Три дня спустя Генрих и Маргарита торжественно вступили в Лондон и поселились в епископском дворце. Йорк вернулся в Ладлоу, Солсбери – в Мидлем, а Уорик – в Кале, и все принялись ждать, что же будет дальше. Король, в блаженной уверенности, что его враждующие вельможи примирились друг с другом, в одиночестве отпраздновал Пасху в аббатстве Сент-Олбанса. Он все более отдавался своим молитвам и заботам о своих благотворительных и учебных учреждениях, уходя из политической жизни и оставляя большую часть административных решений на усмотрение королевы.
Возвратясь в Кале, Уорик стал искать дружбы Филиппа Бургундского, корабли которого он совсем недавно столь бодро грабил. Купцы, базирующиеся в Кале, и их английские собратья стремились сохранить важные торговые связи между Англией и Бургундией, и Уорик намеревался им помочь. К лету 1458 года он достиг соглашения с герцогом Филиппом и отправил сэра Джона Уэнлока, служившего теперь под его началом в Кале, к герцогу вести переговоры от имени короля о женитьбе принца Уэльского на одной из бургундских принцесс, не поставив Генриха о том в известность. После этого Уэнлок прибыл во Францию вести переговоры от имени королевы Маргариты о женитьбе принца на одной из французских принцесс. Неудивительно, что эти переговоры выдались трудными и затяжными, однако они на время снискали доброе расположение к Англии и Франции, и Бургундии.
К этому времени Уорик уже довольно давно занимался пиратством и вызвал особое возмущение, однажды приказав своим кораблям выйти из Кале и напасть на немецкий торговый флот, принадлежавший ганзейскому городу Любеку. Этот налет нарушил перемирие между Ганзой и английским правительством, и немцы принялись в негодовании жаловаться Генриху VI на поведение Уорика. Королева, желавшая сместить графа с поста капитана Кале, решила воспользоваться шансом и избавиться от него. Она призвала его в Лондон и повелела объяснить свои действия перед советом.
Уорик откликнулся на ее призыв, явившись в Лондон во главе отряда из шестисот вооруженных служителей, сплошь облаченных в его ливрею. Маргарита потребовала, чтобы совет предал его суду за преступления. 31 июля совет учредил расследование, но спустя всего день Уорик публично заявил, что его подвергли чрезмерно жестокому допросу и что, по его мнению, он пал жертвой заговора с целью опорочить его доброе имя. Он посетовал, что королева в «день любви» повела себя неискренне и что славные подвиги английских моряков для нее ничего не значат.
На следующий день, подстрекаемые возмущенным Уориком, его сторонники – а таковых в Лондоне случилось немало, включая нескольких олдерменов, – принялись бесчинствовать, публично выступая против королевы и властей. Во время волнений был убит главный прокурор трех округов. Королева приказала послать в город отряд копейщиков для наведения порядка, а после этого олдермены и граждане, которые приняли участие в мятеже, были брошены в темницу. Результат расследования, предпринятого советом, неизвестен, но несомненно, что попытка королевы устранить Уорика с политической сцены провалилась.
Осенью Уорик вновь посетил двор в Вестминстере. Когда он проходил через королевские кухни, один из поварят чуть было не пронзил его вертелом. Это была случайность, но Уорик и бывшие с ним его приближенные предпочли сделать вывод, что поваренок действовал по наущению королевы, желавшей убить графа. Между графской свитой и королевскими слугами, бросившимися на помощь поваренку, вспыхнула драка. Во время потасовки на Уорика напала королевская стража, однако его люди вскоре одержали верх, схватили несчастного поваренка и повлекли к королеве. Маргарита знала, что, если она начнет его защищать, Уорик обвинит ее в покушении, и потому повелела его казнить. Впрочем, ему позволили бежать и укрыться в Йоркшире, а королева запальчиво объявила, что драку начали сторонники Уорика, им же и подстрекаемые. Фабиан утверждает, что потом она убедила совет выдать ордер на арест графа и заточить его в Тауэре.
Едва услышав, что его намерены арестовать, граф покинул Лондон и стремительно поскакал в свой главный замок, а оттуда направился в Кале, где он пребывал в безопасности и где ему на выручку всегда мог прийти гарнизон. В ноябре королева и совет, разгневанные его бегством, потребовали, чтобы он передал свой пост Сомерсету. Узнав об этом, Уорик храбро вернулся в Лондон и с вызывающей дерзостью предстал перед советом, утверждая, что на этот пост его назначил парламент и потому парламент – единственный орган власти, имеющий право это назначение отменить. Постепенно страсти разгорались, и когда Уорик выходил из зала совета, на него напали служители Сомерсета и Уилтшира, и он чудом избежал смерти. На сей раз его утверждение, что королева пыталась его убить, почти наверняка было обоснованно.
Уорик знал, что в Англии ему грозит опасность, и, поспешно обсудив ближайшие планы со своим отцом, Солсбери, вернулся в Кале, где дерзко продолжил нападения на любекский флот. Возможно, именно такое его поведение и заставило Бэкингема-миротворца отказаться от выжидательной и нейтральной политической позиции и превратило его в верного сторонника королевы.
