озящее бедами»: сегодня оно известно как Лагерь Маргариты.
Тем же утром, несколько позднее, войско короля догнало ланкастерские части в Тьюксбери, переправившись через ручей Свиллгейт-Брук и пройдя мимо фермы Стоунхаус, а потом заняв боевые позиции в четырехстах – шестистах ярдах от врага.
Тем временем королева и принц Уэльский сели на коней и стали проезжать по рядам ланкастерского войска, ободряя солдат и обещая им славу, триумф и обильные трофеи, если они будут сражаться достойно. Затем королева покинула поле брани и вернулась в Глапсхилл-Мэнор, оставив Сомерсета командовать войском. Принц, которому впервые предстояло участвовать в боевых действиях, должен был возглавить ланкастерский центр под руководством Уэнлока, испытанного воина, впрочем не внушавшего особого доверия, так как он за последние годы дважды изменял своим сторонникам, нарушая клятвы вассальной верности. Сомерсет предпочел взять под начало правый фланг, а левый отдал Девону. На стороне йоркистов центром командовал король, левым флангом – Глостер, а правым – Гастингс. Томасу Грею, маркизу Дорсету, сыну Елизаветы Вудвилл от первого брака, поручили взять под начало арьергард.
Ланкастерское войско насчитывало пять-шесть тысяч человек, йоркистское – три с половиной – пять тысяч. Однако у короля нашлось больше аристократических приверженцев, чем у Сомерсета: как следствие, его отряды были более профессиональны, лучше вооружены и снаряжены, чем люди королевы; к тому же его солдаты не были деморализованы многодневным преследованием, фактическим бегством от противника.
Согласно плану Сомерсета, Уэнлок должен был провести лобовую атаку, а сам он – вклиниться в их ряды справа, однако боевые действия начал король, не без некоторого труда поднявшись со своим войском на холм, где стояла армия Ланкастеров, а затем приказав Глостеру начать атаку. Герцог повел своих людей по «гиблому», как утверждает «История прибытия», «месту, усыпанному столь многими живыми изгородями и деревьями, что трудно было добраться до врагов и вступить с ними в рукопашную». В течение часа его солдаты, вооруженные захваченными после Барнета пушками и традиционными английскими большими, в рост стрелка, луками, нанесли противнику тяжелые потери, выпуская по вражеским рядам «настоящий град острых стрел», отчего показалось, будто йоркисты уже имеют преимущество. Затем Глостер отдал приказ трубить отступление, прибегнув к старинной уловке с целью заставить противника покинуть хорошо укрепленную позицию. Сомерсет попался в ловушку, опрометчиво бросив своих людей в стремительную атаку по склону холма, громко призывая принца Эдварда и Уэнлока последовать за ним и во весь опор ворвавшись в левый фланг йоркистов.
Опасаясь засады ланкастерской кавалерии, затаившейся среди деревьев, король Эдуард предусмотрительно отрядил двести-триста копейщиков, велев им развернуться в лесу или парке в четверти мили справа от ланкастерских позиций и ожидать его приказа. В этот момент их командир, узнав о схватке Сомерсета с людьми Глостера, самовольно вступил в битву, атаковав Сомерсета с тыла, пока герцог и его солдаты вели кровопролитный бой с левым флангом Глостера, который яростно бросился на них с мечами и секирами, и с йоркистским центром под командованием короля Эдуарда.
Теперь Сомерсета окружили со всех сторон, и все же он и его люди поначалу сражались с неистовой храбростью. Однако Уэнлок заставил принца Эдварда удержать ланкастерский центр, не позволяя ему прийти на помощь Сомерсету. В результате людей герцога перебили, а оставшиеся в живых его солдаты поддались панике и обратились в бегство. В этот момент Ланкастеры проиграли битву. Вернувшись в ряды Ланкастеров с остатками своих частей и поняв, что Уэнлок и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему, Сомерсет публично объявил его предателем и, прежде чем Уэнлок успел ответить, раскроил ему череп булавой. Поэтому единственным командующим ланкастерским центром остался не имеющий боевого опыта принц Эдвард, крайне уязвимый для нападения йоркистов.
Воспользовавшись преимуществом, Глостер повел своих людей в стремительную и жестокую атаку на ланкастерский центр. Принц Эдвард доблестно защищался, но его солдаты дрогнули и смешали строй, а затем и вовсе стали торопливо отступать. Король Эдуард ринулся в брешь, оставленную Сомерсетом, а затем последовал полный разгром ланкастерских частей: они в отчаянии бросились прочь с поля, преследуемые по пятам йоркистами, жаждавшими их уничтожить. Многих зарубили, когда они спасались бегством, а другие тем временем попытались укрыться в аббатстве Тьюксбери, не отдавая себе отчет в том, что оно не обладает правом предоставления убежища. Сотни попробовали спастись, переправившись через реку Северн, но погибли, либо утонув, либо от рук своих преследователей. Значительно большее число ланкастерских солдат попали в ловушку и были перебиты возле аббатской мельницы, но самая чудовищная резня происходила на поле брани, до сих пор носящем название Кровавого луга, а в ту пору представлявшем собой пастбище с грубыми травами.
