Король «побивал и сокрушал» всех, кто оказывался у него на пути, «так что никто не в силах был устоять перед ним или выдержать натиск его соратников, преисполненных решимости победить и верных ему до последнего вздоха». Вскоре и Эдуард, и Уорик послали в бой свои резервы, каждый стремясь усилить свой выстроенный в боевой порядок центр. Оба левых фланга дрогнули и отступили в начале битвы, но ни Эдуард, ни Уорик из-за тумана не догадывались об этом, и каждый полагал, что именно он выигрывает. Оксфорд разбил и обратил в бегство левый фланг йоркистов, преследуя его на протяжении нескольких миль, вплоть до Барнета и за его пределы, а Глостер тем временем бросился в атаку, проложив себе путь по глубокой низине, известной под названием Задница Мертвеца, и врезался в гущу смешавшего строй ланкастерского левого фланга, пока король Эдуард, возглавлявший йоркистский центр, уже разил врагов своей смертоносной боевой секирой. Когда Эксетер зашел с одного фланга, чтобы присоединиться к Уорику и вместе с ним напасть на Глостера, Монтегю зашел с другого.
Тем временем некоторые солдаты Оксфорда исчезли в процессе преследования йоркистов, нашлись и те, кто воспользовался возможностью немного пограбить в Барнете, и графу потребовалось немало усилий, чтобы снова призвать их к порядку и построить. Затем он поскакал назад, на поле брани, а на груди у него и у его людей виднелась сияющая звезда, эмблема де Виров. Во мраке и тумане солдаты Монтегю, первыми заметившие их приближение, приняли эту эмблему за королевское «солнце во славе» и выпустили по ним несколько залпов из луков, отчего под градом стрел Оксфорд и его отряд из восьмисот человек бежали с поля битвы с криками: «Измена! Измена!» Весть об «измене» распространилась по ланкастерскому центру со стремительностью греческого огня, совершенно сокрушила его боевой дух и очевидно стала поворотным пунктом битвы, переломив ее ход. Сторонники Ланкастеров запаниковали и бросились прочь с поля боя. Даже поняв, что происходит, люди Монтегю решили, что Оксфорд и его отряды переметнулись к йоркистам, кинулись за ними в погоню и стали в ярости нападать на них. Некоторые кричали, что Уорик намеревается остановить сражение и вступить в переговоры с королем, а это многие сочли предательством. В рядах Ланкастеров воцарился хаос, и король в полной мере воспользовался их смятением, чтобы ввести в бой свои резервные части и атаковать их центр. Последовала яростная схватка, смешавшая ланкастерский строй. Монтегю был убит, возможно, кем-то из людей Оксфорда.
С трудом сдерживающий натиск йоркистов в гуще боя, Уорик попытался собрать и выстроить своих людей, чтобы закрыть брешь, образовавшуюся после гибели Монтегю, но не сумел. Паника, охватившая его солдат, передалась остальным, и он не мог удержать растущий вал людей, в ужасе хлынувших с поля брани. В отчаянии он спешился и, собрав вокруг себя своих лучших рыцарей, воскликнул: «Если мы выдержим эту атаку, то выиграем!» Когда йоркистская кавалерия устремилась на них, граф принялся разить противника мечом, нанося удары направо и налево, и храбро сражался, как и рыцари его свиты и приближенные, но большинство из них зарубили конные йоркистские рыцари в доспехах, которые проносились по полю, оставляя за собой груды окровавленных тел.
Уорик, осознав в этот момент, что все потеряно, решил бежать и пешком бросился к лесу Розем-Вуд, где пасся его стреноженный конь. Король, понимая, что одержал победу, послал вестника, веля ему неспешно скакать по полю и провозглашать, что жизнь Уорика надобно пощадить, но группа йоркистских солдат, увидевших, как граф пытается бежать, либо пренебрегла приказом, либо не расслышала его, так как набросилась на Уорика, одолела его и убила, сорвав с него доспехи и бросив его нагое тело на месте убийства. Когда распространился слух о его смерти, остатки его армии охватил ужас и они обратились в бегство.
Обе стороны понесли тяжелые потери. Король, в отличие от прежних битв, на сей раз не отдал своим солдатам приказ щадить рядовых пехотинцев, и на поле брани были убиты не менее тысячи сторонников Ланкастеров. Йоркисты потеряли примерно пятьсот человек убитыми, в том числе многих из числа наиболее преданных Эдуарду аристократов: лорда Кромвеля, лорда Сэя, сына лорда Бернерса Хамфри Буршье, сэра Джона Пастона и многих других йоркистских придворных. Томас Говард был «тяжело ранен», в то время как на стороне Ланкастеров «был обобран до нитки и весь изранен» Эксетер, которого, по словам Уоркворта, бросили на поле, сочтя мертвым. Только позднее ему удалось спастись. Оксфорд с небольшим отрядом своих приближенных также сумел бежать и укрылся в Шотландии.
