– В чем я веду себя как ребенок? В том, что не опустила щиты и не увидела весь этот ужас?
– Нет, в том, что ты сообщаешь, будто есть только один вид привидений, как абсолютную истину. Поверь, Мерри, не одни только тени людей скитаются вокруг.
– А чьи еще? – был резонный вопрос.
Он набрал воздуха и сильнее сжал руль.
– Что происходит с бессмертными, когда они умирают?
– Перевоплощаются, как и все прочие.
Он улыбнулся.
– Нет, Мерри. Если их можно убить – то они по определению не бессмертны. Говорят, что сидхе бессмертны – но мы не таковы. Нас можно убить.
– Без магического вмешательства – нельзя, – уточнила я.
– Способ не имеет значения. Важно, что это в принципе можно сделать. Что возвращает нас к вопросу: что происходит с бессмертными после смерти?
– Они не могут умереть, они же бессмертны.
– Вот именно, – сказал Рис.
Я нахмурилась.
– Ладно, сдаюсь. Что это значит?
– Если что-то не может умереть, но умирает, что с ним случается?
– Ты имеешь в виду Старейших, – догадался Холод.
– Да, – ответил Рис.
– Но они – не привидения, – сказал Холод. – Они – тени первых богов.
– Ну же, ребята, – ухмыльнулся Рис. – Давайте вместе подумаем. Привидение человека – это то, что остается от него после смерти до того, как он перейдет к послежизни. Или, в некоторых случаях, та часть, которая остается, потому что ей слишком трудно уйти. Но это в любом случае – дух, который остался от человеческого существа, правильно?
Мы оба согласились.
– Тогда часть, что осталась от первых богов, – это лишь привидения самих богов, согласны?
– Нет, – возразил Холод. – Потому что если кто-либо вновь найдет их имена и создаст культ, они могут – теоретически – вернуться к жизни. У человеческих привидений такой возможности нет.
– А разве факт, что люди на это не способны, делает Старейших не привидениями? – спросил Рис.
У меня начинала болеть голова.
– О’кей, прекрасно, давайте скажем, что вокруг скитаются привидения прежних богов. Какое это имеет отношение к нашему делу?
– Я сказал, что узнал чары. Если быть совсем точным, то не узнал. Но я видел когда-то, как тени Старейших напустили пары на фейри. Это выглядело так, словно сам воздух становился смертельным. Из жертв просто высасывали жизнь.
– Фейри – бессмертны, – удивилась я.
– Все, кого можно убить, даже если они перевоплощаются потом, это смертные, Мерри. Долгий срок жизни этого не меняет.
– Так ты говоришь, что в том клубе выпустили таких привидений?
– Фейри убить сложнее, чем людей. Если бы в клубе были фейри, а не люди, кто-нибудь из них мог бы выжить или сумел бы защититься, но – да, я говорю, что это работа таких привидений.
– То есть фантомы мертвых богов убили в ночном клубе в Калифорнии больше сотни человек?
– Да, – кивнул Рис.
– Это могло быть Безымянное?
Он подумал и мотнул головой.
– Нет, если б это было Безымянное, здание рухнуло бы.
– Оно такое сильное?
– Такое разрушительное.
– А когда ты видел такой случай впервые?
– До рождения Холода.
– То есть больше тысячи лет назад.
– Да.
– А кто тогда вызвал духов? Кто сотворил чары?
– Сидхе, который мертв дольше, чем Англией правят норманны и их потомки.
Я быстро произвела исторические подсчеты.
– То есть он умер до тысяча шестьдесят шестого?
– Да.
– А сейчас есть кто-нибудь, кто способен на такие чары?
– Наверное, но они под запретом. Если тебя разоблачат – смерть на месте. Ни суда, ни обжалования – просто казнь.
– Кто пойдет на такой риск, чтобы убить кучку людей на краю Западного моря? – удивился Холод.
– Никто, – ответил Рис.
– А почему ты уверен, что это сделали привидения Старейших? – поинтересовалась я.
– Ну, всегда существует вероятность, что какой-то колдун из людей изобрел заклинание, вызывающее сходный эффект, но я поспорил бы на крупную ставку, что это были именно Старейшие.
– Эти привидения отнимают жизни, чтобы отдать их своему повелителю? – спросил Холод.
– Нет, они берут их себе и питаются ими. Теоретически, если позволить им бесконтрольно питаться каждую ночь, они могут стать снова… живыми, за неимением лучшего слова. Им нужна помощь смертных в этом деле, но некоторые из Старейших могли бы вернуться в полной силе, если возьмут себе достаточно жизней. Время от времени кто-то из них становился центром культа, требующего человеческих жертв, и это помогало, но требовало огромного количества жизней. Вынуть жизнь непосредственно из уст жертвы – быстрее, и энергия не теряется, как, к примеру, при питье крови из жертвенной чаши.
– Кто-нибудь из них смог вернуться к полной силе? – спросила я.
– Нет, их всегда останавливали раньше. Но, насколько я знаю, им никогда не позволяли питаться самостоятельно, кроме одного случая, да и тогда это было в контролируемой ситуации. Их сразу заточили, как только заклятие было завершено. Вот если их выпустили без узды…
– Как их можно остановить? – спросила я.
– Нужно обратить чары вспять.
