12 ноября 1455 года парламент был созван снова, и 17-го или 19-го числа Йорка вновь назначили протектором и защитником королевства с примерно такими же полномочиями, что и прежде, за исключением того, что теперь палата лордов получила право распускать парламент. Йорк и далее вел себя сдержанно, настаивая, чтобы любые его действия предварительно одобрял совет, члены которого должны выбираться палатой лордов, и чтобы «политические решения и управление страной» оставались прерогативой совета.
До конца года Йорк и союзники сосредоточивались на разработке радикальной программы реформ, направленных на установление контроля над королевскими финансами и возвращение коронных земель. Парламент назначил содержание в размере десяти тысяч марок в год принцу Уэльскому, пока он не достигнет возраста восьми лет, когда эту сумму предполагалось увеличить до шестнадцати тысяч марок в год, каковую ренту ему предстояло получать уже до тринадцатого дня рождения. Йорк также добился судебного приказа, отменяющего приговор ланкастерского правительства, которое присудило к изгнанию его управляющего сэра Уильяма Олдхолла.
Как и прежде, Йорк пользовался серьезной поддержкой палаты общин, хотя вельможи предсказуемо воспринимали его реформы не столь восторженно. Двое из его прежних соратников, Ричмонд и Пембрук, не присутствовали на этом заседании парламента, а многие пэры по-прежнему подозревали Йорка в коварстве и злых умыслах. Предполагая, что за его призывами к реформам скрывается некая тайная корысть, они в особенности старались гарантировать права принца Уэльского во время протектората Йорка.
14. Хрупкий мир
В феврале 1456 года Генрих VI прибыл в парламент и сместил Йорка с поста лорда-протектора. По словам Бенета, «на глазах короля герцог оставил свой пост и покинул парламент, не дожидаясь окончания сессии», хотя Генрих, стремясь избежать разрыва, настоял на том, чтобы его кузен сохранил свое место в совете.
Затем король заново утвердил свою власть и повелел внести существенные изменения в принятый Йорком «Акт о возвращении», добавив к нему длинный список исключений. Многие его придворные вздохнули с облегчением, узнав, что земли и деньги, пожалованные им на протяжении долгих лет, все-таки не будут у них отняты. Хотя Йорк и не мог этого одобрить, сторонники Ланкастеров и приверженцы Йорков в течение нескольких следующих месяцев все же сотрудничали в совете и парламенте, причем йоркисты некоторое время сохраняли весьма значительное влияние, а Йорк оставался ведущим голосом в совете. На два последующих года в немалой степени благодаря сдержанности и здравомыслию Бэкингема в стране воцарится хрупкий мир.
Лондон более не сочувствовал дому Ланкастеров; городские купцы не в силах были долее выносить дурное правление Генриха и стремление королевы Маргариты лишить их традиционных привилегий и потому в большинстве выступили в поддержку Йорка. Когда в Лондоне вспыхнул мятеж, королева, пренебрегая тем обстоятельством, что город находится в юрисдикции лорд-мэра, послала усмирять бунтовщиков войска под предводительством Бэкингема и Эксетера, обеспечив их грамотами, уполномочивающими предать зачинщиков мятежа суду. Горожане пришли в ярость от такого нарушения их прав и оказали герцогам сопротивление, силой помешав провести суд. Шквал ожесточенной критики обрушился на королеву, посмевшую покуситься на привилегии горожан, которые они столь отчаянно защищали.
Весной 1456 года Маргарита, столь же ненавидевшая враждебно настроенных лондонцев, сколь и они ее, уехала из столицы вместе с принцем. В апреле она побывала в Татбери, а к концу мая остановилась в Честере. Затем она поселилась в Кенилворте, все это время вербуя мужу сторонников для противодействия йоркистам. Весну и начало лета Генрих пробыл на юге, в компании Пембрука: в июне Пембрук оказался единственным лордом, оставшимся в свите короля в Шине. Генрих стал безусловно полагаться на своего сводного брата и ценить его безоговорочную преданность.
Теперь, когда королева удалилась от двора, король испытывал большее влияние Йорка. 20 апреля Генрих назначил Уорика капитаном Кале, каковую должность Коммин называл «почетнейшей во всем христианском мире», и именно в этом качестве Уорик обретет героическую славу блистательного, храброго полководца и командира. Этим назначением он был обязан Йорку, давно желавшему вознаградить Уорика за его решающую поддержку в битве при Сент-Олбансе, и хотя придворная партия пыталась обеспечить этот пост своему кандидату, молодому Сомерсету, Йорку удалось упредить ее.