Джон Пастон, отец которого погиб в этой битве, сражаясь за Йорков, сам воевал на стороне Ланкастеров и, раненый, бежал с поля брани вместе с остатками графского войска. Теперь он затаился, вне себя от страха, не зная, какая судьба его ожидает, и молясь, чтобы король объявил всеобщее помилование. Эдуард проявлял подчеркнутую снисходительность к представителям мелкопоместного дворянства, которые сражались за его врагов, стремясь призвать к ответу лишь вельмож, но Джон Пастон не знал этого. Две недели он прятался, пока у него не кончились деньги. Не в силах получить никаких ссуд, он написал матери, прося прислать ему денег, чтобы оплатить «лекарскую помощь и снадобья, а также вознаградить тех, кто содержал меня и привез в Лондон, и каковые услуги, считая со Светлого воскресенья, обошлись мне в пять фунтов, и теперь у меня нет денег ни на еду, ни на питье, ни на одежду, ни на лекаря». В конце концов Джону Пастону удалось получить королевское помилование, как и его младшему брату, также сражавшемуся за Уорика.
Битва длилась два-три часа и завершилась к восьми часам, до того, как рассеялся утренний туман. Суеверные солдаты в рядах Ланкастеров решили, что Эдуард повелел какому-то монаху наколдовать туман, дабы привести их в смятение. Теперь король позволил своим людям немного отдохнуть и утолить голод, а потом приказал им захватить пушки Уорика, собрал свое войско и двинулся обратно в Лондон.
Пока бушевала битва, в Лондон то и дело прибегали «очевидцы» с криками, что король и его братья наголову разбиты Уориком и погибли. Никто не знал, правда ли это, пока в столицу стремительно не прискакал вестник Эдуарда и галопом не пронесся по улицам, торжествующе размахивая латной перчаткой Эдуарда в знак его полной победы, а затем повез эту перчатку королеве. После полудня король и сам вступил в Лондон в сопровождении Кларенса и Глостера и целой свиты вельмож. Как гласит «История прибытия», он был встречен «с радостью и ликованием». К вечеру Генрих VI был вновь заточен в Тауэр, где четыре дня спустя ему составил компанию коварный архиепископ Невилл. Впрочем, Невиллу король обещал «сохранить жизнь и обеспечить безопасность».
Тела Уорика и Монтегю были привезены в Лондон к десяти утра в Светлый понедельник и выставлены на всеобщее обозрение обнаженными, в одних набедренных повязках, в общем открытом гробу в соборе Святого Павла, где пролежали три дня, «дабы народ не был обманут лживыми, возмутительными слухами», что Уорик еще жив, каковые слухи уже начали распространять его приверженцы. После этого тела Уорика и Монтегю были доставлены в августинское аббатство Бишем в графстве Беркшир, основанное в XIV веке Уильямом де Монтегю, графом Солсбери, и предназначавшееся в качестве усыпальницы его потомкам. Здесь, рядом с четырьмя прежними графами Солсбери, и были погребены Уорик и Монтегю. Их могилы давным-давно исчезли. Аббатство Бишем было упразднено во время Реформации, а место, на котором оно располагалось, занимает сейчас современный досуговый центр.
Впрочем, несмотря на ликование в Лондоне, Эдуард IV осознавал, что борьба не завершена и что ему нужно набрать еще более крупное войско, ведь угроза, которую представляли на западе королева Маргарита и принц Эдвард Ланкастерский, существовала по-прежнему.
26. В Тьюксбери и в Тауэр
Анна, графиня Уорик, направлялась в Дорсет, надеясь встретиться с королевой Маргаритой и ее войсками. Однако по пути до нее дошли слухи о битве при Барнете, а потом и горестная весть о гибели мужа. Опасаясь, что на нее обрушится месть короля Эдуарда, графиня бросилась через Нью-Форест искать убежища в цистерцианском аббатстве в Бьюли. Там ей суждено было пробыть более года, пока Глостер, который убедил короля официально объявить ее умершей и передать ему половину ее земель, не поселил ее, по словам Джона Роуза, как пленницу в своей резиденции в Мидлеме.
В Светлый понедельник королева Маргарита и ее спутники поскакали в бенедиктинское аббатство в Серне, что в Дорсете, где им предстояло пробыть следующие десять дней. Аббат Роджер Бейминстер оказал королеве теплый прием и предоставил в ее распоряжение гостевой дом аббатства, развалины которого можно увидеть и сегодня. Вскоре к Маргарите присоединились Пембрук, Девон и братья Бофорт, Сомерсет и его младший брат, сэр Джон, который принес весть о поражении и гибели Уорика при Барнете. От потрясения она лишилась чувств. Эдвард Холл сообщает, что, когда она пришла в себя и к ней вернулся дар речи, она «принялась сетовать на бедственные времена, в которые ей довелось жить, и стала упрекать себя за все предпринятые ею мучительные усилия, обернувшиеся для нее несчастьями и горестями, и объявила, что предпочла бы скорее умереть, чем жить дальше, испытывая непрерывные страдания». Более всего заботила ее теперь безопасность принца, и она «стала горячо умолять» лордов сделать все, что в их силах, чтобы эту безопасность обеспечить. По ее мнению, ничего хорошего не могло произойти от вооруженного столкновения с королем Эдуардом, и поэтому лучше было бы ей с принцем вернуться во Францию «и пребывать там, пока Господь не ниспошлет ей свое благоволение». Тем не менее лорды убедили ее не покидать Англию и продолжать избранный ранее курс. Поражение Уорика действительно стало для Ланкастеров ударом, но лорды были уверены, что остается немало англичан, не только готовых, но даже стремящихся сражаться за дело Ланкастеров. Если она будет действовать разумно, то сможет рекрутировать этих людей в свое войско и помериться силой с королем Эдуардом, навязав ему последнее сражение.