Палата лордов парламента, большинство которой составляли члены придворной партии, очень хорошо отдавала себе отчет в том, что, если Йорк возьмет под свой контроль правительство, многих из них сменят такие их противники, как Моубреи, герцоги Норфолкские, де Виры, герцоги Оксфордские, и Говарды, сплошь вельможи-приверженцы Йорка. Это означало бы огромное изменение в балансе сил и на национальном, и на местном уровне, оно поставило бы на карту личные интересы членов палаты лордов, и те не могли рисковать.
Не имея поддержки большинства аристократов, Йорк осознал, что постепенно утрачивает свое с трудом завоеванное влияние, тогда как придворная партия исподволь возвращает себе контроль над королем и королевской администрацией. Видя, что могущество Йорка с каждым днем уменьшается, Генрих VI дерзко отказался удалить Сомерсета, и тот быстро обрел прежнее высокое положение при дворе, а в начале 1451 года Генрих назначил его на важный и влиятельный пост капитана Кале. Хотя он только что руководил позорной сдачей Нормандии, Сомерсету предстояло стать во главе самого крупного гарнизона, имевшегося в распоряжении английской монархии. К маю 1451 года придворная партия, возглавляемая герцогом и лордом-канцлером кардиналом Кемпом, вернула себе прежние позиции, несмотря на ухудшившееся положение во Франции, где французские войска совершали набеги на Гасконь и Аквитанию.
О господствовавших в обществе настроениях отчетливо свидетельствует случай одного из сторонников Йорка, Томаса Янга. Член герцогского совета и одновременно член парламента от Бристоля, Янг убедил палату общин подать королю петицию, прося, чтобы «король, не имея отпрысков, ради безопасности королевства публично объявил, кто будет прямым и непосредственным его наследником», и сам назвал герцога Йоркского. Янг наивно надеялся разубедить короля, если тот действительно помышлял назначить своим наследником Сомерсета, однако его предложение вызвало ужасную бурю гнева среди лордов и ни с чем не сравнимое негодование короля, отчего злополучный Янг оказался заточен в Тауэр. Он был членом парламента, и потому это стало нарушением его права высказывать свое мнение беспристрастно, невзирая на лица, и, в свою очередь, разгневало палату общин, которая подала петицию с просьбой его освободить. Король передал это прошение своему совету, и тот его проигнорировал, а Генрих внезапно распустил парламент в том же месяце.
Случай Янга показывает, как клановые междоусобные раздоры мешали деятельности парламента, а кроме того, подтверждает, что политические позиции теперь поляризировались и мнения участников конфликта стали склоняться либо в пользу Ланкастеров, либо в пользу Йорков. Что касается самого Йорка, то, после того как Генрих распустил парламент, он остался в изоляции, вызывая растущее недоверие короля и большинства вельмож.
30 июня 1451 года французы захватили Бордо, столицу Аквитании. Жители города смотрели на «освободителей» недружелюбно, ибо считали себя англичанами, а город на протяжении трехсот лет славился как жемчужина короны Плантагенетов. Несколько недель спустя последовало падение Байонны, еще одного аквитанского города, а 23 августа само герцогство Аквитанское сдалось Карлу VII. Весть об этом отозвалась в Англии потрясением и страхом, особенно в купеческой среде, весьма озабоченной будущим прибыльной виноторговли.
Англия пребывала в состоянии крайнего напряжения, прерываемого время от времени беспорядками, особенно в юго-западных графствах. К осени 1451 года стало понятно, что Генрих VI не намерен проводить в жизнь никаких правительственных реформ; он не преклонял слух свой к жалобам подданных и довольствовался тем, что со свойственной ему тупостью оставлял все как есть. Пусть судьба английских владений во Франции висела на волоске, пусть его правительство в Англии запятнало себя коррупцией и прогнило до основания, пусть местное управление и суды творили беззакония, пусть по всей стране бушевали волнения и господствовала анархия, Генрих, по-видимому, искренне не осознавал серьезности ситуации, а его доверенные лица и члены света были слишком увлечены своекорыстием и наживой, чтобы обращать на это внимание. Не был решен и важный, первоочередной вопрос престолонаследия.
Король по-прежнему не мог расплатиться с огромными долгами. Насколько они были велики, свидетельствует драматический эпизод: в прошлое Рождество, в праздник Богоявления, когда король и королева, как обычно, явились председательствовать на пиру, их встретил расстроенный сенешаль, ведавший придворным хозяйством, и объявил им, что яств-де не будет, ибо купцы, снабжавшие дворец провизией, не хотят более поставлять ничего в кредит.
Теперь Йорк, к своей немалой досаде, осознал, что заставить Генриха сделать хоть что-то можно только силой; он неохотно примирился с мыслью, что у такого решения нет альтернативы. Этой осенью Йорк начал готовиться к столкновению с королем или, скорее, с придворной партией, а призрак гражданской войны тем временем все надвигался и надвигался.
Слухи о неизбежном вооруженном конфликте между соперничающими группировками и так уже раздавались повсюду, и герцог решил извлечь для себя пользу из страхов народа. Осенью он спровоцировал первую из пропагандистских кампаний, развязанных Йорками, и для начала написал в сентябре своим влиятельным сторонникам в Норфолке, графстве, весьма пострадавшем от беспорядков и несправедливости, с целью заручиться поддержкой правительственных реформ, которых он намеревался добиться мирными или иными средствами. В ноябре он отправил сэра Уильяма Олдхолла в Восточную Англию, дабы тот воодушевил местных жителей на борьбу с правительственными злоупотреблениями. А потом он предупредил о готовящихся восстаниях.
