– Близко, но не только. Есть еще один важный аспект, о котором не ведает даже сам Господин Президент. Игры – ритуал. Жертвоприношение… Когда-то мы отказались соединиться со зверолюдами в одно целое, стать частью их семьи. Когда-то люди оскорбили Царицу отказом и низвергли ее детей, назвав их созданиями второго сорта. И Она отомстила. Ведь вся земля, вся Терра-2 по-прежнему принадлежит им – зверолюдам, – а чужаков Она губит своими лесами, своими бездонными глубинами, катаклизмами и мором… И теперь у человечества есть лишь один шанс – повиниться и попросить Ее запустить круг жизни сначала. Для этого нужна жертва. Каждый год мы приносим ее, проливая кровь наглецов, развратников, убийц, преступников и негодяев. Мы очищаем себя. Мы винимся перед Ней. И вот, наконец, она нас услышала. Теперь-то ты понимаешь, кто чья жертва, Киллджо?
Охотник молчал. И теперь при каждой световой вспышке уже его коронованная тень проявлялась на каменной стене там, где было изображено огромное дерево. Древо жизни. Древо смерти. Древо возрождения. И стояли возле него медведи и олени, волки и овцы, и ракши кланялись черепам и костям, запутанным в могучих корнях, а другие, имени которых Киллджо так и не запомнил, протягивали лапы-руки к уходящей во тьму вершине. И сидела в зеленых ветвях обнаженная Звериная Богиня и манила к себе, раскрывая ласковые ладони волшебным цветком…
– Все это сказки, а времени мало.
Киллджо отвернулся от фрески резко и решительно. Он хотел снять с головы костяной венец, но Цернуннос остановил его.
– Оставь, если хочешь быть услышанным.
И он оставил. После чего покинул музейный комплекс.
А потом шел целый день, до вечера – чувствовал, куда идти. Киллджо помнил, что к половине грядущего дня он должен пересечься с Холли-Билли, но время было. Он знал, что успеет. Просто знал – и все. Охотник шел на восток, как зверь чуя, что где-то там отыщется она. Судьба.
Дина ждала на скале. Стояла, освещенная закатной зарей, и попирала ногой серый камень. Зверолюды – ее верная свита – держались поодаль. Больше никто из них не пытался подойти к ней. Всем было ясно – Царица свой выбор сделала… И вскоре он явился.
Серые гиганты первыми заметили чужака, поднялись и заворчали. Следующими завыли ракши, заметались кругами, вопросительно глядя на свою госпожу, но та лишь отмахнулась – не трогать!
Человек приблизился, подошел вплотную. В своих грубых доспехах – мощной кирасе, увесистых наручах и шипастых наплечниках, в старинной, до боли знакомой короне он выглядел нелепо и одновременно впечатляюще. Зверолюдка смотрела на пришедшего тяжелым, томным взглядом, улыбалась пугающе. Она подпустила его близко, прежде чем заговорить.
– Ты явился, человек.
– Дина, приди в себя! – голос охотника был отрезвляюще резок, даже груб.
– Дины уже нет, вернее скоро не будет. Есть я. Ты пришел ко мне, человек.
– Очнись! Выбрось дурь из головы! Это я, Киллджо. А ты Дина. Ты хочешь убить Дика Вончеса, а я обещал помочь тебе с этим делом, забыла?
– Убить Вончеса? – в почерневших, диких глазах отразилось недоумение, которое быстро сменилось яростью. – Не только Вончеса. Всех. Всех людей, – ласковые руки скользнули по груди охотника, погладили его шею, настойчиво прошлись по щеке.
– Ты этого не сделаешь, – Киллджо перехватил запястье зверолюдки и отстранил от себя.
– Сделаю.
– Да что ты сделаешь? Ты заперта на полигоне Хоппи…
– Ошибаешься, человек! Я здесь Владычица, Госпожа и Мать. Они все, – девушка окинула жестом воспрянувших подданных, – моя свита, моя армия, мои дети. Она все слышат меня. ВСЕ, понимаешь? Не только на Хоппи – по всей планете, даже на другой ее стороне. Я прикажу – и они станут убивать. Я – Царица, я прикажу…
– Ты – плохая Царица. Ты должна беречь своих подданных, а не швырять их в пекло войны. Ты должна защищать, а не губить! Подумай о том, что затеваешь! Об активности на Хоппи наверняка уже передали материковым службам контроля. Твоих подданных начнут отстреливать раньше, чем ты успеешь отдать приказ.
– У меня много подданных, – кровожадная улыбка скользнула по красивым губам, – их не перестрелять. Хватит на вас всех.
– Не дури, Дина. Приходи уже в себя! – Киллджо схватил девушку за плечи и легко встряхнул. Та зашипела, оскалила зубы, а потом поникла и захныкала капризно, одержимо.
– Зачем тебе какая-то Дина, когда есть я! Я – твоя Царица, ты – мой Царь. Я -твоя самка, ты – мой самец. Я – твоя земля, ты – мое семя… Мы уничтожим все сами и сами же начнем заново. Мы породим новых детей, а костями старых удобрим леса. На тебе венец моего Возлюбленного… всех моих Возлюбленных. Значит, ты следующий в очереди перерождения. Я выбрала тебя, ты – меня.
Она заглянула охотнику в лицо призывно, с каким-то гипнотическим томлением, еще сильнее зачернела глазами, а ясный взгляд Киллджо стал лишь спокойнее.
