Прежде чем уйти спать в ларь, рысь отправился на кухню, запрыгнул на подоконник, вытянул шею и тщательно обнюхал новую вежу.
«Нравится?» – спросил Илларион.
«Пр-рекр-р-расная! – оценил рысь. – Яр-р-ркая! То, что надо. Сюда поместится много котят».
Засыпая, они долго и громко мурлыкали – помогали Альме клеить вежу. И радовались тому, что родственники поладили между собой. Даже застенчивая Здравка положительно оценила внезапно появившихся дядю и тетю – копировала поведение Братислава, который вертел Паулиной и Фестом как хотел.
Альма разбудила его около семи вечера. Сообщила, что звонил Матеаш – «я не стала брать трубку и говорить, что ты отдыхаешь, превратись и сам перезвони». Илларион сходил и осмотрел свою спину в зеркале, в сотый раз убедился, что хвост не пострадал, и уселся с телефоном на кухне, чтобы беседовать с начальством, держа в поле зрения недоеденные «калитки».
– Я должен извиниться, – без предисловий сказал Матеаш. – За недоверие. Ты спас ребенка, и его не спас бы никто другой – ни человек, ни местный оборотень. Только кот смог пройти по верху, используя карнизы и балки, у медведя и волка так бы не получилось.
– Вам не за что извиняться, – запротестовал Илларион. – Вы говорили правду – оборотни боятся огня сильнее, чем люди. Мне повезло, я договорился со зверем. Он мог бы взбунтоваться и сбежать. Это везение.
– Нет, дорогой мой, это не везение, а личное мужество, – ответил Матеаш. – Уж я-то знаю разницу. Орден не дадут, зато получишь медаль и два месяца отдыха от дежурств. Пойдешь на замену, диспетчером, место свободное есть, дама в декрет уходит.
– Я не могу диспетчером! – запротестовал Илларион. – Матеаш, пожалуйста, что угодно, только не на пульт. Я пробовал. Это совершенно не мое. Не умею работать с сырой информацией, не отделяю ложные вызовы. И город еще не настолько хорошо знаю. Может быть, в гараже что-то найдется?
– Подумаем, – пообещал начальник. – Отдыхай пока. Еще не завтра на работу выходишь.
В кухню заглянула встревоженная Альма.
– Что ты не можешь? Что – «куда угодно, только не туда»? Я не расслышала. У тебя неприятности?
– Нет, но могут быть, – пожаловался Илларион. – Матеаш хочет, чтобы я два месяца работал диспетчером, принимал вызовы. А я знаю, что у меня не получится. Я не приспособлен для такой работы. Я привык, что мне дают уже обработанную информацию, адрес, указывают короткий путь и предупреждают о рисках. А сам не могу. Теряюсь. Попросил его пристроить меня в гараж. Там всегда какое-нибудь дело найдется, главное, чтобы врачи не запретили. Гараж – это не легкий труд. Я по Хвойно-Морозненску помню. Меня там отправили лекции читать, но лекции читать мне тоже не нравится.
– Почему? – удивилась Альма. – Ты хорошо объясняешь. Тебя приятно слушать.
– Здесь на меня будут смотреть, а не слушать. Потому что кот.
Альма подвинула к нему тарелку с «калитками», посоветовала:
– Съешь. На ужин салат из помидоров и холодная курица. Съешь пирог для аппетита.
После «калитки» Илларион позвонил родителям. Фест сказал, что он уже устал служить посредником, и велел не тянуть резину, а поговорить открыто, убирая последние недомолвки. Вместо ожидаемой ругани – за вранье – на него обрушился поток сочувствия и добрых пожеланий. Мама мимоходом отметила, что Альма прекрасно поладила с Брайко, спросила, как складываются отношения со Здравкой. Отец сказал: «Я тобой горжусь» и пожелал удачи, не вдаваясь в детали.
За ужином Илларион выслушал новости и сплетни из Хвойно-Морозненска и похвалу Альме. Паулина была счастлива – она наблюдала за процессом реставрации вежи и уверяла, что видит Линшу за плечом ведуньи. Фест Линшу не видел, зато с жаром хвалил пироги. От еды и домашнего уюта Иллариона быстро разморило, и он отправился на кровать, надеясь, что не заснет до того, как Альма ляжет к нему под бок. Зря надеялся – заснул как убитый, даже не поцеловались.
Ночью на него навалился кошмар. Пламя, подстегиваемое рыком Кароя, приближалось, загоняло в тупик между деревянными домами, ревело, душило дымными лапами. Рысь попытался вскарабкаться по стене, упал, больно ударился спиной и завыл от ужаса. Прохладное прикосновение к щеке отогнало гадкий сон. Альма приникла к его уху, прошептала:
– Ты дома. Ты цел. Беда ушла, больше бед не будет.
Илларион ей поверил, перевернулся на другой бок – обнимая и обнимаясь – и снова заснул. Без тревог и пожаров.
Утром Альма разбудила его осторожным поцелуем. Потерлась носом, позволила себя боднуть и тихо сказала:
– А давай, пока все еще спят и не мешают…
– Давай! – согласился Илларион и перевернулся, придавливая Альму к простыне и подушкам.
– Давай поговорим! – выскальзывая из рук, потребовала та. – Я должна тебе сказать. Только ты не кричи. Я знаю, что ты не будешь драться…
– Что за глупости у тебя в голове? – вздохнул Илларион. – Не буду я кричать. А уж драться…
Альма отползла на край кровати, сосредоточилась, как при переноске хвоста, и объявила:
– Я купила нам дом. Ты обещал не кричать! Ты помнишь? Я купила дом, потому что нам некуда поставить вежу. Этот дом не подходит. А в нашем доме в вежу можно будет подсадить котенка.
