Папа поднялся:
— А раньше здесь были одарённые? — задал он вопрос, повернувшись лицом в дальний край склада.
— Их не держали в клетках, — раздался голос, — просто убивали сразу. В деревне таких нет. С ними не справиться местным.
— А нас оставили, — задумался папа — Всё верно. Катаклизм — действие, предполагаю, нечастое. Значит, и новое поступление попаданцев будет нескоро. И тогда кого отдавать монстрам? Своих. Вы заметили, в деревне нет стариков?
— Конечно, — кивнула мама, — Фёдор с ними в сговоре. Обеспечит охрану Степану, а значит, вас можно оставить в живых. Выторговав себе две-три недели спокойной жизни.
— Гадость какая, — всхлипнула Люба, — за что же нам всё это?
Мама подошла ближе к их клетке:
— Маша, Люба, Зоя. Я понимаю, как вы переживаете за своих детей. Но подумайте. Когда нас скормят, кто останется?
Зоя охнула, прикрыв рот рукой.
— Вот именно, — кивнула мама, — давайте думать все, как выбираться отсюда. Устроит даже самый бредовый план, — она, улыбнувшись, посмотрела на Гришу.
Договорить мы не успели. Раздался скрип двери, вошли Фёдор и Семён.
Глава 22
Все, кроме «стареньких», встали и подошли к прутьям. Фёдор, отчаянно чихая и шмыгая носом, обвёл всех тяжёлым взглядом, прикрывая собой Семёна.
— Не дурить, — сказал он негромко и гнусаво. По ходу предатель простудился.
— Мы и не собирались, — ответил дед Михей, — ты скажи, — обратился к Семёну, — людей-то не жалко отдавать монстрятине на съедение? А? Душегуб?
— Как вы… — староста оглянулся на Фёдора, — сука.
Тот замахал руками:
— Что ты, что ты… Я ничего им не сказал.
— Не вини своего подельника, — продолжил старик, — мы тебе дети малые, что ли? Сами дошли до всего, умишком пораскинули, — усмехнулся он.
Семён взял себя в руки:
— Раз уж вы всё знаете, тем лучше. Меньше разговора. И не вини меня, старик. За мной вся деревня. Я просто хочу, чтобы люди выжили.
— Люди? Те, что на съедение других отдают? Так вы уже сами монстрами стали, только что личина человеческая, — горько усмехнулся Михей, — ну, не станет всех нас, тогда что? Кого им предложишь? Деревенских? Детей, потом и свою жену. Такие, как ты, только о собственной шкуре радеют, — сплюнул дед под ноги старосте и отошёл.
— Ты меня не стыди, — огрызнулся Семён, — вы народ пришлый, а мы с этими тварюками сколько лет живём. Да знаешь, как нам приходилось? В погребах хоронились. Даже днём высунуть нос боялись.
— Это не оправдание, — вмешалась мама, — дед Михей прав. Кого вы потом им предложите? А? Может, лучше освободите нас и попробуем вместе отбить тварей? Ведь людей со способностями у вас нет. Так что, преимущество на нашей стороне.
— Мы десятки лет жили так. Из-за вас монстров стало больше, потому что пищи прибавилось. Вот они и плодятся. Во всём вы виноваты, — с досадой сказал Семён.
— Не мы, — к прутьям подошёл папа, — у нас случился катаклизм, в его результате людей повыкидывало в эти леса. В чём наша вина?
— Хватит болтать, — разозлился староста, — всё одно. Судьба ваша известна.
Стало тихо.
— Кого на съедение поведёшь, ирод? — Спросила Марья.
— Да вот, суперменов, — противно хихикнул Семён, — нам поджигатели ни к чему.
— Ты в своём уме? — Мама схватила решётку руками, — они же дети!
— Дети тварей пачками не жгут, — отрезал староста.
Мы с Гришей переглянулись. Выходит, сегодня нам уготована роль закуски?
— Нет! — отец сжал решётку так, что та начала гнуться.
— Эй, без глупостей! — крикнул испуганный Семён, — ваши дети у нас.
Отец оторвал руки от клетки:
— Возьмите меня. Вместо них.
— Нет, — Тряхнул головой староста, — ты, как ни старайся, клетку не сломаешь. Исправно сделана. А они могут исподтишка подпалить.
— Возьмите дядю Дениса и меня. Лара пообещает, что не будет использовать свои способности, — вмешался Гриша, — правда? — Обернулся он уже ко мне.
— Хватит разыгрывать благородство, — поморщился Фёдор, оглушительно чихнув, — днём раньше, днём позже. Конец всё равно один.
— А ты, мерзавец, помолчи, — осадила его Мария, — тут люди разговаривают.
Фёдор гневно взглянул на неё.
— Что зыркаешь? — Женщина с вызовом задрала голову, — чем ещё пригрозишь? Муж умер, дети у вас. Чем ещё припугнёшь? Пёс шелудивый!
Угрюм молчал, ноздри раздувались от гнева. Семён обернулся к нему:
— Хватит с бабой споры разводить. А вы, — обратился он уже к нам, — раз такие умные, то и разговоры ни к чему. Всё, решено.
Они развернулись и вышли. Через минут пять послышался детский плач. На склад зашли несколько мужиков: Семён с младшим сыном Марии и скалящийся Фёдор.
Женщина прильнула к решётке, схватила её руками.
— Мама! — мальчик рванулся, но Семён крепко держал его за плечо, — не рыпайся, или к мамаше твоей засуну, — прошипел ребёнку.
— Выходите! — Прикрикнул он, — и без глупостей.
