а она из последних сил выбьется, а не выдаст.
— Это лучше. Сейчас все проверим.
Тележка тронулась с места и через несколько мгновений скрылась в вихре дорожной пыли.
Когда директор снова подъехал к воротам, Юра облегченно вздохнул. По выражению лица Ивана Васильевича он понял, что тот доволен Ласточкой.
— Не плохо идет, — сказал он Юре. — Лошадь в нормальном состоянии, к состязаниям можно допустить. Вижу — поработал ты много, теперь готовься к отъезду в Чкалов. Мама дома?
— Нет, на работе.
— Жаль, — сказал Иван Васильевич. — Тогда вечерком я заеду к вам на своем Алмазе, нужно поговорить перед отъездом. Денька через два-три тронемся. Вашу Ласточку представим на состязания мы, но опишем всю ее историю. Хозяева из «Новой жизни» не возражают?
— Нет, они согласны.
Вечером директор снова побывал у Юры, поговорил с его матерью, и вопрос о поездке мальчика в город был решен.
И вот Юра в Чкалове.
Хотя до этого он прочитал немало книг, но полного представления о городе не имел, так как дальше районного центра не бывал нигде. Ему очень хотелось побродить по улицам большого города, осмотреть все, но в первые дни было много работы в конюшнях, да и не решался он ходить по городу один.
С первого дня Юра заметил на ипподроме невысокого коренастого мальчика в цветной тюбетейке. Он почти не выходил из конюшни. Во время тренировок просил лошадь то у одного жокея, то у другого — «прокатиться». Ему давали. Он лихо садился в седло и во весь опор мчался по ровной дорожке. Юре он сразу понравился своей лихостью и удалью.
Познакомившись, мальчики быстро подружились. Толя (так звали нового приятеля Юры) оказался сыном служащего ипподрома. Он очень любил лошадей и готов был без конца говорить об их достоинствах и недостатках. Узнав историю Ласточки, он засыпал Юру вопросами.
Кроме темы о лошадях, у мальчиков было еще много общего для разговоров. Толя тоже окончил шестой класс и также был звеновожатым.
Однажды днем, когда у Юры было свободное время, его разыскал Толя.
— Юра, я за тобой. Пошли.
— Куда?
— Я вызвал на собрание наше звено. Ты расскажешь о Ласточке.
— О Ласточке? А зачем? — удивился Юра.
— Как — зачем? Это же очень интересно, особенно нашим, городским ребятам. Идем.
Юра пошел.
Звено собралось под тенистым деревом в детском парке. Рассказ Юры прослушали с большим интересом.
— А ты не сдрейфишь на бегах? — спросил высокий мальчик, с очками на носу. Все его звали Бобкой.
— Почему это — сдрейфлю? — обиделся Юра. — Я уже привык.
— А я лошадей боюсь, — откровенно заявил Бобка.
На мотоцикле — люблю, а на коня — убей, не сяду. С машиной что угодно можно делать, а лошадь, извините, может и не послушать. Потом — они брыкаются. Или вдруг испугается. Да, вот именно, испугается. Разнести может.
— Так это и мотоцикл может разнести, если сам сплошаешь. От тебя все зависит. А насчет лошадей — ты брось, Бобка. — Знаешь, какие они умные, все понимают, каждое слово, — горячился Толя.
— Разговор оживился. Новые друзья Юры оказались общительными ребятами, и он освоился настолько, что ему показалось, будто знает каждого из них не один уже год.
— Мы будем приходить к тебе на тренировки, — вдруг заявил Бобка. — Ладно?
— На тренировки посторонние не допускаются, — сказал Толя.
— Почему? — заволновался Бобка.
— Такой порядок, — пояснил Юра.
— Ну днем будем приходить. Ведь у тебя в городе ни родных, ни знакомых нет. Правда? — спросил Бобка.
Юра кивнул головой.
— Вот видите?! А человеку очень трудно без друзей, одному. Давайте, ребята, дружить с Юрой!
И Бобка первым протянул Юре руку.
— А я, знаете, что придумал? — сказал Толя. — Давайте шефствовать над Ласточкой. Всем звеном.
Так и решили.
Из детского парка ребята повели Юру осматривать город. Они обошли вокруг большого и красивого Дома советов, прошлись по гладкому асфальту Советской улицы, побывали в садике, где у бассейна сидят шесть гигантских лягушек и у каждой изо рта льется в бассейн струя воды.
Юру все занимало, все интересовало. Он готов был ходить хоть весь день, но мысли о Ласточке заставили возвратиться на ипподром.
Там его ждала новая радость — сразу два письма, одно от мамы, другое из школы. Мать писала, что соскучилась, просила его беречь себя. Школьное письмо подписали директор школы Николай Петрович, старшая пионервожатая, несколько учителей и много — целый лист — подписей ребят. Товарищи писали Юре:
«Крепись, мы надеемся, что не подведешь школу. Мы будем слушать радио и следить за газетами — там, наверное, будет сообщение о бегах».
Живя на ипподроме, постоянно общаясь с тренерами и наездниками, Юра скоро убедился, что все они болеют за своих лошадей и ничего больше так не желают, как победы. Да не просто победы, а первенства. Ведь каждый из них послан сюда отстаивать честь своего колхоза, конезавода. Юра почувствовал, какая большая ответственность лежит на нем за Ласточку.
Все ждали первого дня бегов. Наконец, этот день настал.
