— Убери от меня свои лапы, — пронзительно крикнула Нола.
Питер видел только руки нахала. Миссис Шоферская Кепка все еще вытирала с лица остатки виноградины, когда кулак Питера взлетел в воздух. Было так приятно выпустить ярость, а затем тут же почувствовать раскаяние, когда человек в кепке наклонился, закрыв лицо руками. Нола, однако же, онемела от удовольствия. Игра была остановлена, и встревоженный мистер Хоссел был вынужден удалить с трибуны всех четверых родителей. Нола мечтательно шла, прильнув к руке Питера. Оба не смогли увидеть, что, когда прозвучал свисток, останавливая игру, их дочь послала мяч прямо в голову Брейлин. Отвлекшаяся девочка ослабила внимание, подставила лицо под удар, и теперь кровь из ее носа обильно текла на пол.
Судья поднял желтую карточку, вызвав в адрес Мэгги шквал негодования со стороны родителей, болевших за «Планеты». Их команда, воспылав гневом, заиграла с удвоенной энергией, желая отомстить, но потеряла контроль над игрой, часто ошибалась, пропускала легкие мячи, пыталась наносить резкие удары из неудобных положений и проиграла, отстав на восемь очков. Девочки из «Воинов» отпраздновали успех, шлепнув друг друга по ладоням, и понуро потянулись к раздевалке. Победа не доставила им обычной в таких случаях радости. Им казалось, будто они только что приняли участие в чем-то более важном и темном, нежели просто игра.
Они не поняли и половины случившегося, думала Мэгги, которую вид крови Брейлин на полу зала наполнил тихой радостью.
Когда Питера и Нолу вывели на улицу, Ландро и Эммалайн последовали за ними. Медведеобразный отец Брейлин с покрасневшим носом и его коренастая жена, носящая практичную стрижку под принца Вэлианта[245], подошли к своему пикапу. На парковке не было никого, кто мог бы помешать обеим сторонам продолжить начатую драку, но Вильдстранды к ней явно не стремились, а родителей Мэгги смущало присутствие учителя дочери. Мистер Хоссел внимательно посмотрел на них взглядом человека с раненой душой, развел, словно извиняясь, испещренными шрамами руками и удалился. Нола учащенно дышала.
— Что, если из-за нас он перестанет ставить ей отличные оценки? — спросила она.
— Мы можем забрать Мэгги, — сказала Эммалайн Питеру, — если вы с Нолой захотите поехать домой.
— Нет, нет, оставьте меня в покое, — выдохнула Нола, но Эммалайн не отступила, и выражение ее лица не изменилось.
Нола отказалась сесть в машину, хотя ее зубы выбивали чечетку.
Туман замерзал в воздухе. Сверкающие кристаллы кружились вокруг галогенных фонарей, оседали на автомобилях, ветровых стеклах и асфальте, которые теперь, казалось, принадлежали другому миру.
Эммалайн кивнула в сторону пикапа, двигатель которого работал на холостом ходу.
— Родители Брейлин! Ее матери вообще запрещено ходить на игры. В прошлом году ее лишили этого права.
И еще до того, как Нола успела пошевелиться, Эммалайн обняла сестру, а затем сразу отскочила. Это произошло так внезапно, что объятие закончилось прежде, чем Нола смогла отреагировать.
— Давайте останемся здесь, пока девочки не сядут в машины, — предложил Питер.
— Мэгги не виновата, — сказал Ландро. — Судья свистнул, когда ее рука уже была в воздухе.
Все четверо притопывали ногами и хлопали руками, пытаясь согреться.
— Пойдем в машину, — вкрадчивым голосом позвал жену Питер. — Мы увидим Мэгги, когда она выйдет.
Нола, прежде чем его послушаться, посмотрела на Эммалайн долгим взглядом. Он чем-то напоминал объятие Эммалайн. Нола не знала, добрым или злым он мог показаться. Пожалуй, с ее точки зрения, он был просто нормальным.
Сноу и Джозетт вышли из зала вместе с Мэгги. Брейлин направилась было в их сторону, но они недобро на нее посмотрели, и она юркнула к пикапу своих родителей.
— Откуда у нее эта злость на тебя?
— Она из моей старой школы. Однажды я пнула ее брата Багги по яйцам.
— Почему? — спросила Джозетт.
Мэгги посмотрела себе под ноги и пожала плечами.
— О, — произнесла Джозетт.
— Думаю, эта девица и ее брат все еще сходят с ума, — предположила Мэгги.
— Какого черта. Она охотилась за тобой, — возмущенно проговорила Сноу.
Не отрываясь, они смотрели, как пикап, в котором сидела Брейлин, с ревом выруливал с автостоянки.
— О боже мой! Вот это да!
К ним подошла Даймонд.
— Ты знаешь, что твой папа ударил отца Брейлин? А твоя мама плюнула в ее мать? У тебя отвязная семья, — заключила Даймонд.
Мэгги запрыгнула в автомобиль и уселась на заднем сиденье.
— Мама? Папа?
— Мэгги?
— Отличная игра, — отозвался Питер.
Отец Трэвис прокручивал в голове слова Эммалайн, прикидывая их так и эдак.