Я обернулась к родным. Папа побелел, мама шагнула ко мне:
— Не надо, — остановила их, — придумайте, как спасти остальных. А мы не пропадём. Правда, Гриша?
— Т-точно, — кивнул парень.
Папа решительно направился к выходу из клетки. Семён, заметив, сжал горло мальчишки.
— Денис! — крикнула Мария, — не надо!
Отец притормозил, в глазах метались боль и отчаяние.
— Папа, — подошла я к нему, — мы справимся. Поверь мне.
— Бегом на выход! — рыкнул Семён, — устроили трагедию. Бегом!
Мы с Гришей подошли к двери. Мужики приблизились, тревожно поглядывая на нас. Когда клетка открылась, нам заломили руки и связали сзади, так, что не могли пошевелить и пальцем.
Родители стояли бледные, не сводя с меня глаз.
— Послушай, Семён, — тихо сказала мама, голос её срывался, — возьми нас. Дети не причинят вам вреда. Я тебе ручаюсь.
— Надоели со своим нытьём, — злобно бросил староста, — уходим!
Нас толкнули в спину, заставляя идти вперёд. Позади раздался приглушённый всхлип.
На улице уже понемногу темнело. Мы быстрым шагом пересекли деревню, за воротами стояла телега.
— Посадите их, — скомандовал Семён мужикам.
Лошадь бодро затрусила к лесу. Ехали молча, деревенские то и дело испуганно озирались.
— Что, монстров прикармливаете, а сами их же боитесь? — Гриша усмехнулся, — хреновый у вас какой-то договор.
— Цыц, сопляк, — беззлобно огрызнулся Семён, скорее опасливо, — тише будь…
— А дальше что? Мне всё равно подыхать, — Гриша улыбнулся ещё шире, — Ся-я-я-ду-у-у я верхо-о-о-ом на ко-о-о-ня-а-а-а, — затянул он во всю мочь своих лёгких.
Лес затрепетал листвой, словно и сам боялся приближения тварей.
— Тише ты, — один из мужиков ударил Гришу под дых, тот закашлялся и замолчал, — коз-зёл.
Дыхание вернулось к парню:
— А-а-а, в Африке горы вот такой вышины! — разнеслось по затаившемуся лесу, — а-а-а, в Африке реки вот такой ширины!
В этот раз удар был серьёзней. Гриша посинел, еле восстановив дыхание.
— Заткнись, щенок. Иначе прирежу прямо здесь, — пригрозил Семён, — они и мертвечиной не брезгуют.
Я с тревогой наблюдала за парнем, тот подмигнул мне улыбнувшись:
— Не дрейфь, подруга, — шепнул тихо.
Мы докатили до странной поляны, она была голой, лишь посреди торчало полусгнившее дерево, а за ней поблёскивало болото, ещё одно. Прямо среди леса, нам повезло, что мы не пошли в эту сторону. Хотя, в свете последних событий всякое везение приводит к ещё более плачевным результатам.
Мои мысли оборвал грубый толчок:
— Слазь давай, барыня, — осклабился мужик, — приехали.
Нас подвели к дереву, привязали к стволу.
Счастливо оставаться:
— Глумливо произнёс Семён.
Все запрыгнули на телегу и покатили прочь. Лошадь то и дело всхрапывала от страха, чуя приближение ночи.
В лесу стремительно темнело.
— И что это был за концерт по заявкам? — спросила я Гришу.
— А то, — я почувствовала тепло, — успел немного пожечь верёвки, пока они ядом плевались. Потерпи, сейчас освобожу.
Наши руки были привязаны слишком близко, скоро мне начало печь. Обожгло запястье:
— Тише ты, пироман-любитель, — зашипела от боли.
— Прости, — жжение прошло, — я не нарочно.
Мы попытались освободиться, но тщетно. Верёвки держали крепко.
— Блин, что делать. У меня почти одна рука шевелиться начала. Ещё бы чуть-чуть.
Я стиснула зубы:
— Давай, жги.
— Ты уверена?
— Лучше быть живой с ожогами, чем стать обедом для этих тварей. Давай.
Руки зажгло. Я старалась не вскрикнуть, кусала губы. Во рту появился привкус крови. Но тут давление верёвок ослабло:
— Бинго! — Гриша поднял руки, — готово!
Повернулась к нему спиной:
— Развязывай меня быстрее!
Парень принялся за узлы. Наконец, путы спали, я потёрла затёкшие руки, по тыльным сторонам вздулись ожоги.
Гриша осёкся:
— Зачем же так, Лара. Почему не сказала?
— И что, стояли бы, как бычки, которых привели на заклание. Всё нормально.
Ожоги нещадно болели, но сейчас это была не та проблема, на которой стоило заострять внимание.
— Бежим! — дёрнула Гришу за руку.
— Куда? В деревню нас не пустят.
— Идём не к воротам. Попробуем перелезть через забор.
Мы бросились прочь из леса, спотыкаясь о коряги и корни деревьев, но нам наперерез выскочило штук шесть тварей.
— Не успели, — процедил сквозь зубы Гриша, — включай своё электричество.
По его рукам прокатилась волна пламени. Молнии молчали, ни одной искорки не виднелось.
— Гриша, они не работают, — сказала я жалобно.
— Чёрт, не вовремя. Ладно, держись за мной, прорвёмся.
Он пальнул в одну из тварей, та ловко увернулась и оскалилась. Они обступили нас полукругом, загоняя к болоту.
— Смотри-ка, быстро учатся, — сказал Гриша.
С его рук сорвался ещё один залп, с тем же успехом.
Я вспомнила свои тренировки:
— Гриша, не пали наобум. Постарайся предугадать их движение. Сосредоточься.