что понимать в разборчивости Холли-Билли. Сперва педофил Свен, теперь этот – черный риэлтор – убийца, видимо? А Ханна, которую безумный охотник сжег, помнится, кичилась, что без зазрения совести лишила жизни своих новорожденных детей… У нее он, как у Руггла, прощения не просил. Выходит, у Холли-Билли есть на полигоне определенные предпочтения? Значит, не просто маньяк, а мститель за старых, малых и убогих? Не за это ли он получил то странное дополнение к своему имени… Холли – Святой? Святой… и жутко страшный. Маньяк над всеми маньяками. Маньяк в квадрате. Как он убивает? Буднично, немного лениво, так сонный кондуктор пробивает билеты на первом утреннем рейсе. Будто вовсе без ненависти, без наслаждения, без особого смака или азарта, с каким-то совершенно неуместным и почти искренним дружелюбием, от которого мурашки идут по коже…
Охотник разорвал цепочку догадок и мыслей, обратившись, наконец, к Шахерезаде.
– Ты меня, милая, извини. Завозился я со Свеном и проворонил наглого бульдога, переплавь его Джа в сто тысяч болтов. Ох уж этот Сайскинг, вот ведь неподъемная задница! Ему, видите ли, лень таскаться по лесам самому. А мы все, видишь ли, должны таскаться! Тоже мне, король. Распустил своих дроидов и в ус не дует, а эти безмозглые твари прут чужое, у своих воруют. Не по-братски это, не по-честному. Хотя, какая честность? Не те уже охотники, не те… Ну что, милая, пойдем?
Еще немного посетовав на несознательность Сайскинга, Холли-Билли поднялся на ноги, приблизился к Шахерезаде и подал ей руку. Девушка робко вложила подрагивающие пальцы в его раскрытую ладонь. Поинтересовалась тихо:
– Куда пойдем?
– В какое-нибудь тихое и приятное место, – Холли-Билли настойчиво притянул девушку к себе, обнял тяжелыми руками, без всякой двусмысленности легонько чмокнул в макушку. – Ты такая умница. Ты уж не обижайся, но перед тем, как выбраться из кустов, я немного понаблюдал за тобой – интересно было. Ты меня удивила. Схватываешь на лету! Так бодро сопротивлялась – далеко пойдешь. Главное, побори до конца свои страхи. Я в тебя верю. Ну что, пошли, отдохнем?
От этих мощных и одновременно нежных объятий Шах ошалела. От неожиданной похвалы – сомлела окончательно. Ее так давно никто не поощрял, не поддерживал! Она совсем забыла, что такое похвала. «Я в тебя верю», – от этих слов у Шахерезады закружилась голова, и она непроизвольно прижалась лицом к холодной, укрытой броней груди. Закрыла глаза, обхватывая руками крепкий торс охотника. Чувство показалось знакомым. Несколько лет назад на морском курорте Жак чуть ли не силой заставил ее сфотографироваться с ручным тигром, сидящим на цепи возле отеля. Шах безумно боялась, но муж обругал ее, как всегда унизил перед всеми, вынудив послушаться. С замиранием сердца девушка подошла к огромному хищнику и обняла за шею. Ощущение страха, смешанного с восторгом, оказалось на удивление приятным. Иллюзия мнимой безопасности очаровала… Уже потом, дома, девушка прочитала в новостях, что тигра усыпили, из-за того, что во время очередного фотосеанса он сорвал с какой-то туристки скальп и сожрал фотографа…
Она сильнее прижалась к Холли-Билли, зажмурилась крепче. Наверное, его странная забота – лишь иллюзия, но пусть наваждение продлится еще миг, а чувство надежности и защищенности останется еще хотя бы на секунду… Пусть…
– Ну что, двинулись? – охотник оторвал девушку от себя и указал ей на север. – Туда. Чем быстрее доберемся до места – тем лучше. Останется больше времени для сказки на ночь. Ты не забыла про уговор? Не против поведать мне новую историю, Шахерезада?
– Я расскажу, я не забыла, – искренне кивнула девушка, и ее губы тронула чуть заметная улыбка.
Часть 2. Звериный цветок
Волхвам никогда не войти в этот загон,
Но закон – есть закон! А нет – значит, нет!
(С)Б.Г.
Ночь пала на Хоппи непроглядной тьмой и густым туманом. Они шли по лесу рядом, спеша уйти подальше от развратной обители господина Сайскинга. Чувство благодарности к охотнику ворочалось под сердцем теплым комком. Дина старалась не оглядываться назад, не думать, что могло бы с ней произойти, не явись Киллджо на помощь, или опоздай он на пару часов! Бр-р-р. Сайскинг не оставил бы ее в покое, вколол возбудитель и тогда она сама бы отдалась ему в здравом уме и по собственному желанию? Нет, вряд ли. Скорее всего, в ее организме произошли бы гормональные изменения, как во время течки – и она бы просто на время потеряла память и разум… Никакой сознательности.
Течка у Дининых сородичей обычно случалась раз в год. У взрослых женщин процесс проходил почти безболезненно и физически и морально. Для молодых, еще не созревших до конца девственниц происходящее становилось сущей пыткой. В эти моменты девицы в прямом смысле сходили с ума. Теряя контроль, они рвались сбежать из дома и отыскать себе мужчину. Если побег происходил в городе – полбеды. Настоящее несчастье случалось, когда юные зверолюдочки, как Дина, живущие на периферии, сбегали искать приключения в лес, где становились легкой добычей для диких самцов.
