– Негослав утаил мое служебное преступление. И когда через год после рождения Светланы он позволил мне вернуться – сначала произошел трудный разговор, с серьезным предупреждением – я была счастлива от оказанного доверия. Было очень тяжело и сложно из-за заржавевших мозгов, бесконечных поездок и полетов. Постепенно привыкла. Я уже три года провожу половину жизни в дороге. Сплю в воздухе, ем за рулем. Вижу Светлану и Гвидона урывками. Так можно было бы жить, если бы мы были любовниками или бездетной супружеской парой. Но у нас есть Светлана. Она растет как перекати-поле – в садик и на рыбалку с подразделением в папином рюкзаке, сутки дома, потом дорога, неделя-другая у дедушки с бабушкой, снова рюкзак и дорога, неделя в квартире, которую мы так и не обжили. Недавно она спросила: «А почему у дедушки и бабушки есть дом, а у нас нет?». Я подозреваю, что речь шла не о том, что у нас на даче или в квартире нет погреба с вареньем и соленьями. Она начала понимать, что мы с Гвидоном живем на бегу – от смены к смене, от расследования к расследованию. Ей нужен нормальный дом, куда она будет возвращаться вечером из садика, а потом из школы. Поездки в общину по выходным – мы не имеем права лишать ее встреч, к которым она привыкла с колыбели. Для того чтобы у нее был такой дом, должны уволиться и я, и Гвидон. Нам надо переехать поближе к Метелице. Невозможно тратить столько времени на путь туда-сюда.
– Понимаю, – сочувственно сказала Альма.
– В принципе, заявление на перевод можно написать в любой момент. Но мы связаны благодарностью и собственными словами. Негош спрашивал меня: «Ты справишься?». Я ответила: «С одним ребенком – да. Если будет второй – придется переходить туда, где будут только местные командировки». Мы с Гвидоном обсуждали возможные варианты. И его, и меня звали на другие места службы. Его – в лисогорский ОМОН, меня – в Лисогорск и Новозарянск. Ему нет смысла переводиться, если я не сменю место службы. А я… я пошла к деду Савве и попросила свечку на зачатие. И, по глупости, ляпнула: «Мы хотим ребенка, чтобы я могла перейти на более спокойную работу». Дед от таких слов взвился, будто его шилом в зад ткнули, заявил: «Детей заводят не для того, чтобы со службы на службу прыгать. Ишь, чего удумали, пузом прикрываться!» И выставил меня вон. Можно просто положить заявление на стол, но мы с Гвидоном хотим второго ребенка не ради перевода в Лисогорск. Уже прикинули, как будем жить, где устроимся. Обсудили и согласились, что Светлане будет полезно побыть старшей – слишком уж она избалованная. И отказ деда только укрепил наше желание. Если твоя вежа сработает, я переведусь так, как намеревалась – под ехидное ворчание Негоша «знал же, что начнешь рожать как пулемет и дома осядешь, не надо было бабу в подразделение брать», слушая поздравления товарищей и советы, как назвать второго ребенка. Не знаю, может быть, я пытаюсь откусить кусок не по зубам…
– Уйдешь, как собиралась, – без тени сомнения ответила Альма. – Дело движется быстрее, чем я планировала. Линша шепчет мне, что вежу надо поставить на вашей даче. Это сработает лучше, чем в квартире. А потом вы сами перевезете ее в новый дом.
– Тогда созвонимся, я из аэропорта приеду сразу сюда, Гвидон со Светланой подтянутся, и поедем к нам. Я сейчас в столицу на три дня, надо закрыть текущее дело.
– Приглашение для Иллариона в силе? – неожиданно спросила Альма.
– Как захочешь.
– Пусть едет.
Разговор прервал стук в калитку и визг Брайко, которого в третий раз сбросили в пустой бассейн. Илларион насторожился, вскочил, пошел встречать гостя, держась у ноги Альмы – вспомнил о возможном визите папаши-шамана. Подозрения не оправдались – это явился Гвидон, чтобы забрать Светлану, потому что Дарина уезжала в аэропорт. Илларион сообразил, что Карой послал ему шанс приподнять завесу чужой тайны, и перекинулся, чтобы сделать себе укол и поговорить с волком. Альма внимательно его осмотрела, сказал: «Да, вы уже выглядите лучше» и пообещала, что через полчаса разогреет ужин.
Илларион выманил Гвидона на улицу. Взяв клятву о неразглашении, слил конфиденциальную информацию, попросил установить личность папаши, узнать, числятся ли за ним какие-то официальные прегрешения и, после очередного кивка, выдавил из себя просьбу о помощи.
– Я не знаю, может ли он мне что-то приказать. Боюсь навредить Альме. Ты – волк. Камул с Кароем на ножах, у нас нет ваших алтарей. Мне кажется, что это плюс. Шаман окажется среди асфальта и тех, над кем он не властен. Если ты мне поможешь… если тебе поможет твой Камул…
– Я-то помогу, – заверил Гвидон. – Поставь мой номер на тревожную кнопку. Приеду со своими волками, разберемся с шаманом. Но мне надо будет поговорить с Дариной и Светозаром. Сам я сведения об Альме и ее папаше не добуду. Если мы хотим что-то узнать, надо привлечь союзников. Попросим не болтать.
Илларион подумал и согласился – и Дарина, и Светозар были достойны доверия и могли помочь. От командира спецотряда и военного дознавателя толку больше, чем от трех охранных агентств.
