В этот момент, в разгар жестокой битвы, люди Ланкастеров разрушили мост. Йоркисты неустрашимо построили узкий плот, намереваясь переправить своих солдат через реку, но этот плот захватили враги. Когда йоркисты предприняли успешную, но кровавую попытку отбить его, последовала еще одна отчаянная схватка. В конце концов они сумели переправиться через реку в нескольких милях выше по течению в Каслфорде и разбить лагерь на противоположном берегу под сильным снегопадом и ледяным градом. В итоге они одержали верх, а их победа продемонстрировала врагам превосходные полководческие качества нового короля; постоянно усиливая свой авангард, он добился победы, зная, что на данном этапе это критически важно. Сторонники Ланкастеров, притом что бились яростно, не получили достаточно подкреплений, хотя и похитили немалое число йоркистских коней, владельцы которых сражались в пешем строю вместе со своим королем.
Впрочем, в этом бою был убит лорд Клиффорд. Когда йоркисты переправились через Эйр в Каслфорде, Фоконберг первым переплыл реку и ступил на землю во главе авангарда. Клиффорд попытался заманить его в ловушку на противоположном берегу, и на болотах Бразертона разгорелась жаркая битва. Клиффорд сражался с героическим мужеством, однако, поняв, что его люди окружены и не справятся с врагом, отдал приказ отступать через долину Динтингдейл и деревушку Сэкстон; к тому времени он столь изнемог от усталости, что неосмотрительно снял с себя латный воротник, и, когда он скакал с поля боя, в незащищенную шею ему вонзилась стрела без наконечника, и он умер в страшных мучениях. Эдуард не забыл и не простил Клиффорду жестокое убийство своего брата Рэтленда после битвы при Уэйкфилде и, вероятно, с удовлетворением решил, что теперь брат его отмщен.
На ночлег король Эдуард остановился в замке Понтефракт. На рассвете 29 марта, в Вербное воскресенье, оба войска проснулись и обнаружили, что вокруг бушует снежная буря. Вскоре после этого йоркисты двинулись на север и в одиннадцать часов утра стали лагерем на холме к югу от деревушки Сэкстон, в десяти милях от Йорка, спиной к этому селению. Когда Эдуард выстроил людей в боевой порядок, их ряды протянулись на целую милю вдоль гребня холма. Одновременно выдвинулись на север из Тэдкастера по дороге, ведущей из Лондона, через Статтон и Коксфорд Ланкастеры; они заняли позицию в полумиле к северу от йоркистов на возвышенности, в ста футах над лугом и деревней Таутон, в шести милях севернее Феррибриджа. Внизу, у них под ногами, начинался покатый склон, сбегающий в долину.
Войска теперь стояли друг против друга, разделяемые участком земли, который вскоре будет наречен Кровавым лугом, и полем, до сих пор именуемым Норт-Эйкерс, Северными угодьями. С точки зрения наступательной стратегии ланкастерское войско занимало господствующую высоту и как будто выигрышную позицию. В тылу йоркистов располагалась дорога на Лондон, а за нею – река Эйр: йоркистов легко было победить, оттеснив к этой дороге, и окружить, прижав к реке или даже загнав в ее воды. Однако, если бы йоркисты одержали верх, ланкастерские солдаты оказались бы в чрезвычайно уязвимом положении. Справа от них, в дальнем конце луга, проходил овраг, вдоль которого протекала река, называемая Кок-Бек, Петушиный ручей, и разлившаяся сейчас из-за сильных дождей и снегопадов. Слева от них, немного в стороне, ближе к Сэлби и Кейвуду, пролегала дорога на Тэдкастер и река Уорф, тоже вышедшая из берегов. Единственным путем к бегству оставался для ланкастерских войск в случае разгрома Тэдкастерский мост через реку Уорф.
«Прискорбная битва при Таутоне», самая крупная, самая долгая и одна из самых важных в ходе войн Алой и Белой розы, произошла в Вербное воскресенье, в разгар снежной бури, длившейся весь день. Бой начался, как только оба войска заняли позиции. Как это ни печально, хронисты сообщают о применявшихся тогда тактике и стратегии чрезвычайно неточные сведения, и единственным, кто оставил детальный, хотя и неподтвержденный, рассказ о ней, был Ваврен. Эдуард привез с собой большое количество пушек, но нет никаких свидетельств, что из них стреляли по врагу, возможно, по причине ужасных погодных условий.
Сначала ланкастерские части пребывали в невыигрышном положении, поскольку ветер дул им в лицо и они не могли как следует разглядеть врага или правильно оценить расстояния. Их стрелы залп за залпом либо перелетали вражеские позиции, либо не долетали до них, а единственным звуком, достигавшим их слуха сквозь вихри метели, был издевательский смех лучников Фоконберга, сопровождавшийся смертельным градом стрел с утяжеленными древками, которые чинили опустошение и производили панику в рядах потрясенных ланкастерских солдат. Они не догадывались, что йоркисты подбирали с земли тысячи вражеских стрел и выпускали обратно, в их же владельцев, проворно отступая назад после каждого выстрела по команде Фоконберга, чтобы ускользнуть от очередного посланного наугад шквала не попадающих в цель ланкастерских стрел.