– Я тебя не выбирал, – он медленно снял с головы венец, а потом неожиданно резко швырнул его о ближайший камень. Старые кости рассыпались в труху, щепами разлетелись по земле. – Мне нужна Дина. Моя Дина. Отдай ее мне.
– Что ты сделал, человек… что ты сделал… – зверолюдка вскрикнула, словно от боли, обреченно закрыла глаза и улыбнулась вдруг нервно, устало. – Ты все правильно сделал. Старая Царица жила слишком долго. Старая Царица одряхлела и выжила из ума… Пусть будет новая… Пусть будет Дина…
Шах торопилась. Она карабкалась за охотником по острым камням, боясь отстать и удивляясь, как после полученных травм он вообще стоит на ногах. Холли-Билли в очередной раз угадал ее мысли:
– Не бойся. Я не упаду до тех пор, пока не выведу тебя отсюда и пока не завершу на полигоне своих дел. Это будет не сегодня и, возможно, не завтра.
– Упадешь? Что ты имеешь в виду? – в голове Шах начали зреть пугающие мысли, и она гнала их прочь изо всех возможных сил.
– Просто упаду на землю и буду лежать, раскинув руки. И все будет хорошо.
– Поступай, как хочешь, только не умирай.
– Ну что ты, Шах, – ладонь охотника легла на плечо спутницы. – Неужели ты во всем видишь только плохое? Даже в безобидных словах…
Они поднимались все выше.
Скалы нависли над идущими, недовольные, растревоженные, полные звуков и шорохов. Где-то внизу звонко пела река. В свисте ветра и журчании воды Шахерезаде мерещился голос человека. Она останавливалась, пытаясь уловить его отчетливо.
– Да, мы не одни. Кто-то из участников. Идем, Шах, сейчас не до них, – позвал охотник, но девушка разобрала, наконец, чей голос слышится ей по пути.
Она испуганно сглотнула, заметалась взглядом по камням, потом, обнаружив прогал между двумя замшелыми валунами, заглянула в него.
За проходом каменные ступени спускались на круглую плоскую площадку, вознесенную над бурной речкой несколькими парами каменных колонн.
Посреди площадки лежала полуобнаженная девушка. Вернее, не лежала, а пыталась уползти от другого игрока, сжимающего в руках булыжник. Девица отчаянно материлась и выкрикивала громкие проклятья. Мужчину Шах узнала сразу. Она узнала его еще до того, как увидела – по голосу…
– Твою мать, Жак! Ублюдок! Я не для того трахалась тут с тобой, чтобы ты теперь прибил меня. Я тебе что, мешаю? Ты сказал, что мы теперь партнеры, – кричала затравленная участница.
– Заткнись, тварь. Какие партнеры? Я получу за тебя лишний бонус.
– Да какая с меня прибыль? – захныкала жертва. – Найди кого-нибудь другого.
– С тебя упадет хороший процент. Говорят, что ты ушла живой от Холли-Билли, значит, теперь стоишь дорого. Так что не ври мне, сука! – зло выплюнул мужчина, выкатывая глаза, словно сумасшедший.
Голос мужа звучал истерично, безумно. Его руки дрожали, он сомневался, поэтому никак не мог собраться и ударить, даже подойти вплотную к своей жертве у него не получалось. Жак выглядел жалко и одновременно жутко. Растрепанные волосы, красные от долгого недосыпа глаза, щетина, грязь – а ведь он всегда был аккуратистом и педантом.
Девицу Шах тоже узнала. Хотя, сделать это было не так просто. Трисс здорово изменилась с начала Игр, и теперь на холодных камнях скулило и ползало нечто грязное, окровавленное и почти не походящее на разумное существо. Шикарные волосы блондинки были отрезаны и торчали спутанными клочьями – постарался кто-то из садистов-любовников. Кто-то из тех, с кем столкнула ее судьба после охотничьей милости…
От низости происходящего у Шахерезады ком в горле застрял. Девушке казалось, что сейчас ее непременно стошнит. Гадко. Мерзко. Тошно. И все же она взяла себя в руки, тихо окликнула охотника.
– Холли-Билли, мне нужно кое-что закончить…
Тот подошел. Безмолвно взглянул на происходящее внизу и кивнул.
– Давай закончим.
– Нет, – нежные руки настойчиво уперлись в широкую мужскую грудь. – Я должна сама, понимаешь?
– Понимаю, милая. Понимаю. Иди, раз решила, – охотник внимательно оглядел Жака, застывшего возле Трисс с камнем в опущенных руках. – Он ничего тебе не сделает.
В противовес собственным словам, Холли-Билли скинул со спины ножны, вынул из них мачете и бережно вложил в руки Шахерезады.
– Зачем это? Я ведь не собираюсь его… Я только поговорить, выяснить…
– Но он-то этого не знает? Так что бери для убедительности, милая, только для нее. А я буду рядом.
– Спасибо.
Шахерезада подняла оружие, поразившись его тяжести, и смело шагнула навстречу судьбе. Волны спокойствия омыли душу, уняли тревоги и сомнения. Момент истины настал…
Жак заметил ее приближение не сразу. Первой это сделала Трисс. Выкатив из орбит глаза, она яростно замахала мужчине на идущую к ним девушку.
– Отстань от меня, разбирайся с кем-нибудь еще. Вон, сюда идет!
Жак сперва не поверил, но прислушавшись, все же устремил взор на Шахерезаду. Уж кого-кого, а ее он увидеть не ожидал. Жак не сомневался, что жена давно погибла, если не от рук той головотяпистой троицы, что встретилась ему во время неудачной охоты на дроидов Сайскинга, то уж от чьих-то еще – точно!