Взятие под свой контроль Кале стало для йоркистов большим успехом. Капитан, или губернатор, в этом городе представлял монарха. В принципе, этот пост предполагал военные функции, однако капитан Кале был наделен и немалой судебной властью. Должность капитана Кале была важнейшим воинским чином, который вправе был даровать король, и имела столь исключительное стратегическое значение, что возникает соблазн спросить, а почему в самом деле Генрих VI позволил уговорить себя и пожаловал его Уорику. В будущем Кале послужит йоркистам базой на иностранной территории и обеспечит поддержкой внушительного гарнизона, присягающего на верность прежде всего Уорику. Кроме того, Кале как нельзя более подходил для того, чтобы вторгаться оттуда в Англию или патрулировать пролив Ла-Манш, а в правление йоркистов он, в сущности, сделается цитаделью оппозиции. Поначалу Уорику пришлось привлекать на свою сторону купцов Складской торговой компании, которым принадлежала главенствующая роль в городе и в торговле шерстью, однако, прибегая к финансовым «поощрениям», он достиг своей цели без особых усилий, тем более что купцы испытали немалое облегчение, узнав, что капитаном Кале назначен Уорик, а не Сомерсет.
После того как Уорик отбыл в свой главный замок готовиться к новым обязанностям, Йорк поскакал на север, в замок Сэндел. Генриху VI пора было отправляться в обычное путешествие по стране, и он воссоединился с королевой в Честере. В августе они начали неспешное странствие по Мидлендсу, центральным графствам, которое завершилось в начале сентября в Ковентри, где короля ожидал теплый прием и были устроены театральные зрелища и живые картины в честь него и королевы, прославляемой как мать наследника английского трона. Теперь, вырвав Генриха из когтей Йорка, Маргарита отнюдь не собиралась позволить ему вернуться в Лондон и уже уговорила его перенести двор в центральные графства, традиционный оплот Ланкастеров.
Так Ковентри на время превратился в место заседания правительства, а тамошний замок – в важнейшую резиденцию монарха. Здесь Маргарита соберет целый круг художников, музыкантов и ученых, которым станет покровительствовать, пытаясь воссоздать великолепие прежних королевских дворов, располагавшихся во дворцах в долине Темзы. Граждане Ковентри, гордясь оказанной им честью, приносили королеве щедрые дары; однажды мэр преподнес королеве апельсины, нарочно привезенное из Италии редкое лакомство. Хотя официальной резиденцией короля служил замок Ковентри, он предпочитал жить в близлежащем монастыре, тогда как королева часто останавливалась в доме богатого купца Ричарда Вудса. Возможно, монаршая чета также посещала поместье Чайлзмор, бывшее владение Черного Принца. Перенос местопребывания правительства вызывал бесконечные административные проблемы, поскольку наиболее важные «государственные департаменты» располагались в Лондоне, однако переезд этот играл Маргарите на руку; 24 сентября король доверил ее секретарю, Уильяму Буту, хранение малой государственной печати, тем самым передав королеве всю полноту власти над административными органами правительства.
В течение всего лета Йорк дожидался ее следующего шага, «а она тем временем следила за ним». Пока Йорк воздерживался от решительных действий, а королева выигрывала время и передвигала пешки на шахматной доске, Англия в большей или меньшей степени лишилась управления. Лондон превратился в арену мятежей и насилия, направленного особенно против итальянских торговцев, которым придворная партия предоставила всевозможные льготы и привилегии. Торговля страдала, закон и порядок в королевских графствах-ширах пребывали в совершенном упадке, а французы терроризировали южное побережье Англии своими пиратскими набегами.
В Лондоне явственно ощущалось напряжение, ходили необоснованные слухи, будто произошла еще одна битва, в ходе которой Уорик был «тяжело ранен» и погибли тысяча ратников. К церковным дверям прибивали прокламации с балладами, содержащими ожесточенную критику правительства. Согласно «Хронике Грегори», «поговаривали, будто герцог Йоркский сильно пострадал, но как именно, никто не смел сказать вслух». Сам Йорк к этому времени осознал, что у него появился новый соперник, молодой герцог Сомерсет, которому весьма благоволила королева, воспитывавшая его с тем, чтобы он занял место своего отца.
Кроме того, королева старалась заручиться поддержкой придворных и снискать расположение подданных, покровительствуя торговле и промышленности, учреждая больницы и школы, а также повсюду, куда бы она ни отправилась, демонстрируя публично своего маленького сына и тем самым обретая в процессе непривычную популярность. Она поставила себе первоочередную задачу соблазнительными обещаньями привлечь на свою сторону известных врагов йоркистских лордов, особенно в Чешире и Ланкашире, и даже вступала в тайные сношения с противниками англичан, шотландцами. По слухам, она предложила им графства Нортумберленд, Камберленд и Дарем в обмен на помощь в борьбе против Йорка и его союзников, и хотя, возможно безосновательные, слухи эти свидетельствуют о том, как многие представляли себе королеву и на что ее считали способной. Ее переговоры с шотландцами бесплодно тянулись два года; в 1457 году она попыталась устроить брак Сомерсета и его брата с двумя шотландскими принцессами, но тщетно. Несомненно, она сосредоточилась на создании и упрочении своей партии в ущерб остальным государственным делам, пренебрегая управлением страной, и королевство неизбежно оттого страдало.