– И как это сделать?
– Не знаю. Надо поговорить с нашими, когда вернемся домой.
– Рис, – тихо сказала я. Мне в голову вдруг пришла жуткая мысль.
– А?
– Если на эти чары способны только сидхе, то что – снова виноват один из нас?
На несколько секунд повисло молчание, потом прозвучало:
– Этого я и боюсь. Потому что если это был сидхе и полиция это узнает – и докажет, – это может дать основания изгнать нас с американской земли. Есть Дополнение к договору между нами и Джефферсоном, в котором говорится, что если мы осуществим волшебство, губительное для национальных интересов, то будем объявлены изгнанниками и должны будем покинуть страну.
– Потому ты не стал говорить об этом при полицейских, – сообразила я.
– Это одна из причин.
– А еще какие?
– Мерри, они ничего не смогут с этим сделать. Они не сумеют остановить этих духов. Я даже не уверен, что найдутся сидхе, способные на это.
– Должен быть как минимум один сидхе, который это может, – заметила я.
– Почему ты так думаешь?
– Тот, кто их выпустил на волю. Он может и загнать их обратно.
– Возможно, – сказал Рис. – А может, мгновенное убийство сотни людей – результат того, что сидхе утратил власть над ними. Они могли убить его, когда он потерял контроль.
– Пусть так, но если этих тварей вызвал сидхе, то почему в Калифорнии, а не в Иллинойсе, где сидхе и живут?
Рис снова повторил трюк с оборотом всего корпуса.
– Тебе нужно объяснять, Мерри? Может, они искали способ убить тебя так, чтобы след не вел в земли фейри.
Ох.
– Но мы вычислили связь с фейри, – возразила я.
– Лишь потому, что с вами был я. Большинство придворных забыли, кем я был, а я им не напоминаю, потому что из-за Безымянного я таким быть уже не могу.
Он не сумел скрыть горечь в голосе.
А потом он рассмеялся.
– Наверное, я – один из считанных сидхе, кто видел, на что был способен Эзра.[14] Я при этом присутствовал, и кто бы ни поднял Старейших, он не принял меня в расчет.
Рис снова засмеялся – так едко, будто смех обжигал ему горло:
– Они забыли обо мне. Что ж, надеюсь, я заставлю их пожалеть об этом маленьком упущении.
Я никогда не видела Риса таким захваченным… чем угодно, кроме вожделения или флирта. Он никогда не оставался серьезным дольше, чем это было необходимо. Я смотрела на него, пока он вез нас домой, где ждал Китто, и что-то незнакомое было в выражении его лица, в развороте плеч. Даже хватка рук, казалось, изменилась. Я вдруг поняла, что на самом деле никогда его не знала. Он прятался за завесой иронии, легкомыслия, но под ними таилось много, очень много. Он был моим телохранителем и моим любовником, но я совсем его не знала.
И непонятно было, кто из нас перед кем должен за это извиниться – я перед ним или он передо мной.
Глава 24
Возвращаться назад в Эль-Сегундо не слишком хотелось, мягко говоря, но когда утром Китто проснулся, глаза у него были обведены кругами, будто под ними синяки налились, а бледная кожа казалась бумажно-тонкой, словно его мучили всю ночь. Я не смогла бы спокойно смотреть, как он бродит по открытому пляжу, ничем не защищенный от давящего неба над головой. Как только я узнала, где произошло преступление, я дала Китто возможность решить самому, поедет ли он с нами, и он предпочел забраться в свою собачью конурку.
Я шла по лестнице от парковки посередине между Холодом, шедшим первым, и Рисом в арьергарде. Холод заговорил, как только мы обогнули небольшой бассейн.
– Если малышу не станет лучше, тебе придется отослать его обратно к Курагу.
– Знаю, – вздохнула я. Мы преодолели последний лестничный пролет и почти уперлись в дверь моей квартиры. – Вот только не знаю, кого Кураг пришлет вместо него. Он думал оскорбить меня, предложив Китто. Ему не понравилось, что я оказалась довольна его выбором.
– Гоблины считают Китто уродливым, – произнес Рис.
Я невольно оглянулась на него. Он все еще не обрел свою обычную жизнерадостную уверенность и выглядел откровенно мрачным. Я не стала спрашивать, откуда Рис, почти ничего не понимавший в культуре гоблинов, знал, что они считают красивым. Я была уверена, что, заполучив на вечер воина-сидхе, гоблины предоставили ему только тех, которых считали красивейшими… по их понятиям. Гоблины ценят дополнительные глаза и дополнительные конечности, так что Китто не проходил по параметрам.
– Да, а кроме того, он никак не связан с правящим домом. Кураг надеялся, что я его отвергну и он получит основание расторгнуть договор.
Мы стояли у порога. У двери цвела маленькая бледно-розовая герань в горшке. Гален взял на себя большую часть домашних дел: к примеру, поиски квартиры, в которой мы все могли бы поместиться, и покупку цветов, на которых могли бы отдохнуть странствующие фейри. Мы бы уже давно сменили квартиру, если бы не проблема с деньгами, но эта проблема существовала. Было очень сложно найти достаточно большое помещение за ту цену, которую мы могли предложить. В большинстве случаев владельцы ограничивали число проживающих, и шестеро взрослых – это было сверх нормы.