Дина сдалась, ловя себя на мысли, что впервые за Игры чувствует себя относительно спокойно. Она даже уснула, но спала урывками минут по пятнадцать. Раз в четверть часа зверолюдка резко вскидывалась, прислушивалась к снежной тишине, вглядывалась в перечеркнутую сплетением ветвей ночь и снова проваливалась в небытие.
После очередного пробуждения сон отступил, в голову полезли всякие мысли. Дина приподнялась на руках и стала разглядывать лицо Киллджо. Спит или нет? Вроде спит и даже во сне выглядит каким-то загруженным, нахмуренным. Чтобы окончательно унять собственную паранойю, Дина низко склонилась к охотнику и принялась настойчиво обнюхивать его лицо. Самцы пахнут сильнее самок, даже у людей, поэтому всегда можно учуять их вранье, похоть, злобу или страх. Запах не обманет, в отличие от слов.
От Киллджо ничем подобным не пахло, от него веяло железным спокойствием и уверенностью. Дина почти коснулась носом щеки парня.
– Зачем ты меня нюхаешь? Щекотно, – не открывая глаз, поинтересовался тот, заставив зверолюдку смутиться и отпрянуть. – Пока есть возможность спать – спи и не занимайся ерундой. Если не доверяешь мне, можешь идти наружу, я тебя не держу.
Ощутив на щеках жар стыда, Дина пробормотала что-то нечленораздельное, попыталась отвернуться и буркнула напоследок первое, что пришло в голову:
– Ты сам-то мне доверяешь?
– Я? – парень положил руку на Динин затылок и притянул близко, заставив уткнуться носом и губами себе под нижнюю челюсть, туда, где его горло не укрывала защита. – Доверяю.
Других разговоров не последовало. До утра Дина дремала. Крепкий сон не шел. Когда снежная буря кончилась, в дупло сквозь ожившую листву пробился зеленоватый солнечный луч. Выпавший ночью снег таял, по-весеннему звенела капель. Перебравшись через вроде бы спящего охотника, Дина восторженно высунулась из дупла, желая полной грудью вдохнуть утреннею свежесть. Далеко внизу происходило какое-то движение. Зверолюдка затаилась и принялась наблюдать.
Под деревом обнималась парочка участников: высокий бритый на лысо парень и красивая девушка с крашеными в ярко-голубой цвет кудрявыми волосами. Серебристая куртка «мальвины» была расстегнута, внушительная грудь обнажена – парень уже успел стянуть с подружки обтягивающий топ без бретелей, который теперь висел у той на поясе. Помяв увесистые полушария, лысый переместил руки на круглую попку партнерши. Он принялся сжимать сочные ягодицы и сосать набухшую грудь. Девица стонала в ответ, до белков закатывала глаза, одной рукой судорожно царапала мужскую спину, второй неистово терла еще упрятанный в штанах член.
Дина «зависла», завороженная и встревоженная увиденным. Она боялась двинуться и привлечь внимание любовников, с другой стороны ей совершенно не хотелось, чтобы Киллджо застал ее за наблюдением подобных сцен. Опасения подтвердились. Над ухом раздался тихий голос охотника:
– Интересно?
– Нет. Конечно же нет! – возмущенным шепотом принялась оправдываться зверолюдка и скорее перевела тему. – Ты убьешь их?
– Не-а, – в глазах Киллджо неожиданно мелькнули озорные огни. Парень отковырнул кусок коры и прицельно кинул вниз. «Снаряд» звонко щелкнул лысого по голове. От неожиданности тот подскочил и выпустил из объятий «мальвину». Девица истошно взвизгнула, после чего оба неудачливых любовника, сверкая пятками, понеслись прочь от злополучного дерева.
– Пусть валят отсюда, – сдержанно прокомментировал свой поступок Киллджо, и Дине показалось, что он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
Потом, не дав опомниться, охотник настойчиво потянул ее обратно в дупло. Там, привалившись спиной к стене, крепко сжал запястье зверолюдки и, заглянув в глаза, медленно произнес:
– Сейчас мне придется сделать с тобой кое-что неприятное. Будет больно, но это для твоего же блага.
– Что ты собрался делать со мной? – Дина напряглась, потянула руку к себе, но захват Киллджо оказался стальным. После увиденного внизу, у несчастной девушки в голове созрела лишь одна догадка…
– Ты мне доверяешь? – настойчивый голос охотника надорвал ход панических мыслей.
– Да, – собрав в кулак уверенность, ответила Дина и вся натянулась, словно готовый к выстрелу лук, наблюдая, как свободной рукой охотник снимает с бедра незаметный доселе нож. – Так что ты собрался делать? – повторила в последней надежде.
– Убирать тебя со сканеров, – прозвучало в ответ.
– Срежешь татуировку-штрихкод? Уф! – облегченно выдохнула зверолюдка и доверчиво развернулась к Киллджо спиной. – А я-то думала!
– И чего ты там думала?
Пальцы охотника коснулись Дининого загривка, настойчиво помяли кожу, потом потерли татуировку.