Теперь Маргарита осознала, что должна решительно выступить против йоркистов, и Уорика в особенности. В конце 1458 года она покинула Лондон и несколько месяцев совершала объезд Чешира и Ланкашира, ища поддержки среди аристократов и помещиков-джентри и вербуя людей. Как гласит «Хроника Дэвиса», на отчаянные действия ее подвигнул страх, что «принц не унаследует трон своего отца», и она якобы «привлекла в свой стан всех чеширских рыцарей и сквайров и держала для них открытый дом».
Теперь дальнейшее столкновение Ланкастеров и Йорков, по-видимому, сделалось неизбежным.
15. «Правительница, сильная духом и упорная»
«Королева, – писал один из корреспондентов Пастонов, – правительница, сильная духом и упорная, ибо она не жалеет усилий для достижения своих целей». Никто из ее сторонников сейчас не сомневался, что она сделает все, чтобы уничтожить йоркистов. Согласно «Кройлендской хронике», Маргарита, Нортумберленд и Клиффорд «столь очернили герцога в глазах короля, что король преисполнился к нему смертельной ненависти, ибо они настаивали, что он намерен захватить власть в стране».
Всем было понятно, что Генрих VI уже не способен взять на себя инициативу в борьбе с йоркистами. Партия королевы нуждалась в более обаятельном и вдохновляющем на подвиги формальном лидере, а кто же лучше подходил на эту роль, чем прелестный, трогательный пятилетний принц, символ надежды на будущее? Маргарита даже уговаривала Генриха отречься от престола в пользу сына, однако он наотрез отказался. Она по-прежнему вербовала сторонников в северо-западных районах центральных графств, а в Честере велела принцу пожаловать ливрею с изображением лебедей (лебедь был личной эмблемой Генриха IV, а потом и принца) всем джентльменам графства Чешир, «чая чрез усилия их возвести сына своего на трон».
Первые месяцы 1459 года королева провела в Ковентри. Весной сэр Уильям Герберт убеждал ее начать боевые действия, пока йоркисты не успели объединить свои силы, бросив в бой отряды, набранные ею в Чешире и стоящие вокруг Ковентри. Маргарита увидела в этом смысл, а совет одобрил предложение Герберта. В мае королева уговорила короля отдать приказ всем верным ему вельможам, дабы те явились к нему в Лестер 10 мая, «взяв с собою столько вооруженных людей, сколько смогут, и запасшись всем необходимым сроком на два месяца». Кроме того, королева приказала разослать по всей стране повестки, призывая в армию молодых людей из каждого города, деревни и селения. Йорк в ответ выпустил манифест, где осуждал воинскую повинность и утверждал, что это французское новшество не по вкусу англичанам.
Сомерсет и другие аристократы начали собирать личные войска, а город Ковентри за свой счет прислал королеве сорок годных к службе солдат. В мае Пембруку отвели одну из башен Вестминстерского дворца в качестве его лондонского главного штаба, чтобы он был рядом, если потребуется защищать дворец от нападения. Вскоре после этого король и королева взяли с собой принца в путешествие по Уорикширу, Стаффордширу и Чеширу, пытаясь завербовать как можно больше сторонников.
Йорк и Солсбери также готовились к войне, для начала прибегнув к пропаганде, которая весьма пригодилась им прежде. Зимой и весной 1459 года по всему Лондону стали появляться многочисленные подстрекательские плакаты и издевательские стихи, потешавшиеся над правлением королевы. В них также снова подвергалось сомнению происхождение принца, а сама Маргарита обвинялась в установлении тирании путем вымогательства и коррупции. Эта пропаганда была встречена сочувственно, особенно купеческим сословием, представители которого в то время открыто возмущались дурным правлением Ланкастеров и уже готовы были поддержать Йорка, даже притом, что ланкастерская контрпропаганда утверждала, будто «людей во многих местах обманывают и вводят в заблуждение коварными, хитроумными, злобными наветами».
Впрочем, одно дело было оказывать предпочтение Йорку, и совсем другое – взяться ради него за оружие и «вмешаться в драку лордов», а простые люди опасались совершать какие-либо действия, которые можно было истолковать как государственную измену. Поэтому Йорку пришлось немало потрудиться, вербуя добровольцев. Впрочем, он мог рассчитывать на свою огромную свиту, состоящую из арендаторов и служителей, готовых сражаться за него в случае необходимости; большим личным войском располагал и Солсбери, и весной оба лорда созвали свои армии. Однако, поскольку Йорк находился в Ладлоу, а Солсбери – в Мидлеме, им предстояло решить важную проблему: как соединить свои силы, прежде чем между ними вклинится ланкастерская армия, сосредоточенная в центральных графствах.
Тот факт, что йоркисты в принципе вооружались, даже для самозащиты, королева истолковала как государственную измену. В конце июня, по словам Бенета, «король собрал великий совет в Ковентри, на котором присутствовали также королева и принц. Впрочем, хотя их и вызвали на совет, архиепископ Кентерберийский, герцог Йоркский и другие лорды», включая Солсбери, Уорика, Джорджа Невилла, ныне занимающего пост епископа Эксетерского, графа Арундела и виконта Буршье, «не явились». Вместо этого Йорк и Солсбери спешно отправили послание Уорику, предупреждая его, что королева намерена их погубить, и умоляя прийти им на помощь.