– Доброе утро, милая. Уж извини, но завтрак в постель я тебе сегодня не принес.
– Доброе… – облегченно пробормотала Шахерезада, пятясь обратно в спальню, чтобы завернуться чем-нибудь в отсутствии одежды. Она паниковала зря. Холли-Били никуда не делся, не бросил ее на произвол судьбы в пустом доме, посреди оставленного миром утопического города.
Странно, но теперь реальность по ту сторону забытья казалась девушке зыбким кошмаром, душераздирающим и в то же время нереальным. В стенах отеля царили покой и мир, а где-то там, за тонкими арками монорельса, за паутиной прозрачных подвесных ходов бушевали Ласковые Игры, раскручивали на потеху публике свои смертельные жернова… Насилие, кровь… И Холли-Билли был частью всего этого – сдирал кожу со Свена, рубил головы… Она почти поверила ему, но вера не несла успокоения. Животный страх, испытываемый к охотнику, несмотря на странные позывы необъяснимого влечения, прочно засел внутри. И этот мерзкий страх питался вовсе не жестокостью Холли-Билли, а привычкой к тому, что от любого мужчины в принципе нельзя ждать добра. Даже если они и дают его, потом в любом случае придется платить! Среди возможных вариантов расплаты самым страшным казались пытки. Рассказ охотника про собственное детство поразил Шахерезаду, вызвав новую тревогу – после такого нельзя сохранить здравый ум, просто невозможно. Да, вчера он был крайне мил и безобиден, но так ли это на самом деле? Уж слишком разительно меняется его поведение. Сегодня милый, а завтра что? А вдруг завтра…
– Эй, чего грузишься?
– Я? Все в порядке.
Шахерезада очнулась от раздумий и бессмысленно уставилась на Холли-Билли. Тот стоял, уже одетый, подпирая спиной стену. Как он появился рядом так быстро? Немыслимо…
– Я тебя напрягаю, да? – прошел мимо Шахерезады, уселся на кровать, чтобы не нависать над ней с высоты своего роста. – Знаешь, милая, собаки всегда чуют, когда их боятся. Я не пес и кусаться не буду, но со всем этим надо что-то делать.
– Надо, – смиренно согласилась Шахерезада. – Я стараюсь.
– Это хорошо, – кивнул охотник, – и все же получше подумай на досуге.
– О чем?
– О том, что иногда можно поступать так, как хочется тебе, а не другим.
В общем-то, Шах и сама понимала, что надо бы. И, как всегда, проблема отложилась на неопределенный срок. Резко поменяв тему, охотник предложил девушке выбраться из номера и прогуляться по окрестностям. Хорошая мысль. Шахерезада отыскала в хозблоке свою одежду, сухую и чистую. Надела, насладившись невесомым ароматом кокосового кондиционера.
Почти весь день они бродили по турзоне: стеклянные туннели, мосты монорельса, заросшие зеленью дома, несговорчивые автоматы, стерегущие входы в дорогие номера… Фантасмагория, сон. Сюрреализм происходящего успокоил Шахерезаду, она с головой погрузилась в созерцание окружающего мира. Волшебный, зеленый, тихий, одновременно мертвый и полный жизни, он отрешал, отрезал от прозаичности прошлой жизни.
Всю прогулку Шах не покидало беспокойство. Ей казалось, что охотник задумал нечто пугающее, а ей не говорит. По пути она старательно буравила взглядом его спину, будто так можно пробиться к мыслям и выяснить, что ждет ее впереди.
В судейский номер она пришли уже в сумерках, и опасения сбылись. Холли-Билли остановился перед спутницей, взглянул сверху вниз и заявил:
– Знаешь, я тут подумал и понял, эта твоя вечная робость жутко мешает. Всем. А главным образом тебе и мне. Твой страх здорово напрягает. По мне так чувствовать, как некто рядом с тобой постоянно боится, еще хуже, чем бояться самому.
– Но ты ведь убиваешь… и они… боятся, – рискнула уточнить девушка.
– Но тебя-то я убить не могу? Ни убить, ни отпустить. Поэтому ощущение, что я долго и упорно мучаю кого-то беззащитного, меня не покидает. И я начинаю ощущать себя собственным отчимом – беспринципной, трусливой тварью, способной лишь на то, чтобы издеваться над слабыми. Это мерзко, знаешь ли.
– И что мне делать? – Шах виновато понурила голову, получилась привычная, если не сказать извечная поза извинения.
– Все дело в том, что ты – профессиональная жертва. Быть жертвой ты умеешь лучше всего. Ты, милая, совершенно не представляешь, как это – находиться по другую сторону.
– По другую сторону чего?
– Насилия, конечно же.
Шахерезаде совершенно не хотелось знать ничего подобного, но узнать пришлось… В первое мгновение ее охватил ужас. Неужели Холли-Билли заставит ее убивать или пытать кого-то из участников? Только не это!
– Убивать мы с тобой сегодня никого не будем, – разгадал ее страхи одноглазый, а вот насиловать попробуем.
– Что… что ты имеешь в виду, – бедная Шах даже поперхнулась от такого вопиющего предложения.
– То, что ты слышала, милая. Насилие – это желание властвовать над другим человекам, заставлять его делать то, что хочешь ты. Понимаешь?
Шахерезада судорожно затрясла головой, боясь подумать, что ждет ее впереди. И все же она собралась, взяла себя в руки – будь, что будет, -послушно взглянула на охотника и спросила:
– Что я должна сделать?
