Шахерезада открыла глаза, ее сотрясла волна дрожи. У костра напротив сидел охотник и ворошил угли отрубленной рукой Руггла. То, что осталось от парня, кучей лежало в стороне вместе с обугленным телом Ханны, которое все еще чадило струйкой сизого дыма.
– Доброе утро, красавица, как спалось? Руку помощи?
Быстрое движение, и почерневшие мертвые пальцы издевательски качнулись перед носом. Шах не смогла ответить. Как выброшенная на берег рыба несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот. Голос пропал, девушка онемела от кошмара и безысходности происходящего.
Охотник ждать ответа не стал, безразлично швырнул конечность Руггла в огонь и вновь обратился к Шахерезаде.
– Знаешь, я уж было подумал, что облажался. Старею, видишь ли. Я, как дурак, притащился сюда за Свеном, а Свена-то и нет? Да хоть бы этого Майло вместо него поймать – так и того не нашлось. Как я так просчитался, – он коснулся пальцем виска, что-то щелкнуло, скрывающая лицо маска разошлась в стороны и втянулась в широкое кольцо на шее. – Я уж было совсем расстроился, а тут такая красота!
Из-под растрепанной гривы соломенных волос на девушку глянул единственный глаз, темно-карий, недобрый. Место второго глаза украшал уродливый шрам, посеченный бордовыми бугорками, оставшимися от стежков-стяжек. Взгляд незнакомца оказался таким пронзительным, что у Шахерезады прорезался голос:
– Вы… меня… убьете?
Лучшей фразы не нашлось, а этот вопрос полный надежды и благоговейного ужаса по крайней мере выглядел честным.
– Зачем? Я найду тебе более приятное применение. Красотки на дороге не валяются, тем более здесь, на Играх. Хоть какое-то утешение на сегодняшний вечер…
Охотник не договорил. На его запястье мигнул огонек переговорника. Мужчина поднес руку к лицу и принял входящий вызов. Из незаметного динамика сперва вылился длинный поток оскорблений и ругани, потом недовольный голос заявил:
– Какого хрена ты творишь, Холли-Билли? Договаривались же перед Играми, что ты забираешь «своих», а остальную массовку не трогаешь! Договорились же, черт возьми! Это ты на окладе сидишь, тебе пофиг, а у меня вся добыча на счету, у меня испытательный срок. И выключи, наконец, громкую связь! Достал…
– Не ори, Мотт, извини. Виноват, признаю, – с миролюбивым спокойствием перебил крикуна одноглазый, – случайно получилось, больше не буду. Вот только выловлю Свена, а потом пойду в Старый Город отдыхать, дам вам всем несколько дней форы, так уж и быть.
Не слушая, что ответит разъяренный Мотт, охотник отключил переговорник и пугающе улыбнулся Шахерезаде. Бедняжку накрыла новая волна страха. Живо вспомнился тренинг Инессы и ее предупреждение о тех, кому нельзя попадаться ни в коем случае… Холли-Билли… Похоже, надежд на спасение не осталось совсем.
– Ну что разлеглась, милая? Вставай, если не хочешь валяться тут в компании безголовых уродов. Давай-ка живенько, а я пока трофеи соберу…
Шах не рискнула ослушаться, поднялась быстро, как смогла. Она стояла посреди поляны, ссутулившись, на подкашивающихся ногах, синих от безжалостных щипков несостоявшегося насильника. Охотник тем временем прицепил к поясу головы Тибольда и Руггла. Поковыряв концом мачете тело Ханны, недовольно фыркнул:
– Это дерьмо даже брать не буду. Пошли.
Холли-Билли покинул место расправы над претендентским отрядом и направился в чащу. Шахерезада покорно посеменила за ним, стараясь сжать зубы так крепко, чтобы они не стучали на всю округу. Она не знала, куда идет охотник и чего ждать от «спасителя». Старалась вообще не думать о будущем. Жить одним мгновением, пока у нее есть такая возможность – жить…
– Какие же тупые идиоты приходят на Игры последнее время, – бормотал, продираясь через кусты, Холли-Билли, – невнимательные, ленивые. Сколько можно принимать меня за оленя? У меня что, на башке рога, а, милая?
– Нет, – дежурно шепнула Шах, боясь лишним словом разгневать охотника. С каждой секундой она все больше убеждалась, что этот человек… это существо не в себе. «Он же маньяк, сумасшедший», – думала девушка, слушая длинную тираду убийцы, который всю дорогу болтал о чем-то, не затыкаясь. Иногда он вел беседу с Шах, ожидая, когда она ответит на очередной бессмысленный вопрос «да» или «нет», иногда будто вообще забывал о спутнице и разговаривал сам с собой. С каждым новым шагом у пленницы на душе становилось все тяжелее: «Что этот безумец собирается делать со мной? Неизвестно. Что угодно может сделать. Лишь бы не пытал. Лучше пусть убьет»…
Холли-Билли остановился. Чащу резали две полосы – рельсы. Охотник и Шах прошли вдоль железной дороги до покосившейся полуразрушенной трамвайной остановки, от которой остался лишь заросший плющом навес. Охотник ждал. Шахерезада статуей застыла рядом. Спустя минут пять в чаще заскрежетало и загремело – к остановке сквозь переплетение ветвей пробился ржавый остов роботрамвая. Он привычно остановился перед бывшей остановкой, отъехала в сторону полуистлевшая дверь.
– Прошу на борт, красавица, – охотник склонился в поклоне, издевательски-галантном.
