Белок экзотического яйца клеил на совесть. Альма собирала одну вежу из двух, умоляя Линшу о заступничестве, выстраивая частокол из скрепок, затеняя жилище листьями с вишнями и желудями – дубовая роща рядом с теремом уже есть, а вишневое дерево они посадят. Круглую картонную коробку она использовал как основание. Обклеила желтой и зеленой бумагой – заранее припасенными кусками пакетов из-под муки – с краю нарисовала пруд и населила мелкими блестящими рыбками из конфетных оберток.
Конусы она чуть-чуть подправила – на детских обновила полосы и пятнышки, укрепила кисточки на ушах Брайко. Взрослым конусам приклеила хвосты. Короткий и толстый, красиво задранный – Ларчику, длинный – себе. Свой хвост Альма, после недолгих размышлений, подклеила к голове второго конуса. Пусть жует, если ему так хочется.
Линша, наблюдавшая за ее работой из-за плеча, одобрительно замурлыкала. Альма не обернулась, опасаясь прогневить богиню непочтительностью. Прежде чем читать первый наговор, взмолилась:
– Дай мне его, дай навсегда. Мое дупло будет пустым без его пятнышек и мурлыканья. Я хочу родить от него котенка, или двух – как тебе будет угодно. Помоги. Пронеси на ладони над пламенем. Защити от гнева брата.
Она шептала слова наговоров, слыша усиливающийся треск огня, чувствуя лопатками горячее дыхание злого Кароя. Раздалось громкое шипение – будто на угли плеснули ковш воды – сложилось в слова протеста: «Ты слиш-ш-шком благоволиш-ш-шь своим ведуньям! Слиш-ш-шком!»
– Я не препятствую тебе, когда ты балуешь шаманов, – спокойно ответила Линша. – Хотя некоторых из них не мешает одергивать – за то, что они выдают свои желания за твою волю.
– Ладно, – подумав, фыркнул Карой. – Ты права. Шаман зарвался. А я погорячился.
Альма зажмурилась, увидела, как взъерошенный рысь спрыгивает с ладони богини, растягивается на траве под вишней, и, не сдерживая хлынувших слёз, прошептала:
– Спасибо.
Вежа блестела и искрилась под светом настольной лампы. Рыбки плескались в пруду, рысь слюнявил хвост дарсы, а котята тихо делили желуди и вишню. Альма поняла, у кого она попросит помощи, чтобы поговорить о переезде в терем, и устало уткнулась лбом в скрещенные руки – волшба вытянула все силы, даже из дома в дом перейти было невозможно.
Она плыла по волнам забытья – тревогу сглаживали посланные Линшей картинки счастливой жизни в доме-тереме. Во сне Альма увидела тропинку к саду – они просто не добрались на участок, где медведь-лесник высадил плодовые деревья. Брайко ждала огромная вишня, Здравка с интересом обнюхивала мелкие коричневые груши, а Ларчик полез на дерево со странными желтыми плодами, пощупал, сорвал, надкусил и крикнул Альме: «Нет, не парафиновые! Очень твердые. Чуть-чуть вяжут. Но вкусные».
Сон прервал стук в калитку. Альма протерла глаза, вышла во двор, тщательно прикрыв дверь в рабочий дом. Она не спросила: «Кто там?». Знала, что за калиткой стоят человек и медведь, которые принесли ей плохую весть.
Полезная информация перемешивалась с потоком утешений и ободрений. Ларчик лежал в больнице, в палате интенсивной терапии. Возгорание на территории склада тушили в штатном режиме, пока появившийся охранник не сообщил, что в дальней пристройке-сторожке заперт его внук. Мальчик пяти лет.
– Мелкого спать уложил, запер и в ночной магазин ушел. По дороге ему гарью воняло, подумал, что это на соседнем участке мусор жгут, там часто так делают, чтобы за вывоз не платить. А это распределительный щит загорелся. Если бы мы знали – сразу бы пацана вытащили, проливать в той части начали перво-наперво. А мы на другой секции склада сосредоточились. Там газовые баллоны, начали их поспешно выносить. Пока дед вернулся, разгорелось сильно, на складах всегда пламя быстро распространяется, а там еще и второй этаж деревянный, мансарда. Илларион сказал – пробегу. Человек не успеет. Разделся, перекинулся, мы его водой хорошенько облили, брезентовый мешок мокрый вокруг шеи завязали. Он до пристройки добежал, вернее, допрыгал – с соседнего строения на опору ЛЭП, с нее на рельс грузового крана, с него на столб. Спрыгнул вниз, дверь вышиб, перекинулся, мальчишку в брезент замотал и с тюком назад в зубах. Успел бы проскочить, если бы не взрыв – один баллон в стороне стоял, мы его не нашли. А от взрывной волны кирпичи и балки в стороны полетели, балкой его и зацепило. Врачи говорят – ожог через три дня затянется, Иллариона в реабилитационное отделение отправят. Но на два месяца переведут на легкую работу, чтобы исключить нагрузки на позвоночник.
– Ребенок цел? – спросила Альма.
– Цел-цел! Тюк подхватили, по рукам врачам передали. Мы навстречу Иллариону бежали. Почти сразу балку подняли и его вытащили. Матеаш сказал – приставит его к награде. Он ее заслужил. Ни человек, ни оборотень через пламя напрямую не прошел бы, костюмов высшей защиты не было, а пока бы довезли…
– Надо позвонить его брату, – сказала Альма. – Он говорил – если что-то случится, надо известить брата.