Вскоре ланкастерское войско осознало, что происходит и что оно несет ужасные потери, но при этом еще не продвинулось вперед и не добилось никакого успеха. Ему был отдан приказ сложить луки и стрелы и броситься в атаку по лугу. Йоркисты также сложили луки и стрелы и ринулись на врага, а Нортумберленд и Сомерсет двинулись вниз с холма во главе ланкастерского авангарда, по пути нанося немалый урон противнику и разгромив кавалерийский фланг Эдуарда, который люди Сомерсета изгнали с поля брани после погони.
За этим последовала одна из наиболее страшных и кровавых битв в английской истории: на два часа ланкастерские и йоркистские солдаты вступили в ожесточенную рукопашную схватку, под непрерывно летящим мокрым снегом и пронизывающим ветром. По приказу короля Эдуарда никому из пленников не давали пощады; не полагалось оставлять в живых даже рядовых пехотинцев. Эдуард, памятуя о судьбе отца и брата, преисполнился решимости отомстить. Сам он без устали отдавал приказы, оказывал помощь своим солдатам и вместе со своими людьми уносил с поля битвы раненых. Когда его солдаты дрогнули и заколебались, а дух их, кажется, упал, Эдуард спешился в гуще боя и, заново вселив в них уверенность в победе, выстроил их в боевой порядок, восклицая, что намерен в этот день выжить или умереть вместе с ними.
Уорик в разгар рукопашной сумел удержать свою позицию, хотя именно его людей особенно теснили противники. «В тот день в Таутоне произошла страшная бойня, – писал Ваврен, – и долгое время никто не мог понять, кто же побеждает, столь яростным выдалось это сражение». Столь многие погибли, что снег окрасился кровью, однако на протяжении всего боя убитых, раненых или падающих с ног от усталости заменяли резервные части; многие из обессилевших не могли подняться и были затоптаны теми, кто пришел занять их место.
Время приближалось к вечеру, но не было заметно никаких признаков, что битва утихает, и каждый фут земли, завоеванный одной стороной, в отчаянной борьбе вновь отбивала другая; тысячи погибли, и самый воздух трепетал от пронзительных криков раненых и умирающих. Кто же одерживает верх, оставалось неясным до наступления сумерек, когда наконец ланкастерских солдат оттеснили в западный конец луга. В этот момент большой отряд, присланный Норфолком, который, будучи смертельно болен, не мог лично принять участия в битве, прискакал из Сэкстона на Норт-Эйкерс и атаковал левый фланг ланкастерской армии. Ланкастерские солдаты, поняв, что битва проиграна и что все они погибнут, если не спасутся бегством, кинулись прочь с поля брани. Когда они дрогнули и смешали строй, йоркистские кавалеристы бросились к своим лошадям, стоявшим в тылу, вскочили в седло и ринулись в погоню за убегающими. Когда они пролетали мимо, король и Уорик, упоенные победой, крикнули им вслед: «Щадите рядовых! Убивайте лордов!» Солдаты не вняли их призыву.
К вечеру и так уже вздувшиеся воды реки Кок-Бек поднялись еще выше из-за сильного снегопада, однако для многих побежденных это был единственный путь к спасению, и вскоре почти все ланкастерское войско обратилось в беспорядочное бегство и бросилось вниз по обрывистым склонам оврага, оскальзываясь на снегу и на льду, а потом кидалось в ледяные воды выходящей из берегов реки, в которой вскоре отчаянно забарахтались тысячи охваченных паникой людей, из последних сил пытавшихся спастись от ярости и стрел преследующей их йоркистской армии, которая методично и жестоко убивала всех, до кого только могла добраться.
Большинство спасающихся бегством ланкастерских солдат бросались к импровизированному мосту из досок, наведенному в Коксфорде, однако они не предполагали, что в реке будет столь сильное течение. Многие утонули, а других перебили враги, стрелы которых градом сыпались на беглецов посреди густого снегопада. Йоркисты тоже ринулись к мосту, и там, когда они попытались не пропустить на переправу ланкастерских солдат и не дать им вырваться на свободу, завязался ожесточенный бой. Мост не был рассчитан на множество отчаянно сражающихся людей, и, когда он с тошнотворным треском обрушился, сотни йоркистских и ланкастерских солдат вместе рухнули в ледяную, глубокую воду, где большинство из них утонули или задохнулись в безумной давке. Они испускали свой последний вздох и беспорядочно бились в волнах, и тут, когда их преследователи пытались переправиться по их телам, как по мосту, на другой берег, их стали затаптывать своими копытами вражеские кони. Вскоре воды Кок-Бека окрасились кровью на всем течении, вплоть до далекой реки Уорф.
Подоспевающие к мосту все новые и новые ланкастерские беглецы обнаруживали, что моста больше нет, и тут люди Уэнлока безжалостно убивали их или преследовали до самого Тэдкастера или даже дальше. Йоркистские солдаты гнались за убегающими людьми Ланкастеров долгое время после битвы и даже разрушили мост через реку Уз в Тэдкастере, где утонуло еще больше побежденных.
В целом сражение длилось десять часов, с одиннадцати утра до примерно девяти вечера, хотя разгром и резня продолжались еще дольше, а некоторых беглецов преследовали до самого Йорка. Когда избиение завершилось, солдаты стали падать наземь от изнеможения и засыпать среди мертвых и раненых. Йоркисты одержали решающую, полную победу, но заплатили за нее дорогую цену.