Во время разгрома врага банды йоркистских солдат ворвались в аббатство Тьюксбери и разгромили храм и монастырские помещения, по пути мародерствуя и грабя. Любого, кто осмеливался им помешать, ожидали побои, жестокие пытки и издевательства, а с ланкастерскими солдатами, которые пытались там укрыться, зверски расправились, обагрив их кровью освященную землю. В ризнице аббатства и сегодня можно увидеть деревянную дверь, полностью покрытую пластинами рыцарских доспехов, которые сняли с ланкастерских убитых или пленников. Кое-где на этих доспехах виднеются отверстия от дроби или стрел.
Согласно «Кройлендской хронике», король Эдуард одержал «блистательную победу» и наконец нанес полное, сокрушительное поражение Ланкастерам и их сторонникам, две тысячи которых погибли в этой битве. Среди убитых были младший брат Сомерсета сэр Джон Бофорт, погребенный в аббатстве Тьюксбери, сэр Уильям Кортни, сэр Уильям Во, сэр Роберт Уиттингем, сэр Уильям Рос и сэр Эдмунд Хэмпден, сплошь решительные и несгибаемые сторонники королевы. Лагерь йоркистов понес главную утрату в лице кузена короля, Хамфри Буршье, сына сестры Йорка Изабеллы. Однако самой важной потерей оказался принц Эдвард Ланкастерский.
Коммин и большинство тогдашних хронистов утверждают, что принц «пал на поле брани», а 6 мая Кларенс сообщал, что «он был убит в бою, как обычный рядовой солдат». Согласно «Истории прибытия», содержащей официальное изложение событий с точки зрения йоркистов, принц «был настигнут, когда бежал в сторону города, и убит на поле боя», призывая «на помощь своего свояка Кларенса».
Однако Кройленд, писавший в 1486 году, когда ни Эдуарда IV, ни его братьев уже не было в живых, довольно двусмысленно говорит, что принц погиб «либо на поле брани, либо после битвы, от рук неких лиц, жаждавших мщения». Историки XVI века Полидор Вергилий, Мор и Холл косвенно, полунамеками обвиняют в его смерти Глостера, утверждая, что принц был захвачен в плен во время разгрома и приведен к королю Эдуарду, когда битва завершилась. Король принял его милостиво и попросил объяснить, почему он выступил против него с оружием в руках. Молодой человек вызывающе отвечал: «Я пришел востребовать наследство своего отца. Мой отец был подвергнут невыносимым унижениям, а корона его узурпирована». Это разгневало Эдуарда, и он с «негодующим видом» ударил принца по губам латной перчаткой. В этот миг Кларенс, Глостер и Гастингс обнажили мечи, бросились на него и зарубили.
Возможно, эта история и не вымышлена. В хаосе и смятении битвы нетрудно было представить дело так, будто принц пал на поле брани. Хронисты эпохи Тюдоров рады были оклеветать Глостера, впоследствии вошедшего в историю как печально известный Ричард III, но не имели никаких оснований беспричинно чернить репутацию Эдуарда IV или лорда Гастингса, которого они обыкновенно изображали как благородного героя. Если они выдумали эту историю с тайной целью дискредитировать Глостера, то почему бы тогда не заявить, что принца убил он один? Однако у Эдуарда IV было достаточно веских причин желать молодому человеку смерти, и когда бы представился случай, он, несомненно, был бы рад, если бы его ближайшие сторонники таким случаем воспользовались. Более того, они могли даже заранее задумать и спланировать убийство. Возможно, Кларенс не случайно подчеркивал, что Эдвард Ланкастерский «был убит в бою, как обычный рядовой солдат», да и автор «Кройлендской хроники», разумеется, намекал на то, что обстоятельства смерти принца были не столь однозначны, как пытались представить источники того времени.
Вместе с принцем Эдвардом умерли и надежды дома Ланкастеров. Его останки были «погребены без торжественных церемоний вместе с телами других простых людей в монастырской церкви бенедиктинцев в Тьюксбери», «убого и бедно, с соблюдением лишь самых необходимых обрядов». Место его упокоения отмечает современная ромбовидная латунная табличка, вмонтированная в пол на клиросе, между рядами сидений для духовенства и певчих, под кессонированным сводом, украшенным геральдическими образами «солнца во славе» (предназначенными увековечить победу Йорков); на табличке выгравирована следующая надпись на латыни:
Здесь покоится Эдвард, принц Уэльский, жестоко убитый в юности в лето Господне 1471-е. Увы, такова безжалостность и беспощадность людская. Ты был единственным светом очей для своей матери, последней надеждой своего рода.
Пока бушевала битва при Тьюксбери, королева Маргарита и Анна Невилл укрывались вместе со своими знатными спутницами в Глапсхилл-Мэнор, со страхом ожидая вестей. Когда прибыл гонец с ужасным известием о разгроме Ланкастеров, королева решила бежать, но была столь потрясена осознанием катастрофы и тревогой за судьбу сына, о которой пока ничего не было известно, что лишилась чувств и ее придворным дамам пришлось вынести ее в ожидающий поблизости паланкин. После этого она и ее леди отправились в дом, называемый Пейнс-Плейс в деревушке Бушли, где некое верное Ланкастерам семейство готово было укрыть их на ночь.