Тотчас же после его появления на свет во все концы королевства полетели письма с радостным известием. Одно из таких посланий 14 октября было показано в нефе Кентерберийского собора, где, как и во всех церквях страны, прихожане стоя пропели «Te Deum», «Тебя, Бога, славим». Знаменуя это счастливое событие, звонили церковные колокола, в Англии воцарилось всеобщее ликование. Однако в Виндзоре отец принца по-прежнему пребывал в безмолвном оцепенении и даже не знал, что у него родился сын.
Рождение у королевы здорового мальчика решило давнюю проблему престолонаследия и вместе с тем положило конец всем надеждам Йорка на то, что его объявят предполагаемым наследником или что он даже унаследует корону. Статус его внезапно понизился, как и положение его соперника Сомерсета, также лелеявшего надежды сделаться престолонаследником.
В том же месяце во время великолепной церемонии в Вестминстерском аббатстве принц был крещен архиепископом Винчестерским Уэйнфлитом. В качестве восприемников от купели королева выбрала герцога Сомерсета, архиепископа Кентерберийского и Анну, герцогиню Бэкингем. Младенец, облаченный в расшитую крестильную сорочку, был принесен в церковь целой процессией, возглавляемой монахами, которые несли зажженные тонкие восковые свечи, к купели, задрапированной двадцатью ярдами красновато-коричневой золотой парчи. За парчу и крестильную сорочку королева заплатила 554 фунта 16 шиллингов 8 пенсов (554,83 фунта). После церемонии принц был посвящен в рыцари ордена Подвязки. Король, разумеется, не смог присутствовать на крещении; по обычаю, не посетила крещение и королева, ибо ей не полагалось появляться на публике, пока над нею не произведут очистительный обряд.
Выбор Сомерсета в качестве восприемника привел Йорка в ярость, и вскоре некоторые его сторонники принялись мстительно распространять слух о том, что на самом деле отец ребенка – Эдмунд Бофорт. Нет никаких свидетельств, что такую клевету измыслил сам Йорк или что в ней была хоть капля правды, однако Йорк не сделал ничего, чтобы опровергнуть эти слухи.
К этому времени стало ясно, что скорого исцеления короля ожидать нельзя, а королева и ее советники поняли, что бесконечно скрывать его недуг не удастся. Маргарита задумалась о том, чтобы Генрих отрекся от престола в пользу сына; вероятно, она предвидела, что даже если он придет в себя, то тяготы правления окажутся ему не по силам. Но существовали и другие соображения: если на трон взойдет принц-младенец, Маргарита могла рассчитывать, что пятнадцать лет пробудет у власти в качестве регентши. Впрочем, когда Маргарита посвятила лордов совета в свои замыслы, те не проявили особого энтузиазма; большинство из них ожидали, что Генрих поправится.
Однако оставалась нерешенной неотложная проблема: как управлять страной во время недееспособности короля? Было очевидно, что вскоре придется принять меры для установления какого-то регентства. При рождении у монарха сына и наследника необходимо было созвать великий совет вельмож, чтобы они официально признали принца престолонаследником. 24 октября Сомерсет от имени королевы созвал такой совет. Тот факт, что имя Йорка отсутствовало в списке приглашенных, вызвало возмущенные протесты, особенно в Норфолке, и Сомерсет был вынужден в конце концов пригласить ко двору и его, «дабы между лордами королевства установился мир и благоволение». Однако, явившись ко двору, Йорк тотчас же стал объединять вокруг себя противников Сомерсета и придворной партии. Он наконец обрел могущественных сторонников среди вельмож.
Тем временем на севере Англии с новой силой вспыхнула давняя и ожесточенная вражда между Перси и Невиллами. В июле 1453 года совет столь встревожили вести о том, что два эти семейства, вместе взятые, собрали пять тысяч человек, готовясь к вооруженному конфликту, что он направил всем заинтересованным сторонам повеление соблюдать королевский мир. Однако к августу напряженность на севере возросла до предела, всколыхнулась волна насилия. 24-го члены семьи Невилл ехали на свадьбу к своим родственникам в замок Шерифф-Хаттон, неподалеку от Йорка, когда по пути их подстерег, устроив засаду, лорд Эгремонт, брат Генри Перси, графа Нортумберленда, с целой бандой своих служителей и головорезов, бандитов и грабителей из Йорка. Невиллы мужественно защищались и отразили нападение, причем ни одна из сторон не понесла потерь, однако эту стычку, которую современники впоследствии стали описывать как «битву при Хиворт-Мур», задним числом сочли «началом всех бедствий» и первыми военными действиями войн Алой и Белой розы: и все это потому, что после «битвы при Хиворт-Мур» Невиллы обратились за помощью и покровительством к могущественному Йорку.