Вечер прошел мирно. Они проводили Дарину в аэропорт: дожидаясь такси, выпили кофе в кафетерии, послушали рассказ о жизни игуаны, посмотрели фотографии – шакалья община бурлила и кипела, наперегонки кормила рептилию овощами, а на повестке ближайшего собрания стоял вопрос о создании живого уголка. Все завидовали маме Дарины, которой дети сделали такой роскошный подарок, и хотели пустить в дело оставшиеся террариумы дяди Пимена, заселив их хамелеонами.
Во время ужина у Альмы Иллариону позвонил Матеаш и спросил, сможет ли он завтра выйти на подмену – за двойную оплату или отгул. Отгул прельстил – это давало возможность съездить в Метелицу, не подсчитывая каждый час. Альма почему-то начала ворчать, но Илларион произнес короткую и доходчивую речь о разнице скорости регенерации людей и оборотней, служебном долге и пользе дополнительных выходных. Дети после еды почти два часа качались на кольцах и скатывались с горки, пока не заснули прямо под комплексом спортивных снарядов.
Илларион отказался от еды с собой – «зачем нам, завтра Брайко в садик, а я на службу» – и унес мелкого домой, чтобы уложить спать под бок.
Утром он столкнулся с серьезной проблемой. Ьратислав, услышав, что надо ехать в детский сад, расплакался, превратился и сбежал в дом Альмы. Илларион побежал за ним и столкнулся с заговором. Здравка шипела, заступая ему дорогу в комнату – не хотела, чтобы уводили приятеля, а Альма клятвенно пообещала присмотреть за детьми, вызвать Семена Семеныча и отвезти Брайко в садик, если он будет мешать или начнет капризничать. Времени на споры не было, и Илларион уехал на службу в растрепанных чувствах: разозлил бунт Брайко, нервировало то, что его уговорили оставить сына в чужом доме, и то, что он фактически использовал Альму как няньку – и вчера, пока отсыпался, и сегодня, когда отбыл на дежурство.
Да, ему хотелось сближения с красавицей-дарсой. Но сближения на равных, с ноткой любовного азарта. А получалось увеличение кулинарно-бытового долга.
«Так дело не пойдет, – подумал Илларион. – Подход надо менять».
Глава 8. Альма. Поездка в Метелицу
– Мы не разговаривали целых две недели! Как твои дела? Есть успехи на любовном фронте? Как поживает неприступный Ларчик?
– По-разному. Сначала он принес игуану, – Альма не знала, как облечь в слова размах происшествия. – С работы принес. Игуану.
– Какой молодец! – восхитилась Марианна. – Хозяйственный! Вот Виктуш никогда ничего с работы не приносит. Да он и из магазина почти ничего не приносит. Пишешь ему список, а он хлеб-молоко купит, по дороге полбулки хлеба съест, а потом – «ну, ты закажи доставку».
– Игуану увезли спецназовцы, – растерянно проговорила Альма, не видевшая повода для похвалы. – Она бегала по всему району и пугала людей. И залезла в мой ларь! Оленьи шкуры до сих пор противно воняют.
– Проветривай получше, – посоветовала Марианна. – Увезли – это хорошо. Ты приглашала Ларчика в кафе?
– Мы ходили вместе с Дариной и медведями, – доложила Альма. – Дарина – это шолчица, о которой я тебе рассказывала. Она работает в Следственном Комитете. Я делаю Дарине вежу. Игуану увезли к ее родителям, она теперь живет в шакальей общине.
– Как у вас там интересно!
– Вы приедете? Погода отличная. Мы с Ларчиком и детьми ходили на реку. Тут рядом есть пляж. И бассейн можно наполнить. Но еще прохладно для купания.
– Зато можно загорать. Замани Ларчика, уговори раздеться. Посмотри на него без тряпок.
– Я смотрю, – смущенно призналась Альма. – Он собирает «Крепость» в шортах. И они все время сползают. А он без трусов. В общем… в общем, он уже собрал две секции.
– Карой с ними, с секциями! Сползают-то хорошо? Он тебе подходит?
– Он крупный. И крепкий, – уклончиво ответила Альма. – А потом был большой пожар и мы со Здравкой пригласили Брайко к себе, а Иллариона – поспать в саду. Он надышался дыма, кашлял, и у него были красные глаза. Я думала, что придется вызывать врача, а он до вечера поспал и ожил.
– Ты наладила контакт с его сыном? Это очень важно. Здравка его не боится?
– Они дружат, – Альма посмотрела в комнату-крепость. – Брайко сегодня не пошел в садик. Остался у меня, они со Здравкой играют в новой комнате. Я вызвала Семен Семеныча, он сидит во дворе. Если Брайко начнет капризничать, мы отвезем его в садик. Ларчик утром предупредил Галину. Он хотел кого-нибудь вызвонить, поменяться сменами, но я сказала, чтобы он ехал на службу. Ему нужно накопить отгулов для поездки к родителям Дарины, чтобы не пришлось через день ехать обратно.
– Ларчик согласился оставить у тебя ребенка?
– Брайко расплакался. Он утром прибежал к Здравке и отказался уходить. Им интересно, их с новой горки снять невозможно, а еще они катаются на спортивных снарядах.
– Тебя учить – только портить. Прекрасно справляешься. Но, все-таки, дам совет. Не замыкайтесь в границах двора. Побольше гуляйте. На пляж, в какой-нибудь парк.