Это несправедливо. Игра не по правилам. Не это ли она сказала, когда он разговаривал с ней после занятия по тхэквондо? Он представлял себе, что Эммалайн после этих слов осталась… Но Эммалайн сунула платок обратно ему в руку и ушла вместе с Лароузом. Ее лицо, как это ни удивительно, не покраснело, не опухло. Оно не выдавало никаких эмоций, и по нему едва ли можно было догадаться, что она недавно говорила с такой страстью. И на его объяснение в любви Эммалайн не ответила.
Что я наделал? Почему открыл, что влюблен в нее?
В первое время после их встречи всякий раз, когда отец Трэвис задавал себе этот вопрос, он слишком сильно волновался, чтобы на него ответить. Но неделя тянулась за неделей, и, поскольку Эммалайн не появлялась в зале, посылая с Лароузом кого-нибудь из старших сестер или братьев, он начал жалеть о своих словах. Он спрашивал себя, действительно ли сказал их. А может, она его не поняла и плакала по какой-то другой причине?
Однажды вечером, когда Сноу вошла в зал вместе с Лароузом, отец Трэвис оступился. Он покачнулся, словно потеряв под собой опору. Колени подогнулись, и он с удивлением опустился на пол, но поднялся и как ни в чем не бывало провел занятие. Именно это он любил в тхэквондо больше всего — оно не оставляло места для мыслей, они всплывали только потом.
После того как ученики поаплодировали друг другу и он отпустил их по домам, Лароуз подошел к священнику. Ему нравился этот мальчик, нравились его бесстрашие и доверчивость, его упорный труд. Не обладая талантом, Лароуз успешно осваивал приемы и запоминал упражнения. Свои удары он редко выполнял осмысленно. Для него это были просто движения.
Лароуз стоял перед наставником, внимательно глядя ему в глаза.
— Сэр…
— Да?
— Я подрался и проиграл.
— Я не учу драться, ты это знаешь. Я учу тебя защищаться.
— Да, сэр, я это и делал.
— Значит, кто-то обидел слабого, и ты пытался его защитить?
— Кое-кто сделал кое-что кое с кем, поэтому я отправился сражаться с плохими парнями.
— Сделанное было действительно нехорошим? Это случилось недавно?
— Нет. Несколько лет назад.
— Тогда это не защита. Это месть.
— «Вот как выглядит месть», сказала она.
— Кто?
Лароуз не ответил.
— Ладно. Я и сам догадался.
— Те ребята сделали с ней плохие вещи. Я пошел в их гараж. Ударил одного парня, но другой сбил меня с ног, и у меня чуть не остановилось дыхание.
Отец Трэвис прошел с Лароузом в угол зала, где они уселись рядом на куче спортивных матов.
— Сколько им было лет, тем парням?
Лароуз объяснил, что они сейчас учатся в средней школе и что один из них, Брэд, кстати, отвез его домой после всего этого и порекомендовал заняться футболом.
— Брэд, да? Моррисси. Я знаю этих ребят. Так ты пошел их бить. Это как раз то, что я прошу вас никогда не делать. Ты нарушил дисциплину. Я должен забрать твой пояс.
Лароуз опустил голову. Его лохматые волосы свесились вниз.
— Они сделали ей очень больно, — прошептал Лароуз.
Отец Трэвис набрал воздуха в легкие и задерживал дыхание, пока не почувствовал, что может контролировать свой голос.
— Ты сказал правду, так что пояс снова твой, — проговорил он. — А теперь ты должен открыть мне все.
— Я ничего точно не знаю, — отозвался Лароуз, — кроме того, что она после случившегося постоянно принимала душ, чтобы вновь ощутить себя чистой. После этой истории она чувствовала себя точно раненое животное.
Руки отца Трэвиса сами собой захотели сжаться в кулаки. Борясь с этим, он приложил пальцы к вискам и закрыл глаза. В нем поднималась волна ярости.
— Отец Трэвис?
— Я поговорю с ними, — произнес священник, открывая глаза. — Скажу пару слов. Но драться не стану, понимаешь?
Уэйлон, Холлис и Кучи решили съездить в Хупданс и поесть гамбургеры в придорожном кафе. На случай, если они увидят там Багги или его друзей, они взяли с собой гетры и камни. Камни лежали в бардачке, а гетры они засунули в держатель для стакана. Если бы дела пошли плохо, они положили бы камни в гетры и стали бить ими с размаху. Но в кафе большинство столиков были заняты пожилыми фермерами, громко разговаривающими и занятыми едой. Мальчики проигнорировали мармит[246], а также крошечный салатный бар и уселись за столик в дальнем конце зала. Они недавно помогли Бап и Отти навести порядок в гараже, а потому были при деньгах. Когда они наполовину расправились со своими гамбургерами, вошел Багги. Он был один и не заметил их. Он прошелся по закусочной, потом сел за стойку, но вскоре снова вскочил — сразу после того, как сделал заказ. Мальчики поспешно доели гамбургеры, сделали знак официантке, положили деньги на стол и вышли на улицу. Багги разговаривал с поваром. Они сели в машину Холлиса и стали ждать Багги.
Через несколько минут подъехал отец Трэвис на белом церковном микроавтобусе и остановился рядом с ними. Он заметил, как ребята вышли, поздоровался и вошел в закусочную. Мальчики видели, как он уселся на барный стул рядом с Багги. Когда тот вскочил, намереваясь уйти, отец Трэвис по-дружески положил руку на его тощее плечо, и Багги опять плюхнулся на место.