Это был вполне естественный шаг. С начала 1453 года Ричард Невилл, граф Уорик, оказался вовлечен в ожесточенный конфликт с Сомерсетом из-за собственности на обширные земли в Уэльсе, прежде принадлежавшие семейству Бошан, и в особенности на имение Гламорган. Уорик владел Гламорганом с 1450 года и управлял этими землями достойно, однако в начале 1453 года король, продемонстрировав свою обычную политическую недальновидность и неумение оценивать ситуацию, даровал их Сомерсету. Разъяренный Уорик приготовился защищать свои владения любой ценой, даже если придется с оружием в руках противостоять королю. Вскоре Уорик осознал, с чем долгие годы был вынужден бороться Йорк, и ощутил к нему некое сочувствие. Доныне Невиллы в силу семейных связей поддерживали Ланкастеров, но Йорк был женат на тете Уорика, да к тому же считался самым влиятельным и могущественным вельможей Англии, и хотя до сих пор Уорик в конфликте между придворной партией и Йорком сохранял нейтралитет, то презрение, которое выказал ему король в споре из-за Гламоргана, навсегда оттолкнуло его от дома Ланкастеров и заставило занять определенную позицию. А куда бы ни повел Уорик, за ним неизбежно следовали многие члены могущественного клана Невиллов.
Поэтому с 1453 года Йорку предстояло пользоваться поддержкой влиятельного Уорика, одного из богатейших и могущественнейших аристократов Англии, и его отца, Ричарда Невилла, графа Солсбери, на сестре которого Сесили он был женат. Этот грозный, потенциально опасный для трона союз, которому суждено будет оказывать воздействие на историю Англии на протяжении следующих двадцати лет, представлял собой самую большую опасность для дома Ланкастеров и превращал Йорка в политического игрока, с которым приходится считаться. Французский историк Коммин, вспоминая об этой роковой для Ланкастеров дружбе, писал, что для королевы было бы лучше, если бы она, «пытаясь разрешить спор» между Невиллами и Сомерсетом, «повела себя осмотрительно, а не заявила бы надменно: „Я принадлежу к партии Сомерсета. Я никогда не изменю ей“». Кроме того, союз с Йорком стал причиной раскола в самом семействе Невилл, и некоторые из младших его ветвей сохранили безусловную верность Ланкастерам. А еще ситуацию осложнял тот факт, что такие влиятельные сторонники Ланкастеров, как герцог Бэкингем, граф Нортумберленд и лорд Дейкер, состояли с йоркистами Невиллами в свойстве, хотя раскол в благородных семействах, представители которых присягали на верность соперничающим домам, в период войн Алой и Белой розы встречался повсеместно.
Невиллы происходили от Джеффри Фицроберта, унаследовавшего Бранспет и Шерифф-Хаттон в XIII веке от своей матери, наследницы Джеффри де Невилла, и принявшего ее фамилию. Внук Джеффри женился на другой богатой наследнице и добавил к своим фамильным владениям обширные земельные угодья в Йоркшире, а также поместье Мидлем в долине Уэнслидейл. В XIV веке Невиллы возвысились благодаря военным победам, одержанным ими на шотландской границе, к тому же они извлекли немалую пользу из бесчестья и опалы, выпавших на долю Перси после битвы при Шрусбери в 1403 году и позволивших Невиллам утвердить свое господство на севере, где их влияние простиралось от Йоркшира до шотландской границы.
Политического могущества Невиллы достигли благодаря бракам Ральфа Невилла, которому Ричард II даровал титул графа Вестморленда, к немалой досаде семейства Перси. Ральф женился первым браком на Кэтрин Стаффорд, а затем на Джоан Бофорт, дочери Джона Гонта и Кэтрин Суинфорд. От двух этих браков у него было двадцать четыре ребенка. Некоторые его сыновья женились на богатых наследницах; старший сын Джоан, Ричард Невилл, родившийся около 1400 года, в 1421 году обвенчался с Алисой, наследницей Монтегю, графов Солсбери, получил титул графа Солсбери по праву жены, стал отцом десятерых детей и сделал впечатляющую военную карьеру во Франции. Его младшие братья, Уильям, Джордж и Эдвард, получили, соответственно, титулы баронов Фоконберга, Летимера и Бергевенни и прилагающиеся к ним земельные владения, и все это через вступление в брак. Некоторые из дочерей Вестморленда вышли за таких могущественных вельмож, как герцоги Йоркский и Норфолкский, а также графы Стаффорд и даже Нортумберленд. Благодаря этим и другим родственным связям влияние Невиллов расширилось и упрочилось, и они превратились в одно из наиболее могущественных семейств Англии. Проницательные и прагматичные, они не стеснялись понемногу заниматься коммерческими предприятиями и оттого стали тем более процветать.
Ральф Невилл, осознав, что его дети от Джоан Бофорт с династической точки зрения важнее отпрысков от первого брака, завещал старшему сыну только графство Вестморлендское вместе с сопутствующим титулом, а основную часть своих земель передал сыну Джоан, Солсбери. Сюда вошли мэноры, поместья и замки Мидлем и Шерифф-Хаттон в Йоркшире, причем граф Ральф расширил и модернизировал и тот и другой, а также замок Рейби в графстве Дарем и имения в Вестморленде и Эссексе.
Но самый блестящий брак заключил сын Солсбери, другой Ричард Невилл, родившийся 22 ноября 1428 года. В 1439 году скончался Ричард де Бошан, граф Уорик, и его титул унаследовал его сын Генри. Генри рано умер в 1446 году, а его маленькая дочь и наследница, Анна, графиня Уорик, скончалась вскоре после него, в 1449 году. Ее наследницей стала ее тетя, еще одна Анна де Бошан, единственная дочь графа Ричарда, которая родилась в 1429 году и стала женой Ричарда Невилла. Со смертью маленькой графини в июле 1449 года огромное наследство Бошанов и титул графа Уорика перешли Ричарду Невиллу, который внезапно сделался одним из величайших ве