Шах послушно вошла внутрь. Холли-Билли уселся на одно из сидений, взглядом велел девушке занять место напротив.
– Садись. Система работает, как видишь. Этим роботрамваям много лет, а они до сих пор верно выслуживают свой долг.
Шах с готовностью кивнула. Трамвай двинулся, набрал ход, мерно застучали по рельсам колеса. Девушка обреченно посмотрела за окно. Что ждет ее впереди? Подумать страшно… Лучше не думать…
Дорога показалась Шахерезаде бесконечно долгой. Слава богу, Холли-Билли заткнулся и больше не пугал ее, не донимал странными вопросами. Наконец роботрамвай остановился и, высадив пассажиров, со скрипом уполз в темные заросли. Впереди до самого небо поднимались скалы, позади остался косматый темный лес.
– Нам туда, – словно прочитав мысленный вопрос спутницы, охотник кивнул на едва заметную тропку у основания каменной глыбы.
Пошли. Карабкаясь по камням вверх, Шахерезада немного отошла от шока – ощутила боль. Ныли синяки на ногах и обожженные ударами щеки. Вскоре лес остался внизу, открыв взору кроваво-красное солнце, по-вечернему ползущее к западному горизонту. Там, где крутой подъем завершился узкой площадкой, отороченной острыми камнями, охотник остановился.
– Пришли. Откройся, сезам.
В скале обнаружилась потайная дверь. Как по волшебству она отъехала в сторону, открыв темное помещение. Шах замешкалась, и Холли-Билли подтолкнул ее в спину. Как только пришедшие оказались внутри, дверь за их спинами вернулась на место, отрезав охотника и девушку от внешнего мира. Сам собой зажегся свет. Его давали тусклые гирлянды лиловых лампочек на потолке. Они не могли осветить все скрытое в скале помещение, поэтому в дальних его углах клубилась тьма. По левую руку вдоль стены тянулась засыпанная сухим льдом яма. Там что-то лежало, Шахерезада не сразу поняла что. Сообразила, лишь когда Холли-Билли отстегнул от пояса голову Тибольда и швырнул туда…
По правую руку стоял манекен в гостеприимной позе и наряде швейцара. Приглядевшись, девушка затрепетала от страха и омерзения. Манекен был вовсе не манекеном, а людским чучелом.
– Это Клаус, – представил швейцара Холли-Билли, скидывая ему на плечо ножны с мачете, – дрянной был человечишка при жизни, а сейчас, гляди, остепенился.
Охотник одобрительно похлопал чучело по щеке и направился к яме со льдом. Остановившись на краю, отцепил голову Руггла, поднял перед собой.
– Бедный Йорик! Ты сам виноват, уж извини. Я охотился не за тобой и даже не за твоим другом, – он кивнул на провалившиеся в лед останки Тибольда. – Мелковаты вы для меня, да что поделать? Вы, наивные глупцы, и вправду думали, что спрятавшись от правосудия на Играх, так вот запросто получите амнистию и начнете жить припеваючи? Правосудие хитрее вас. Именно поэтому вам и предложили вместо отсидки поиграть в качестве массовки на острове Хоппи, обещали дорогой контракт, полное списание грехов, так? Дураки.
Охотник небрежно швырнул второй трофей к первому, прошел вглубь помещения. Раздался щелчок. Доспехи на его теле задвигались, телескопические тонкие пластины начали друг за другом втягиваться в черное кольцо на шее… Шах выдохнула – под облачением у Холли-Билли не оказалось тентаклей, когтей, демонской чешуи или каких-то еще чудовищных причиндалов. Перед девушкой стоял обычный человеческий мужчина в серых штанах и белой футболке, хотя назвать его обычным язык как-то не поворачивался. Пожалуй, во всем организме Холли-Билли имелось лишь два изъяна – изуродованный глаз и совершенно отмороженные мозги. Все остальное выглядело безупречным: высокий рост, широкие плечи, разметанные по ним светлые волосы, рельефные мускулы под белой тканью… На миг Холли-Билли развернулся к Шах боком, явив взгляду совершенный профиль – страшная половина лица исчезла из поля видимости, идеальная картинка завершилась…
Охотник двинулся в конец зала, там остановился на границе тьмы и света, повернулся, разрушив красивую иллюзию в прах, и обратился к Шахерезаде:
– Ну, вот мы и дома, будем приятно проводить время?
Шахерезада безвольно опустила на грудь голову, сил бояться и сопротивляться не осталось совсем:
– Хотите насиловать – насилуйте. Только не пытайте, прошу, лучше убейте сразу.
Услышав такое, охотник нахмурился, смерил девушку пронзительным взглядом и заявил:
– Чем приятным можно заняться с девушкой на Играх? На Играх, где ВСЕ убивают и насилуют, насилуют и убивают? – повисла неловкая пауза. – Можно как-нибудь вечерком пригласить девушку в бар, выпить и поболтать с ней в свое удовольствие. По крайне мере это будет оригинально, так ведь, милая?
По щелчку пальцев в конце зала зажегся свет. Там и вправду находился бар с зеркалами, полками, посудой под алкоголь и мощной дубовой стойкой.
– Садись, – Холли-Билли невозмутимо указал девушке на высокий стул.
Шах послушно села. Приподнявшийся подол испачканной кровью и грязью юбочки задрался неподобающе сильно. Взглянув на открытые бедра девушки, охотник недовольно покачал головой, подошел к яме с головами, зачерпнул две горсти льда и не слишком аккуратно хлопнул их на Шахерезадины синяки.