Вы отказать мне не должны,
Когда со мною вы дружны.
Мне очевидно, признаю,
Что сын мой побеждён в бою,
Но к жалобе я не взываю,
А об одном лишь умоляю –
Дать Ланселоту пощадить
Того, кого б он мог убить,
Будь лишь на то у вас охота.
Конечно, вас и Ланселота
Он поведеньем огорчил
И милости не заслужил.
Но прекратите бой, молю,
Явите милость к королю.
За сына моего вступитесь.
Поймёте, если согласитесь,
Что мною сделано для вас».
«Сир, вы не встретите отказ.
Я б согласилась, – молвит дама, –
И даже ненавидя прямо
Того, кто мне противен столь.
Вы так внимательны, король,
Что ради вас желаю я,
Чтоб схватка кончилась сия».
Негромко сказанную фразу
Услышали, однако, сразу
Мелеаган и Ланселот.
Тот, кто влюблён, способен тот
Принять тотчас беспрекословно
То, что любимой, безусловно,
Весьма придётся по душе.
И он покорен госпоже,
Ведь любит крепче, чем Пирам[65],
Когда сие под силу нам.
Речь королевы слыша вдруг,
Лишь излетел последний звук
Из уст прекрасных на свободу,
Мол, «я желаю вам в угоду,
Чтоб он удары прекратил»,
На месте Ланселот застыл.
Не тронет он Мелеагана,
Пусть даже смерть грозит иль рана.
Стоит, прикован к даме взглядом,
А тот удары сыплет градом,
Исполнен гнева и стыда,
Поскольку понял он тогда,
Что под чужой защитой он.
И дабы сын был присмирён,
Покинул Бадмагю оплот.
Протиснувшись через народ,
Он так изрек Мелеагану:
«Пристойно ль рыцарскому сану
Разить того, кто не ответит?
Ты так задирист, всяк отметит,
Когда не к месту сей задор.
Определённо видит взор,
Что он сильней и ты повержен».
Мелеаган, в стыде не сдержан,
Ответил королю-отцу:
«Вы уподобились слепцу?
Ни зги не видите, отец.
Вообразит один слепец
То, что не я здесь сильный самый».
«Удостоверь сие, упрямый.
Мне все порукой будут сплошь
И скажут, прав ты или лжёшь,
О правде судят по заслугам».
Сказал и дал веленье слугам
Заставить сына отступить.
И слуги изъявили прыть,
Спеша приказ исполнить рьяно,
Став позади Мелеагана.
А удержать им Ланселота
Невелика была забота.
Не в шутку бы понёс урон,
Ведь не давал отпора он.
И молвил отпрыску король:
«Теперь мириться с ним изволь
И возврати-ка королеву.
Довольно предаваться гневу,
Пора тебе забыть раздор».
«Вы только что сказали вздор
И полный бред, сказать по правде.
Уйдите, бой нам предоставьте,
Не вмешивайтесь в брань постыдно».
Король на это: «Очевидно,
Что Ланселот тебя убьёт,
Коль бой никто ваш не прервёт».
«Меня убьёт он? Возражу,
Скорей победу одержу,
Когда, отец, вы устранитесь.
Позвольте биться нам, уймитесь».
И тот: «Пусть мне поможет Бог,
Все уговоры здесь не впрок».
«Почто же?» – «Потому что я
Не допущу, чтоб спесь твоя
Вела к погибели тебя же.
Безумец лишь, забывшись в раже,
Как ты, свою торопит гибель.
Но как бы ты обижен ни был,
Я от беды тебя спасу,
Ведь смерть твою я не снесу.
Бог не допустит, свято верю.
Как пережить сию потерю?»
Не втуне было уверенье,
И заключили соглашенье.
Мелеаган отцу в угоду
Даст государыне свободу
C одним условьем: Ланселот,
Как только даму обретет,
Оттоль спустя годичный срок
Сразится вновь, подняв клинок
Мелеагана супротив.
Тот согласился. Изъявив
Единодушное согласье,
Все порешили в одночасье:
Король Корнуэлла, Бретани,
Артур узрит сие ристанье,
Что при дворе его случится.
Коль королева согласится
И Ланселот заверит всех,
Что если враг одержит верх,
Монархиня уйдёт с ним в Горр –
И навсегда уж с этих пор.
Одобрен договор такой
И рыцарем и госпожой.
Тогда противников смирили,
Обезоружив, отдалили.
А в Горре был обычай принят:
Лишь кто-то плен страны покинет,
То все избавятся от гнёта.
Благословляют Ланселота,
И вы поверите легко,
Сколь счастье было велико,
Так было и на самом деле.
Все логрцы вмиг повеселели,
Спасителя превознося.
И все воскликнули, глася:
«Мессир, нам счастье полной чашей,
Едва узнали имя ваше,
Поскольку убедились мы,
Что вскоре выйдем из тюрьмы».
Здесь суматоха началась,
И каждый ринулся, стремясь
К освободителю пробиться,
А тот, кто близ него теснится,
От счастья не находит слов.
И грусть, и радость меж рядов,
Средь ликовавшего народа,
Которому дана свобода.