– Да ты, оказывается, шантажистка! – Иллариона разобрал смех. – Не перееду – не подсадишь котенка? Фу так делать, бессовестная.
Альма немного засмущалась, но продолжила речь:
– Я купила тот терем в дубовой роще. В нем заканчивают ремонт. И новый мост почти достроен. Мы будем ездить через Ежовку.
– Ну и как я оттуда буду ездить на работу? Как ты себе это представляешь?
– В Логаче свободна вакансия командира спасательного отряда, – хитро сверкнула глазами Альма. – У них реорганизация. Объединяют спасательный отряд и огнеборцев, отправляют на переобучение тех, кто желает повысить квалификацию. Командиром хотят сделать огнеборца. Ты им подойдешь. Старенькие шакалы сказали мэру, что если ты согласишься, то они купят для города новую пожарную машину. Соглашайся! Всем будет хорошо. Ты будешь работать на новой машине. Мэр будет всем рассказывать, что у командира отряда есть ведомственные награды. А старенькие шакалы будут знать, что ты им поможешь, если у них случится чрезвычайное происшествие. У них недавно случилось, а спасатели долго не ехали и над ними смеялись.
– Что за происшествие? – заинтересовался Илларион. – Опять Гвидон сарай поджег?
– Нет, – улыбнулась Альма. – Павлин дяди Демьяна влез на дерево, не смог спуститься и громко орал. Им пришлось слушать противные крики до вечера, представляешь? Спасатели три раза говорили, что павлин сам слезет. А он не слез.
Илларион не выдержал, расхохотался во все горло, и этим разбудил детей, которые тут же прибежали узнать, отчего это родителям так весело.
– Ты согласен? – спросила Альма, пытаясь снять с кровати малышню, чтобы они не прыгали по Иллариону.
– Я подумаю.
Сдаваться сразу, после первого же натиска, было неловко. Но и сильно выкаблучиваться Илларион не собирался: от покупки он бы Альму начал отговаривать, но спорить сейчас, когда дом уже куплен и отремонтирован – только нервы мотать и зря воздух сотрясать. Ну и можно было признаться самому себе – тоже бы этот дом купил, если бы деньги были. И котятам будет хорошо, и рыси с дарсой. И чудесное дупло под боком. Если удастся перевестись в Логач – будет идеальный вариант. А если не удастся, можно поискать место в Теремцах или другом городишке.
Он ушел в ванную чистить зубы и едва не поперхнулся, услышав вой приближающейся сирены.
– Что там? Скорая? Полиция? Наши?
– Полиция, – сообщила Альма. – Кажется, к нам. Ой, не только полиция!
Илларион выбежал за калитку, отплевываясь от зубной пасты и чуть пригладив волосы. Караван машин, остановившихся перед воротами, впечатлял. Броневик военной полиции сверкал проблесковыми маячками. За ним, соблюдая безопасную дистанцию, остановился громоздкий старомодный автомобиль, сияющий начищенными хромированными деталями. Третьей машиной был джип Гвидона – на заднем сиденье лежали какие-то коробки, с переднего высовывались уши Светланочки.
Илларион посмотрел на фигурку оленя, застывшего в вечном прыжке с капота, и поспешил открыть дверку, помогая выйти тете Розе. И другую дверь – чтобы выпустить тетю Викторию. Дядя Ромуальд выбрался сам, и даже галантно помог выйти Дарине, удостоенной чести управлять антиквариатом.
После приветствий и расшаркиваний дядя Ромуальд подошел к бронеавтомобилю военной полиции, горячо поблагодарил их за содействие и заверил, что домой они доберутся сами – «нас сопроводят волки Гвидона, они уже пообещали». Фест с Паулиной подтянулись к центру событий, перезнакомились с престарелыми шакалицами, получили порцию комплиментов и приветствие от Гвидона и Дарины. Дети повели Светлану посмотреть на грушу, Альма предложила гостям чай и кофе:
– Я ничего не готовила – делала вежу для родственников, но сейчас кто-нибудь сходит в кафетерий и принесет выпечку и творожные десерты.
Дядя Ромуальд замахал руками и велел Фесту открыть багажник:
– Альма, дорогая, мы же знаем, что вы творите чудеса и вам не до готовки. Мы привезли самую капельку гостинцев, совсем немножечко. Думаю, что этого хватит на скромный завтрак.
Количество коробок, банок и свертков навело Иллариона на мысль, что капелькой гостинцев можно не просто скромно позавтракать, а трижды обильно накормить его, Феста, Гвидона и Гвидоновых волков.
– Пирог с яблоками! – обрадовалась Альма, разворачивая один из свертков. – Спасибо! Я как раз собиралась попробовать испечь. Теперь, если я решусь на эксперимент, мы точно будет знать, получилось или не получилось. Есть с чем сравнивать. После того как съедим ваши гостинцы, возьмусь за готовку. Если ничего не случится.
– Городская жизнь заполняет время ненужной суетой, отнимает доброе расположение духа, в котором руки сами тянутся к продуктам, чтобы приготовить что-то вкусненькое, – объяснила тетя Роза, входя на кухню. – Я уже не говорю о том, дорогая Альма, что вам надо жить поближе к природе, чтобы не угасал ваш бесценный дар. Что? Клеенка? У вас на столе клеенка?