– Да так, ничего… насмотрелась тут на всяких…
– Так я ведь сразу сказал, что будет больно, а не приятно, – отозвался Киллджо, прикладывая холодное лезвие к смуглой коже собеседницы. На миг он застыл, а потом, проанализировав свои собственные, сказанные ранее слова, поинтересовался. – Ты что, еще девочка? – Дина промолчала. Охотник, сообразив, видимо, что тема развития не получит, перевел разговор в другое русло. – Штрихкод снимать придется медленно – под ним тонкие проводки, которые нельзя разрывать. Это защита, чтобы особо хитрые участники не срезали татуировки. Разорвешь проводок – дисквалификация, и за тобой уже едет силовой отряд, чтобы выкинуть тебя с полигона без оплаты контракта.
– А если не рвать? – с надеждой спросила Дина.
– Если аккуратно, то татуировка пофонит некоторое время, а потом просигнализирует о твоей смерти.
– Значит, так убийства идут в зачет?
– Так.
– А Майло, выходит, записали на мой счет?
– Так и есть.
Откровение оказалось крайне неприятным, слишком цинично оно выглядело – убила за деньги.
– Если Сальвареса записали на меня, зачем ты предложил его голову Сайскингу?
– У нас свои фишки, свои долги и договоры – можем «перебивать» добычу с одного на другого.
– Понятно, – хмуро откликнулась Дина, не в силах избавиться от неприятных чувств. Она ведь защищалась, боролась за себя, за свою честь, душу, свободу… а по факту выходит, просто лишних денег к контракту заработала?
– И что же, выходит, меня «убьешь» ты? – осторожно поинтересовалась у Киллджо.
– Да, твою «смерть» запишут на мой счет.
Фраза прозвучала жутковато. Дина непроизвольно поежилась. Охотник приял этот жест за возмущение и поспешил успокоить:
– Ты не переживай – мне чужого не надо. Я получу зарплату после Игр и тебе наличкой твою «голову» отдам, чтобы лишних вопросов не возникало. Есть возражения?
– Нет.
– Тогда сиди тихо и не дергайся. Процесс долгий. Как чувствуешь себя?
– Нормально, – уверенно заявила девушка и задала вопрос, который давно терзал ее. – Почему ты не убил этих… под деревом? И меня тоже… по-настоящему? Инесса говорила, что ты убиваешь всех подряд.
– Потому что Инесса привыкла судить по себе, а ей подобных охотники обычно не щадят.
– И все-таки?
– Пять лет назад я действительно усердствовал, возможно, даже слишком, а теперь у меня здесь другая миссия.
– И что ты делаешь?
– Слежу за порядком на Играх. Твое присутствие на полигоне – беспорядок, поэтому я здесь. Я бы с удовольствием отправил тебя на большую землю, несмотря на протесты, но сперва нужно разобраться с твоим Вончесом.
– Я не уйду, пока не разберусь с ним, – стиснув зубы, заявила зверолюдка. Боль «операции» была тупой, тягучей, словно коварные нити ушли в самую глубь тела. Но Дина умела терпеть.
Навык отключать эмоции от тела остался еще со времен охоты. Остро боль чувствовалась лишь в первый миг, как идущий в мозг сигнал опасности, а потом сигнал принимался и чувствительность резко падала.
Наконец все завершилось. Охотник обработал рану и прилепил пациентке на шею заживляющий пластырь, который, попав на благодатную почву, стер остатки боли.
Дина повернулась. Встретившись с Киллджо взглядом, благодарно кивнула ему, а потом неожиданно спросила:
– Что произошло пять лет назад?
– О чем ты?
– Ты сказал, что пять лет назад ты действовал на Играх иначе. Что изменилось?
Парень ответил не сразу. Несколько секунд он раздумывал, но, потом, вспомнив, видимо, про общее решение доверять друг другу, произнес:
– Система стала разрушаться изнутри.
– То есть?
– Тогда на Играх изменился состав охотников. Старых стали убирать, замещать новыми. Началось с того, что пять лет назад двоих охотников сняли прямо во время Игр, осудили и казнили за несанкционированные отношения с Претендентом.
– Чего-чего? – непонимающе потрясла головой Дина.
– Претендент подошел вплотную к главному призу, а когда его прищучили охотники, предложил им разделить добычу, и те якобы согласились. Их обвинили в коррупции и жестком нарушении правил.
– Инесса… Инесса об этом рассказывала на тренинге. О том, как «ее» Претендент сорвал куш.
– Все верно, – кивнул Киллджо. – Так и было. Спустя год уходит еще один охотник, погибает на полигоне – несчастный случай. Три года назад двое наших исчезают на Играх без следа. Начинаются поиски и разбирательства, поднимается шумиха, но толку – ноль. Два года назад происходит еще одна потеря – охотник отказывается от участия в Играх, чего еще не случалось никогда. Он рвет контракт, выплачивает умопомрачительную неустойку, попадает в психушку и находит там свой конец. Год назад – опять гибель, в этот раз все валят на киберзверя, но…
– И в этом году опять? – нахмурилась зверолюдка.
– Похоже на то. С той лишь разницей, что вместо старого состава напали на новичка.
– Но ведь ты не нашел его труп? Может, он еще жив? – заметив, каким напряженным стало лицо собеседника, поддержала его Дина.
– Возможно, но процесс продолжается. Мотт выпал из связи, с севера приходят какие-то невнятные сигналы. И этот твой Вончес. Если он действительно пришел на Игры в обход кастинга или еще каким-то нелегальным способом, это значит одно – система рушится, скоро Игры погрузятся в хаос…