Полицейский тяжело дышал. В нем боролись замешательство и ярость. Он молча кивнул.
— Дело в том, — улыбнулся Тони, — что ты, голубчик, у меня в руках. С прошлой среды я повязал тебя по рукам и ногам. Тебе придется играть по нашим правилам, или ты не будешь играть вообще. Ты не будешь играть нигде в старых добрых Штатах. Нигде, понял меня?
Роун моргнул.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Ринальди.
— Сейчас поймешь. — Тони нажал на кнопку селектора и распорядился:
— Принеси сюда все, Мэнни.
Забавно было смотреть на Роуна, совершенно сбитого с толку, растерявшегося. Можно было подумать, что у него только что отвалились яйца и он никак не мог понять причину. Тони прямо-таки наслаждался.
Совсем как сцена из кинофильма. По большому счету, успех вегасской операции означает успех всего дела.
Но эта часть предприятия — особая, и он непременно доведет ее до конца.
Дверь снова открылась, и в кабинет вкатился Мэнни. Он тянул за собой столик на колесиках, на котором стоял небольшой проектор, уже заряженный.
Мэнни улыбнулся и стал похож на лягушку с зубами.
— Привет, Оуэн, — ухмыльнулся он.
Роун промычал что-то нечленораздельное. Он не сводил глаз с проектора, его лоб прорезали глубокие вертикальные складки.
— Сейчас включу, — сказал Мэнни и наклонился к аппарату.
— Направь его на стену, — посоветовал Тони и с улыбкой посмотрел на лейтенанта. Встал из-за стола и задернул шторы на окне. — Обойдемся без экрана.
Мы тут приготовили небольшое зрелище для тебя, коп.
Прошу прощения за то, что не в цвете, но, сам понимаешь… Нам пришлось снимать через одностороннее зеркало, и это не работа студии «Юниверсал». Так, любительские снимки, только для узкого круга…
Он оборвал себя на полуслове и громко расхохотался. Его развеселила смена выражений на лице лейтенанта.
Роун был уже вполне готов. Проектор включили.
На противоположной стене вспыхнул освещенный квадрат, и Мэнни быстренько навел резкость. В комнате царила полная тишина, только слышалось тяжелое дыхание Роуна. На стене появилось изображение мужчины, который пристроился между ног извивающейся девушки, а вторая в это время радостно хлопала его по ягодицам.
Когда следующий снимок показал улыбающееся лицо мужчины, Роун застонал.
Тони захихикал.
— Оуэн Роун без штанов. Как вам это нравится, лейтенант? — съехидничал он.
— Ты очень фотогеничен, Оуэн, — добавил Мэнни.
— Да выключи ты эту проклятую штуку! — Роун рванулся к столику.
Мэнни отключил проектор и шагнул к полицейскому. В комнате опять повисла тишина.
Роун совсем поник головой, когда Тони бросил на стол перед собой стопку фотографий.
— У меня много таких картинок. Неплохо смотришься, лейтенант.
— Ах вы, грязные подонки! — проговорил Роун дрожащим голосом. Лицо его побагровело от ярости. — Вы мерзкие, паршивые негодяи…
Тони подошел к окну и раздвинул шторы. Потом вернулся на место и вежливо спросил:
— Хочешь получить экземпляр на память? — Он мотнул головой в сторону проектора. — Пленка хранится у нас в сейфе. — Тони подвинул пачку фотографий к Роуну. — Возьми все, какие тебе нравятся, парень. Негативы останутся у меня.
Роун рухнул на стул и зажмурился. До него наконец дошло.
— Мотель, все правильно, парень, — спокойно подтвердил Тони его догадку. — Там тебя и поимели.
Две шлюхи, двадцать долларов за пару. — Он развалился в своем кресле. — Что ж, такова жизнь, коп.
Ничего не поделаешь. Теперь ты работаешь на нас.
Роун повернул к мучителю сморщившееся, тоскливое лицо, и Тони ласково улыбнулся ему. Лейтенант тяжело вздохнул, уткнул лицо в ладони и застонал. Хозяин подмигнул Мэнни.
— Чего вы хотите от меня, Ринальди? — каким-то неживым голосом спросил Роун.
— Убери-ка эту ерунду отсюда, Мэнни, — велел Тони и наклонился вперед. — Я скажу тебе, что мне нужно, коп…
После полудня солнце палило немилосердно, дышать было нечем. Дебби решила пойти в бассейн. Народу в такое время там наверняка нет… Какой-то мужчина все же сидел под зонтиком. Тот самый, что называл себя полковником. Он расположился на том же месте и в той же позе, так что казалось, что он ни разу не пошевелился с тех пор, как Дебби видела его в последний раз.
Она подошла к нему.
— Вы сидите на улице в такую жару, мистер Страдвик?
Полковник поднялся со стула, на ногах он держался не слишком твердо.
— В моем возрасте, дитя мое, всегда радуешься возможности согреться, — сказал он и кивнул в сторону высокого стакана на столе, — как снаружи, так и внутри.
Дебби села за его столик. На ней были шорты, и, хотя стул стоял в тени зонтика, пластиковые полоски обожгли ей ноги.
Полковник в высшей степени учтиво подождал, пока она устроится, и лишь потом сел на свое место.
Он потянулся к стакану и спросил:
— Хотите выпить?
— Нет, благодарю вас, мистер Страдвик.
