королевское войско располагалось к ним гораздо ближе, чем они думали». Эдуард не позволил своим людям в ответ стрелять из пушек по людям Уорика, чтобы он не обнаружил их позицию и не направил на них жерла своих орудий уже наверняка.
Все источники сходятся на том, что армия Уорика была больше королевской, а по словам Уоркворта, Эдуард знал, что его войско уступало по численности вражескому. Уоркворт оценивал армию Уорика в 20 тысяч человек, а «История прибытия» утверждала, что в нем насчитывалось 30 тысяч. Большинство источников соглашаются, что у короля было девять-десять тысяч человек. Сам король командовал центром йоркистов, Глостер – правым флангом, а Гастингс – левым. Монтегю, который воссоединился с Уориком по пути на юг, возглавлял ланкастерский центр, оседлавший дорогу от Сент-Олбанса до Барнета, Эксетер командовал левым флангом, выстроенным на рыхлой, болотистой земле и состоявшим частично из кавалерии, в то время как Оксфорд командовал правым флангом, размещенным к западу от дороги за живой изгородью. Уорик взял под свое начало резерв, хорошо вооруженный недавно изобретенными примитивными пулеметами и построенный на лугу Хэдли-Грин, к северу от Барнета, там, где теперь эту битву увековечивает памятник, воздвигнутый в 1740 году. Оба войска формировались главным образом из пехотных частей, оба располагали артиллерией и снарядами, хотя у Уорика их было больше. Генрих VI содержался под стражей в тылу вместе с йоркистским резервом.
В тот вечер, когда войска противников готовились к битве, флот, перевозивший королеву Маргариту и ее спутников, пристал к берегу в дорсетском Уэймуте. Плавание обернулось для нее сущим бедствием, и в море «из-за встречных ветров и сильных штормов» она провела двадцать дней. Тем не менее она не теряла присутствия духа, надеясь поднять юго-западные графства на борьбу за дело Ланкастеров. Это была не тщетная надежда, ведь многие из ее сторонников владели в этих краях землями и пользовались политическим влиянием, в том числе Сомерсет, Эксетер, Девон и Кларенс, об измене которого она ничего не знала.
Чего, однако, Маргарита не осознавала – это того обстоятельства, что «возвращенное» правительство уже порядком дискредитировало себя непопулярной внешней политикой, проводимой Уориком, и что она опоздала на несколько недель и уже не сумеет исправить причиненный им вред. К тому же она не догадывалась, что Генриха VI снова свергнул Эдуард IV. «Думаю, – писал один из корреспондентов Пастонов, узнав о прибытии королевы, – что завтра или самое позднее послезавтра король Эдуард выступит отсюда с войском, обрушится на нее и вновь изгонит».
На следующее утро, выпавшее на Светлое воскресенье, между четырьмя и пятью часами, король, зная, что приближается решающий день, как гласит «История прибытия», «хотя густой туман не давал им разглядеть друг друга», опустился на колени перед своим изготовившимся к битве войском и «вверил свою судьбу в руки Всемогущего Господа». Затем он «повелел развернуть знамена, трубить сигнал к наступлению и двинулся на врага, поначалу обстреляв его; вскоре два строя сблизились и вступили в рукопашную, причем противник отражал натиск короля Эдуарда и его людей со всем возможным мужеством и смелостью. При неослабевающей поддержке своих верных сторонников, которые не оставили его, небывало преданные ему, король Эдуард доблестно, отважно и яростно вторгся в средоточие вражеского войска, самую сильную и сплоченную часть его, нанося противнику великий урон».