– Изнасиловать.
– Кого?
– Меня.
– Тебя?
Девушка уставилась на собеседника ошарашено, пытаясь поточнее определить оттенок прозвучавшей шутки: насмешка, издевка, подкол? Что конкретно? Но Холли-Билли старательно предавал лицу серьезное выражение. Выходило не слишком убедительно, единственный глаз лучился азартом и любопытством. «Это такая проверка на вшивость, – догадалась Шах, – игра, ловушка. Он ведь прекрасно понимает, что отказаться от предложения я побоюсь, ровно так же, как побоюсь выполнить это глупое задание. Он сделал ставку и теперь ждет. Интересно, что он там себе загадал?» Правильного ответа Шах не знала, поэтому решила, – будь, что будет, – с закрытыми глазами и в омут с головой!
– Хорошо, – кивнула тихо, – я сделаю, как ты хочешь.
– Нет, – строго погрозил ей пальцем Холли-Билли. – Сделай так, как хочешь ты, иначе какой смысл?
Он поднялся с кровати, галантно подал руку собеседнице, заставив ее встать напротив. Шахерезада «зависла». Сердце билось, кровь пульсировала в висках. И чего она так боится? Девушка выдохнула, словно перед прыжком с вышки. Нет, действительно, чего боится? Хотя, боится ли? Наверное, это просто мандраж перед неизведанным… Только какое неизведанное! О чем она вообще? Она ведь не маленькая невинная девочка – женщина взрослая, жена с многолетним опытом. Уж что-что, а секс она видела в своей жизни часто. Пожалуй, даже чаще, чем хотелось бы. Вот только последняя фраза – «сделай так, как хочешь ты», совершенно выбила из колеи. За все свои супружеские годы Шахерезаду ни разу не спросили, чего хочет лично она. Даже в самое безмятежное, конфетно-букетное время на заре отношений с мужем их сосуществование в постели всегда происходило исключительно по Жаковым правилам…
Расценив заминку, как протест, Холли-Билли развел в стороны руки и склонил голову к плечу – давай, мол, чего ждешь? И Шах не стала больше раздумывать, решив делать ровно то, что знает и умеет…
Она бережно подхватила футболку охотника, быстро стянула с могучего торса. Потом осторожно положила руки на пояс его штанов, взглянула в лицо, словно извиняясь. Глаз Холли-Билли тут же коварно прищурился. Его напускная, игривая суровость не напугала, а придала смелости. «Это просто игра!» – шепнула себе девушка, и ее ногти невольно царапнули мужские бедра, когда она потянула вниз штаны, комкая пальцами ткань.
Зажмурившись, Шахерезада опустилась перед охотником на колени, открыла глаза и снова плотно сомкнула подрагивающие веки. Увиденное впечатлило, пустило по телу бесконтрольные волны возбуждения. Девушка протянула руку, ощутив под пальцами твердость горячей, увитой венами плоти, почувствовала, как предательски мокнет под коротенькой юбочкой ее недавно постиранное белье. Она раскрыла рот, и тут Холли-Билли невозмутимо постучал ей пальцем по макушке:
– Ты серьезно? – в его голосе прозвучало разочарование, опять же наигранное, но и такого хватило, чтобы заставить бедную Шах вздрогнуть от недоумения. – Я спрашиваю, ты серьезно настолько любишь сосать член?
– Я не знаю, – тупо пробормотала девушка.
– Милая, ты не обязана ублажать меня. Ты – эгоистичный насильник, а, значит, все должно произойти ровно наоборот. Так чего же сама хочешь, а?
– Я?
Задав очередной бессмысленный вопрос-переспрос, Шах впала в ступор. Матушки-телесницы в кружке будущих жен постоянно талдычили, что в постели женщина не должна думать о себе, ведь все это неугодная Святому Протери похоть, а мужское вожделение – оно природное, его можно и нужно поощрять. «Высшим пилотажем» у опытных матрон из общины считалась наука подавлять собственное возбуждение, а главным образом не испытывать оргазм. «Хорошая жена должна быть умелой и неэгоистичной». По-первости Жак несколько пошатнул священные протерианские устои своей новоиспеченной жены. В первую брачную ночь она даже побывала на пике наслаждения. А потом еще пару раз в медовый месяц.
– Так чего же ты хочешь? – охотник подцепил пальцем подбородок притихшей девушки и взглянул в глаза. – Только честно?
Шахерезаде показалось, что он видит ее насквозь до самого потайного желания, до самой сокровенной мысли, до самой запрятанной пошлой фантазии. И ничего не скрыть теперь даже за семью замками, не отмазаться, не соврать. Значит, придется поддаться на провокацию и раскрыть все карты… Но как же неудобно, боже, как стыдно!
Она поймала мужчину за руку и потянула вниз, заставив опуститься на колени напротив нее. Сама села на пол и, умирая от собственного бесстыдства, развела в стороны ноги. «Так надо! Надо сделать, что он просит, искренне и честно. Обмануть все равно не получится – раскусит. Отказаться тоже не выйдет – не отстанет ведь, пока свою «увлекательную» задумку в жизнь не воплотит». Шах до последнего не желала признавать назревающих внутри интереса и вожделения, отказывалась от собственных чувств и эмоций, мысленно валила все на Холли-Билли – дескать, заставляет…