Он выпил, закурил сигару.
— Ваш муж все еще играет?
— Боюсь, что да, — безрадостно призналась она.
— Жаль, — крякнул полковник, — очень жаль.
Раньше с ним подобное случалось?
— Я про это ничего не знаю.
— Скорее всего он просто сломался. Подобное иногда случается. Несколько лет назад я знавал одного молодого человека, кстати, очень похожего внешне на вашего мужа. Он вообще не знал, что такое азартные игры. Приехав в первый раз в Лас-Вегас, начал с игры в кости. Проиграл машину, свой дом, словом, спустил все. Остался только в том, что было на нем надето, и зарекся садиться играть. Поклялся и с тех пор, насколько мне известно, не рисковал ни одним центом.
Полковник еще что-то говорил, но Дебби уже его не слушала. Ее охватило уныние, но, честно говоря, это не было связано только с отвратительным поведением Пола. Сегодня рано утром, на рассвете, она уже приходила к бассейну и пробыла здесь до тех пор, пока лютая жара не загнала ее под крышу. Сэм так и не показался, а ведь он обещал!
Дебби понимала, что ведет себя неразумно. Это же не свидание, в конце концов. Она замужняя женщина, у нее сейчас медовый месяц!
И все-таки она чувствовала себя так, словно пришла на свидание. До сих пор в Лас-Вегасе ее порадовали только несколько встреч с Сэмом в бассейне.
Она прервала бесконечный монолог полковника:
— Мистер Страдвик, вы не видели сегодня Сэма Хастингса?
— Сэм Хастингс… Это парень из охраны? — Полковник проницательно посмотрел на нее. — Нет, дитя мое, не видел. Сегодня не видел. Похоже, он славный малый.
— Я тоже так думаю, — Дебби почувствовала, что заливается краской, и добавила немного смущенно:
— то есть… да, так и есть, так я и думаю.
— Не нужно мне ничего объяснять, Дебби, — мягко сказал полковник, — мне кажется, я все понимаю.
Дебби смотрела мимо него. Сердце подпрыгнуло у нее в груди: к бассейну приближался Сэм Хастингс.
Его крупное тело двигалось быстро и очень пластично.
Дебби вскочила на ноги.
— Извините, мистер Страдвик. — И поспешила навстречу Сэму.
Первые несколько шагов она почти бежала, потом заставила себя идти помедленнее. Они встретились у края бассейна.
— Сэм…
— Дебби… — Он расплылся в улыбке. — Простите, что не пришел сюда сегодня утром. Я был очень занят. Не мог даже прислать записку.
— Все в порядке, Сэм, — немного задыхаясь, проговорила она. — Просто я испугалась, что с вами что-нибудь случилось.
Они взялись за руки, это получилось само собой, и ее крошечная ручка совсем утонула в его большой ладони.
— Дебби, вы поужинаете со мной сегодня вечером? Здесь, в отеле, или где-нибудь в другом месте, если вам так удобнее?
— Да, я поужинаю с вами, — без всяких колебаний согласилась она и, вскинув голову, добавила:
— Здесь, в отеле, будет очень удобно.
Альберт Венджер, он же Ульрих, он же Вит, он же Винер, сошел с трапа самолета с кожаной аккуратной сумкой через плечо. Большой, квадратный и сильный, он походил на быка. Венджер был еврей, но обликом смахивал на немца, поэтому обычно использовал немецкие имена и зачастую добавлял для пущего эффекта легкий акцент. Он родился в Юнион-Сити, штат Пенсильвания, потом переехал в Нью-Йорк, где и началась его преступная жизнь — с вооруженного грабежа в тринадцатилетнем возрасте.
Он шесть раз побывал в разных тюрьмах и один раз — в исправительном доме. Но те времена давно прошли. Уже без малого двадцать лет он вел жизнь добропорядочного гражданина, лишь изредка выполняя весьма выгодные, не занимающие много времени поручения, в основном Теоретика. Альберт Венджер имел хорошую специальность, и Теоретик часто включал его в свои тщательно продуманные схемы. Большой Эл Венджер был пилотом вертолета.
Его не встречали, да и не должны были. Венджер знал адрес, потому скромно и незаметно прошел через здание аэропорта, сел в такси и доехал до города.
Там пересел в другую машину, которая доставила его к нужному дому.
Теоретик встретил его радостно.
— Шесть часов. Я добрался сюда за шесть часов плюс-минус несколько минут. Но это так, к слову, — говорил Венджер, пожимая руку Теоретику.
— Планы несколько изменились. Сядь пока, выпей для начала, а я потом все объясню, — сказал Десантис.
Он запер дверь на ключ и поставил на стол свою единственную бутылку бурбона. Венджер хорошо выглядел. Они не виделись почти год. Тогда Эл снял с крыши здания в центре Детройта ребят, которые только что почистили ювелирный и забрали камушков на семьдесят тысяч долларов. Венджер вывез людей, взял свою долю и исчез. Но у Теоретика был записан номер телефона, по которому он всегда мог разыскать Эла.
— Ну, какую вертушку ты приготовил для меня на этот раз? — спросил Венджер и отхлебнул из своего стакана.
— Не знаю. — Десантис едва заметно улыбнулся. — Говорят, он средних размеров и, как правило, используется для переброски групп инженеров в горы. Вот и все, что мне известно о самом вертолете.
— Все?
— Я его еще не видел.