Дина с содроганием вспоминала первую течку старшей сестры – Майки. Мать, желая оградить дочерей от страшной участи, поступала жестоко – сажала в подвал на цепь и не выпускала оттуда минимум неделю. В это время дом запирался на все замки, превращаясь в крепость. Дина поежилась от воспоминаний: вот она, маленькая, жмется к теплым камням огромной печи, в подвале мечется и призывно стонет ополоумевшая Майка, а за плотными ставнями, за дубовой дверью бродят во мраке дикие зверолюды-самцы, скребутся в стены, требовательно рычат, желая вызвать наружу общую невесту.
Когда первая течка началась у самой Дины, она, удивив домочадцев, ушла в подвал самостоятельно.
Перемены в непослушном теле было сложно объяснить: низ живота ныл, сердце билось бешено, будто она не сидела, обхватив колени на старом матрасе, а бежала бегом. Хаос чувств и ощущений накрывал с головой. Периодически на девушку накатывало непреодолимое желание ощутить рядом с собой мужчину… не просто рядом – на себе… в себе… В следующий миг томление сменялось омерзением и страхом. Обычно страха было больше…
От неприятных воспоминаний ее отвлек спокойный голос Киллджо:
– О чем задумалась?
– Почему ты пришел за мной? Ты ведь собирался идти на север? – вопросом на вопрос ответила Дина.
– Планы изменились. По пути я наткнулся на убитых собак, рядом с ними отыскалась кровь одного из охотников – Мотта. Я пытался связаться с ним, но толку – ноль.
– Разве его не мог убить кто-то из Претендентов? – наивно поинтересовалась зверолюдка.
– Мог, – невозмутимо отозвался Киллджо, – такое случалось дважды за историю Игр. Не при мне – Холли-Билли рассказывал. И когда такое случалось – весть о невероятной победе транслировалась со всех камер. Шуму много было, а тут ничего. Никаких сигналов, никаких известий.
– Может быть, его ранили?
– Может, – опять не стал спорить собеседник, – но почему он не сообщил об этом, вообще из связи выпал?
– Не знаю…
И хотя Киллджо выглядел по-прежнему спокойным, Дина уловила, что внутренне он напряжен. Волнение охотника автоматически передалось ей, девушка стала озираться по сторонам. В подступающей тьме ей то и дело чудились какие-то звуки и движения. Туман исчез, высокий звездный купол заволокло серыми облаками, стало холодно. В этот миг Дина вдруг поняла, что безумно устала и замерзла. Она не спала уже несколько суток, а это серьезно даже для выносливого представителя звериной расы.
– Куда мы идем? – осторожно поинтересовалась она у охотника.
– В Старый Город. На его западной стороне находится крупное убежище, мы зовем его Курортом. Там сидит игровой персонал, среди которого есть один умелый хакер. Хочу, чтобы он пробил Мотта через спутник, а заодно вскрыл приемник Майло – взглянем на твоего Вончеса.
– Спасибо, что помогаешь, – искренне поблагодарила Дина и не удержалась, спросила. – Долго нам еще идти?
– Прилично. Устала?
– Нет, – упрямо соврала зверолюдка, стыдясь собственной слабости.
– Не переживай, – проигнорировал такой ответ Киллджо, глядя в небо, – погода портится, придется делать остановку. Ребята из климатического штаба собираются устроить снежную бурю, но я знаю неподалеку одно местечко, где можно ее переждать…
Дина покорно пошла за охотником. Становилось все холоднее, поднялся ветер. Девушка ежилась, вспоминая выданную перед Играми теплую куртку, которую она так и не успела примерить.
Вскоре лес сменился рощей исполинских деревьев. Их стволы имели метра по три в диаметре, а кроны терялись в серой небесной мгле. Киллджо подошел к одному из гигантов и, ухватившись рукой за выступ коры, кивнул Дине:
– Нам наверх.
Хватаясь замерзшими, но все еще цепкими пальцами за выросты и обломки сучьев, Дина какое-то время карабкалась в неизвестность. Нижние ветви дерева начинались высоко от земли, перебираться по ним стало легче. Взобравшись на высоту пятиэтажного дома, Киллджо остановился, дождался Дину.
– Нам сюда. Не люкс, но от снега и лишних глаз укрыться можно, – кивнул на темный проем большого дупла.
Дина вгляделась в темноту, потянула носом – движение воздуха принесло старый, едва уловимый запах зверя, что когда-то тут жил. По ощущениям дупло пустовало не первый год и выглядело вполне безопасным. Жаль, что оно оказалось тесным. Когда Киллджо по-хозяйски улегся внутри, зверолюдке пришлось прижаться к нему.
– Я тебя целовать не буду, не переживай, – заметив дискомфорт соседки, объявил ей охотник и просунул руку девушке под плечи, вынуждая положить голову себе на грудь. – Прижимайся сильнее.
– Зачем?
– Включу внешний обогрев на броне.
Вскоре стало тепло. Снаружи пошел снег. Некоторое время густые хлопья летели медленно и тихо, но вскоре вновь поднялся ветер. Вой вьюги и скрип ветвей могучего дерева успокаивали, баюкали зверолюдку. Нервное напряжение постепенно отступало. Воспаленный недоверием ко всем и вся мозг какое-то время пытался бить тревогу, но согретое охотником тело продалось комфорту с потрохами. По инерции девушка немного поборолась со сном, но силы оказались неравны.