Королева ненавидела и боялась Йорка, и к началу 1452 года она с Сомерсетом сумела убедить короля, что герцог замышляет государственный переворот с целью захватить престол. На самом деле агенты Йорка распускали слухи, что «королю место не на троне, а скорее в монастыре и что в каком-то смысле он уже сам низложил себя, передав управление государством в руки женщины, которая, прикрываясь для приличия его именем, узурпировала власть, а ведь по английским законам королева-супруга имеет власть лишь номинальную». Такая пропаганда только распаляла гнев Маргариты. Однако подобные обвинения были не лишены оснований, если внимательно изучить «Опись гардероба королевы» за 1452–1453 годы, в которой о масштабах ее влияния на правительство свидетельствует число пожалований, совершенных «по указанию личного совета королевы».
Зная, что Йорк планирует какое-то столкновение, Маргарита решила действовать. Этой зимой, когда ко двору прибыл шотландский граф Дуглас, она принялась энергично искать его дружбы, отдавая себе отчет в том, что он может созвать под свои знамена войска трети Шотландии. Дуглас принял близко к сердцу озабоченность королевы и пообещал прийти на помощь Генриху со своей армией, если тот не сможет победить Йорка.
Заручившись поддержкой Дугласа, Маргарита продемонстрировала, что совершенно не представляет себе предрассудки англичан. Упрямая и целеустремленная, она не в силах была понять, что, хотя шотландцы казались ей желанными союзниками, подданные ее супруга видели в них заклятых врагов и появления шотландцев, да еще вооруженных, на английской земле веками боялись, оказывая им сопротивление. Может быть, ей посчастливилось, что Дуглас был убит вскоре после своего возвращения в Шотландию, и она тем самым лишилась серьезной поддержки шотландцев.
Йоркистская пропаганда начала оказывать воздействие на умы. Король отправил герцогу, находившемуся в ту пору в замке Ладлоу, послание, в котором выражал чрезвычайное неудовольствие по поводу распространяемой Йорком клеветы в адрес его советников, пользующихся его наибольшим доверием. Получив письмо, Йорк встретился с Джоном Толботом, графом Шрусбери, и Реджинальдом Баулерсом, епископом Херефордским, и торжественно объявил им, что он-де верный вассал короля, прося их передать Генриху VI, что он готов принести клятву верности на Священном Писании в присутствии двоих или троих лордов, если король соблаговолит прислать их в Ладлоу. Вместо этого 1 февраля 1452 года Генрих направил к Йорку из Вестминстера состоящего при совете секретаря, веля вызвать его на заседание совета в Ковентри, город, славившийся своими ланкастерскими симпатиями. Йорк, предвидя западню, отказался повиноваться.
Королева Маргарита, которой собственные шпионы уже сообщили, что Йорк набирает войско, теперь принялась уговаривать Генриха поступить так же. Он не последовал ее совету, и она в отчаянии прибегла к эмоциональному шантажу, вопрошая, что же станется с ней, если его убьют. Тогда он неохотно согласился объявить призыв на военную службу в королевском войске, веля всем явиться в полной боевой готовности.
3 февраля Йорк обнародовал манифест, обращенный к членам городских корпораций и простым жителям Шрусбери, в котором значилось: «Сим извещаю вас, что по воле Всемогущего Господа, Девы Марии и всех святых и уповая на помощь их, я, после долгих раздумий и тягостных сомнений, хотя и единственно чая угодить моему лорду и сюзерену, видя, что герцог [Сомерсет] сосредоточил в руках своих непомерную и не полагающуюся ему по праву власть и подчинил себе монарха и что оттого всей стране грозит верная гибель, преисполнился решимости без промедления выступить против него, поддерживаемый своими родственниками и друзьями». Далее он возложил на Сомерсета вину за позорные поражения, понесенные Англией во Франции, и за нежелание короля как-то откликнуться на жалобы, которые Йорк изложил ему за год до описываемых событий. Йорк сетовал, что Сомерсет постоянно чернит его перед королем и замышляет его погубить. И наконец, он просил город Шрусбери послать ему «крепких телом и подходящих для ратного труда мужчин, сколько сыщется». Подобные же письма герцог послал и в другие города, на поддержку которых рассчитывал.
После этого Йорк в сопровождении лорда Кобема выехал из Ладлоу и во главе своего отряда двинулся на Лондон. Целью его было захватить столицу, и он выслал вперед герольдов, требуя, чтобы граждане пропустили его войско с миром. В ответ лондонцы принялись набирать ополчение и укреплять оборону. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что поддержку Йорка правительство воспримет как государственную измену, и, не имея сильного лидера, не торопились примкнуть к восставшим. 12 февраля секретарь совета возвратился в Вестминстер и передал дерзкий отказ Йорка прибыть к королю, предупредив Генриха о планах герцога. Одновременно совет получил весть о том, что граф Девон созывает под свои знамена войско в юго-западных графствах и готовится присоединиться к Йорку. Спустя два дня король официально назначил герцога Бэкингема и лорда Бонвилла своими уполномоченными, которым вменялось в обязанность подавить возмущение на западе.