Мелеагана ж люди хмуры,
Унылы, мрачны и понуры.
Мелеаган в унынье, в горе.
Король покинул площадь вскоре,
И Ланселота не забыл –
Идти с собою пригласил.
Тот с королевой жаждал встречи.
«Что ж, это будет недалече,
Законно просите, друг мой.
И предоставлю сей порой
Вам также сенешаля Кея».
Тот прянул на ноги скорее,
Душой от радости расцвёл.
И Бадмагю его повёл
В просторный зал, куда пришла
Та, что воителя ждала.
Как вежливость повелевала,
Пред Бадмагю она предстала.
Был Ланселот при короле.
И вот с печалью на челе,
Потупив лик, она молчит.
«Мадам, – король ей говорит, –
К вам Ланселот пришёл с визитом.
Вам восхищаться предстоит им».
«Им восхищаться, сир? Нисколько.
Приму визит его – и только»[66].
«Ответ ваш неожидан столь, –
Так куртуазный рек король, –
Вы недовольны? Отчего?
Мала награда для того,
Кто вам служил примерно, честно,
Кто странствовал и повсеместно
Своею жизнью рисковал,
С Мелеаганом воевал
И спас вас ратными трудами
От ненавидимого вами».
«И всё же действовал впустую.
Признаюсь вам, что никакую
Не заслужил награду он».
И рыцарь был ошеломлён,
Но всё ж хранил смиренье с виду.
Как любящий, простил обиду:
«Мадам, хоть боль терплю большую,
Вас ни о чём не вопрошу я».
Он мог бы долго ей пенять,
Но не изволила внимать,
А чтоб усилить скорбь его,
Она, не молвив ничего,
Отправилась в соседний зал,
И тот её сопровождал
Горящим взором до порога,
А было там идти немного,
Ведь рядом комната была.
Мечта его за ней влекла,
Но не дерзнул пойти воитель.
А Сердце, истинный властитель,
В нём было дерзко и сильно,
Идти за ней оно вольно.
Недвижно тело, а глаза
Туманит горькая слеза[67].
И пропустил её король,
4000
Промолвив гостю: «Не чудно ль!
Не понимаю, в чём же дело,
Почто она не захотела
Вас видеть, с вами речь вести?
И будь вы у неё в чести,
Не в этот миг она ушла бы
И выслушала вас хотя бы,
Чего достойны вы вполне.
Известно ль вам, скажите мне,
Какие недоразуменья
Служили поводом презренья?»
«Не ждал такого оборота,
Что дама презрит Ланселота,
Беседой не почтит меня,
Жестокой мукою казня».
Король ему: «Она ошиблась.
С врагом, рискуя жизнью, сшиблись,
Из-за неё вступая в бой.
Идите же сюда, друг мой,
Вас к сенешалю отведу».
И рыцарь: «С радостью пойду».
Вот сенешаль предстал обоим,
И оказавшись пред героем,
Он первый речь к нему повёл,
И рыцарь слышит сей глагол:
«Ты посрамил меня!» – «Ужели
Я посрамил вас, в самом деле?
Скажите», – молвил Ланселот.
«Да, посрамил, – ответил тот, –
Ты совершил с отваги пылом
То, что мне было не по силам».
Король, оставив их двоих,
Покинул комнату в тот миг,
И Ланселот спросил, сильна ль
Та боль, что терпит сенешаль.
И Кей ответствовал: «Безмерно.
Как никогда досель, наверно.
И я давно б уж в мёртвых сгинул,
Когда б король, что зал покинул,
Меня бы не утешил, к счастью,
Как должно дружбе и участью,
Поскольку был меня не чужд.
При нём не знал я вовсе нужд
И не испытывал лишенья:
Всё мне давал без промедленья,
Знал все желания мои.
Но извращал блага сии
Рожденный им Мелеаган.
Злодейства жаждой обуян,
Он слал ко мне врачей, которым
Велел губительным раствором
Мои раненья врачевать,
Дабы во гроб меня вогнать.
Благой отец, а сын предатель!
Король, как истый врачеватель,
На раны клал мне пластырь нужный,
Чтоб исцелился я, недужный,
Как только можно поскорей,
Меж тем как гибели моей
Желал злодей Мелеаган,
Велев снимать повязки с ран,
Чтоб яд на раны налагать.
И я могу предполагать,
Что государь о сем не ведал,
Иначе бы он ходу не дал
Сыновней подлости такой.
Но как он с нашей госпожой
Любезен был, я повествую:
И башню так сторожевую
Не охраняли от набега,
Пожалуй, со времён Ковчега,
Как он её берёг, хранил
И даже сыну возбранил
Он лицезренье сей особы.
И оттого-то жаром злобы
Украдкой проникался тот.
Король ей воздавал почёт
И был её слуга усердный,
Блюститель долга милосердный
По государыни уставу.
Иных арбитров он по праву,
Опричь неё, не знал дотоль.
За это чтил её король,
Платила верностью она.
Но правда ли молва верна,
Что вы ей ненавистны стали
Так, что при всех она едва ли
Вам слово молвила сейчас?»
«Молва верна, заверю вас, –