Хотя начало было назначено на два часа дня, наездники на ипподроме поднялись едва наступил рассвет. Делать собственно было нечего. Лошади спокойно стояли в своих станках, седла и тележки с упряжью подготовлены еще накануне. Но наездники и жокеи сновали с озабоченными лицами, стараясь найти для себя какое-нибудь дело. В задумчивости они останавливались по-двое, по-трое и молча расходились, не найдя темы для разговора.
Юра волновался. И чем дальше шло время, тем волнение его становилось сильнее.
В двенадцать часов на ипподром стала стекаться публика. А к часу все места были заняты, продажа билетов прекращена.
Юра никогда еще не видел столько людей.
«Ведь все они будут смотреть на нас с Ласточкой, — думал он. — Только бы не опозориться, не подвести. Теперь, наверно, пришли уже и Толя, и Бобка. А дома, видимо, знают, что сегодня бега, и волнуются за меня».
От конюшни было хорошо видно, как на ипподромную вышку поднялся судья и сел за столик, покрытый красной скатертью. Раздался звук колокола. Из станков вывели четырех скакунов. Легко вскочили в седла жокеи, и лошади, горячась и закусывая удила, пошли на беговую дорожку. Это была первая скачка. За нею заезд четырех рысаков и среди них — Ласточка.
Пока шла скачка, Юра запряг Ласточку, еще раз внимательно осмотрел сбрую, потер щёткой шею и спину лошади. Ласточка была спокойна. Она улучила минутку и положила голову Юре на плечо. Юра зашептал ей в ухо:
— Ласточка! Ласточка! Давай постараемся сегодня.
— Юра, — крикнул Мельков, наездник одного конезавода, — чего уговариваешь свою вороную? Напрасно. Моя Англичанка обойдет ее. Ручаюсь.
Юра ничего не ответил, только посмотрел на красивую серую Англичанку. Она была впряжена в новую голубую тележку, сбруя на ней сияла под солнцем.
Юра окинул взглядом всю четверку, и ему стало обидно за Ласточку — самая бедная сбруя и тележка были у ней.
Скачки окончились.
— Наездники, по местам!
Юра сел в тележку, намотал на руки вожжи. Звук колокола. Ласточка засеменила легкой рысью.
Вся четверка промчалась мимо трибун, и Юра услышал чей-то голос:
— Юра, не робей! Крепись!
Он понял, что это подбадривали его новые городские друзья.
Впереди бежала красивая Англичанка, за нею Ласточка, дальше остальные. Сделав полукруг и стараясь выстроиться в один ряд, вся четверка направилась к столбу, где стоял человек с поднятым вверх красным флагом. Здесь был старт.
Вот и столб. Сигнал флагом, — и лошади помчались. К Юре вдруг пришло спокойствие, и он твердо повел Ласточку. Он никого и ничего не видел, кроме трех лошадей, бежавших рядом.
Сначала казалось, что вся четверка так и будет идти в один ряд и ни одна из лошадей не вырвется вперед. Но вот начал немного отставать крайний вороной, Англичанка подалась вперед.
Юра знал, что Ласточка еще не дошла до предела своей скорости и ждет сигнала. К концу круга он чуть натянул вожжи, — сразу же Ласточка усилила бег и выровнялась с Англичанкой. Но та снова рванулась вперед. Юра, чуть оглянувшись, увидел, что остальные лошади отстали. Ему вдруг стало совершенно ясно: первое место займут или Ласточка, или красивая Англичанка.
Осталась четверть круга. В руках Мелькова Юра увидел прутик. Заметив, как этот прутик хлестнул Англичанку по спине, Юра вскрикнул:
— Ласточка, эп!
Вот уже близятся трибуны, виден финиш.
— Ласточка, эп!
В ушах Юры свист, слышны одобрительные крики зрителей.
Англичанка, оставаясь позади, запрыгала, переходя в галоп. А Ласточка, красиво изогнув шею, все быстрее и быстрее мчалась вперед, уходя от Англичанки.
Конец. Финиш!
Словно вихрь, промчалась Ласточка мимо трибун, сопровождаемая криками и аплодисментами. Юра повернул к конюшням.
А к нему, прямо через беговое поле ипподрома, бежали шестеро ребят с красными галстуками на груди. Впереди были Толя и Бобка. Они во весь голос что-то кричали и размахивали букетами цветов.
На другой день, когда закончился тренировочный пробег и Юра, убрав в конюшне, пустил Ласточку к корму, к нему подошел Толя.
— Ты знаешь, Юра, — захлебываясь, зачастил он, — весь город говорит о Ласточке, и по радио сегодня передавали утром. Все, все о ней рассказывали. И как вы ухаживали и о вчерашних бегах. В общем все. Да, — спохватился он, — идем скорее, ребята у ворот ждут. К конюшне их не пускают. Мы одну штуку придумали. Бобка придумал.
У ворот выстроилось в полном составе толино звено. Едва Толя и Юра подошли ближе, как на Юру налетел Бобка. Он тискал его, крепко жал руку, тряс ее и приговаривал:
— Здорово! Замечательно здорово! Впервые за всю мою жизнь сегодня ночью мне лошади приснились: бегут, скачут, и в общем ничего не поймешь. У Ласточки будто выросли крылья, и она летает. А эта противная серая Англичанка будто стала старухой как баба-яга. В общем я всю ночь Ласточку защищал. Тебе говорил Толя, зачем мы пришли? Нет? Ну и хорошо. Вот слушай. Мы ведь шефствуем над Ласточкой? Шефствуем. Значит, ей нужно чем-то помогать, не просто же на словах шефствовать?