– Уже известили, – медведь протянул ей оберег Кароя и телефон Иллариона. – Прилетит в обед. Брат спрашивал, в садике ли Братислав, Матеаш ответил, что не знает.
– Я напишу, – забирая телефон и плетенку, пообещала Альма. – Скажу, что Брайко дома.
Она не заплакала. И не только из-за того, что не хотела пугать котят. Линша пообещала ей, что все будет хорошо – значит, будет. Ларчик попал в больницу потому, что Карой мстителен. Не любит признавать чужую правоту, да еще при свидетелях. Привык брать с паствы кровавую плату. Три дня в больнице – плата посильная. Без заступничества Линши могло быть гораздо хуже.
Для разговора с братом Фестом пришлось собрать волю в кулак – Альма побаивалась, что родственники Ларчика начнут обвинять ее во всех грехах, наведении порчи и воровстве удачи. Ничего подобного не случилось. Брат Ларчика сообщил, что они с женой уже едут в аэропорт – «удалось купить два билета по корпоративной брони, в свободном доступе мест нет – лето, отпуска» – спросил, как себя чувствует Брайко, и надо ли ехать в больницу.
– Мне сказали, что ни сегодня, ни завтра к Иллариону никого не пустят. Рысь лежит под капельницами – препарат, предотвращающий обращение, и сильное снотворное. Так быстрее затягивается ожог.
– Тогда мы с женой поможем вам. Заберем Братислава, чтобы избавить вас от дополнительных хлопот.
– Он мне не мешает, – Альма решилась и напомнила. – Он дома. Не думаю, что он куда-то захочет уйти – они со Здравкой сидят под вишней и караулят падающие ягоды. Им не нравятся те, которые срывают. Из-под дерева лучше.
– Чем сможем, тем и поможем, – не стал спорить брат. – Дело всегда найдется.
Договорив, Альма занялась привычными утренними заботами: покормила котят, отобрала у них пакетик с болтами, который Ларчик потерял три дня назад, убрала на кухне и в детской. Телефон звонил дважды. Сначала Галина, а потом Семен Семеныч предложили ей любую помощь. Альма поблагодарила и отказалась, объяснив, что скоро приедут родственники Ларчика, и она будет не одна.
Громкий стук в калитку заставил вздрогнуть. Сердце заныло и тут же успокоилось: котята заверезжали, приветствуя тетю Дарину.
– Я с самолета сразу сюда, – объяснила шолчица. – Если нужно что-то сделать – говори. Если мешаю – подожду Гвидона в кафетерии.
– Глупости какие, зачем в кафетерии? Помогать не надо, но я всегда рада тебя видеть.
– Никто не застрахован от неприятностей, – проговорила Дарина, снимая китель. – Такая у нас служба. Несколько месяцев назад Гвидон с волками преследовали двух сбытчиков с партией товара. Те бежали-бежали, добежали до канализационного люка, крышку сдвинули и сиганули вниз. А там метан скопился. А Гвидон за ними. Хорошо, сослуживец сразу сообразил, «кошку» бросил, за бронежилет его подцепил и вытащил. Три дня в больнице, неделю тошнило, сейчас как огурчик. А эти двое – насмерть. Так бы его за собой и утянули. Повезло. Камул позаботился.
– Повезло, – эхом отозвалась Альма, впервые подумавшая о Камуле одобрительно.
– Гвидон со Светланой сейчас приедут. Мы собирались в Ежовку и к родителям. Это можно отложить, если есть какие-то проблемы.
– Ларчик в больнице. Надо довериться врачам и воле Линши. Езжайте к родителям, – Альма поколебалась и добавила. – Ваша помощь мне понадобится потом. Я не знаю, как поговорить с Ларчиком. Мне нужен ваш совет – и твой, и Гвидона.
– Расскажи заранее, обдумаем, – предложила Дарина.
– Хочешь кофе? – спохватилась Альма. – Или что-нибудь съесть? Пойдем на кухню, я приготовлю.
– Кофе не буду, – отказалась Дарина. – И в еде я уже третий день переборчива, пока тошноты не вызывают только куриная лапша и черешня, у мамы попробую другие варианты. Похоже, я затяжелела в прошлые отгулы. Светлана ночевала у дедушки с бабушкой, мы с Гвидоном сходили, проверили нору – глиняный раствор отлично засох – повалялись на тюфяках и вернулись в Ежовку, где провели довольно бурную ночь. Это было две недели назад, и результат не замедлил себя ждать. Тест говорит «да», но я хочу сходить к врачу через несколько дней, чтобы уже не осталось никаких сомнений.
– Поздравляю, – улыбнулась Альма – новость отвлекла от забот, согрела душу. – Скажешь начальнику? Выбрали, куда будете переезжать?
– Да. В Лисогорск. Светозар напишет Гвидону положительную характеристику и порекомендует его на должность заместителя командира Лисогорского ОМОНа.
– А ты решила, куда переведешься?
– Ага. Выбирала между транспортно-таможенным комитетом в Минеральных Банях – у них там есть свободное место дознавателя, и следователем по особо тяжким в Лисогорске. Выбрала по особо тяжким. Из местной командировки почти всегда можно домой вернуться, а на таможне скукота.
Альма недоверчиво покачала головой. Работа следователем по особо тяжким преступлениям не казалась ей таким уж веселым и интересным делом, но, конечно, Дарине виднее. Может быть, на таможне действительно скукота.
О проблеме – легализации дома-терема – заговорили, когда приехал Гвидон. Светлана прибыла на ногах, прошла к вишне, подергала котят за хвосты, побуждая перекинуться. Альма выдала детям шорты, строго-настр