Можно многое сказать о щенке, судя по характеру матери-суки. Вот, например, Плезанс пришлось полностью изменить свое мнение о дочери Долли Белфилд. Мадди оказалась доброй, умной, любящей животных, достойной своих родителей девочкой. Глория же была непредсказуема.
Плам вздохнула. Зачем судить Глорию по поведению матери, ведь девочка ни в чем не виновата!
Мадди была вынуждена взять на себя ответственность за Глорию в ту минуту, когда на нее свалилось достаточно собственных бед. Теперь Глория была ее единственной подругой, и это неудивительно – девочки нуждаются в тех, кому можно поведать свои тайны.
Плам вспомнила о своей школьной подруге, Тотти Федерстон, которая вышла замуж за владельца большого поместья где-то под Йорком. Они обещали писать друг другу, но уже давно не делали этого. Иногда Плам чувствовала себя одинокой. Вера Марри, жена викария, была ее ближайшей приятельницей, но Плам никогда не рассказывала ей о семейных делах.
В Бруклине правила Плезанс, державшая в тугой узде все финансы и стремившаяся продемонстрировать, что Белфилды живут очень стесненно. Плам платила за обучение Мадди из собственных средств.
Жаль, что она не может больше помогать Глории. Но было бы несправедливо выделять ее из остальных детей.
Что-то в жадном блеске зеленых глаз Глории, в том, как она впитывала информацию, отчаянно пытаясь вписаться в общество людей, стоявших выше ее на общественной лестнице, в ее стремлении вечно выставить себя напоказ в любой компании, тревожило Плам. Девочки вместе ходили гулять на холмы, вместе вступили в местную группу герл-скаутов, но Плам чувствовала, что очень скоро их пути разойдутся.
Плам тряхнула головой, чтобы избавиться от назойливых мыслей, и взглянула на часы. Боже, как быстро пролетел последний час!
Но тут она вспомнила о собрании Комитета фонда помощи фронту, многочисленных делах и шторах затемнения, которые нужно повесить сушиться.
Они протянули веревку от Древа Победы до сарая, чтобы шторы повисели на ветерке, но тут до нее донеслось клацанье старого дверного звонка на Хай-стрит. Кто это? Или у нее и без этого мало дел?
–Пойдите откройте, Грейс. И скажите, что я занята!– крикнула Плам из сада. Руки обветрились на холодном воздухе. Март, а кажется, что ноябрь…
–Пришли мистер Феррис, квартирмейстер и какая-то женщина, мэм,– пропыхтела Грейс, тяжело поднимаясь по ступенькам.– Я провела их в гостиную, но у меня не было времени убрать в столовой.
–Предложите им эрзац-кофе. У нас много молока. Я не могу тратить на них чай. Пайка едва хватит до конца недели. Но сахара у нас достаточно.
Неужели именно сегодня пришли с проверкой? Нет, видно, сегодня такое утро, когда все ее планы точно пойдут насмарку.
Мистер Феррис, нагнув голову, прошел в низкую дверь и протянул руку. Рядом стояла женщина лет тридцати пяти в необыкновенной, косо сидевшей на голове шляпке, из которой во все стороны высовывались перья, как на головном уборе индейца. Волосы завиты в тугие локоны, лицо нарумянено и напудрено, рот обведен ярко-красной помадой и похож на свежую рану. Женщина улыбнулась, прищурив глаза. От нее несло отвратительно приторными духами.
–Это миссис Делгадо из Лидса. Ей хотелось бы поговорить с вами о каких-то родственниках.
–Я очень занята… и не уверена, что могу помочь,– ответила Плам, не понимая, почему женщина кружит над ней, как ястреб в полете.
–Речь идет о Конли… она якобы знает их,– пояснил мистер Феррис, подтолкнув женщину вперед.– Но мне придется вас покинуть. Боюсь, возникла некоторая проблема в Скалли-Холл.
Он имел в виду другой хостел, на противоположном берегу реки, где буйствовала целая банда негодников из Ливерпуля.
–Оставляю вас на миссис Белфилд. Извините, много дел!
С этими словами он ушел, а Грейс принесла кофейник.
–Садитесь, пожалуйста,– предложила Плам, настороженно оглядывая женщину.
Незнакомка с гримасой пригубила кофе и отставила чашку, потом открыла пачку «Кэмел» и закурила, не спросив разрешения и не предложив сигарету Плам.
–Я пью только настоящий кофе. Мой муж американец. Мы получаем пайки: настоящий кофе, шоколад, сладости… он интендант.
Она широко улыбнулась, блестя глазами, в которых, как и в северном акценте, было что-то знакомое.
–Вам повезло. Мы много лет не пили настоящий молотый кофе. Итак, чем могу помочь?
–Дело в этой парочке, Глории и малыше Сиде. Мы много лет их искали. Моя сестра была не в себе. Малыши случайно попали в тот поезд. Она обратилась в полицию, и там долго искали детей. Бедняга Мардж не знала, что делать. Я Мэгги. Ее сестра-близнец. Мардж потеряла мужа. Утонул. Кроме того, она не могла платить за квартиру, вот у нее и помутилось в голове. Решила идти в армию и выполнить свой долг.
–Значит, она воюет?– уточнила Плам.
–Понятия не имею. Сбежала с каким-то типом. Но перед этим призналась в том, что сделала с малышами. Пришлось потрудиться, чтобы их найти. Мы давали объявления о пропаже детей. Сначала думали, что они попали на север. Эвакуировались с местной школой. Но все было впустую, пока не обнаружили их карточки и справились у квартирмейстеров. Я опросила не меньше сотни.
–Как вы добры!
Плам старалась сдерживать ироническую улыбку, слушая эти сказки.
–Но прошло почти четыре года. Почему же вы так долго не приезжали?
Женщина не подняла глаз, но нервно затянулась.
–Знаете, как это бывает: идет война, куча всяких помех. Теперь я устроилась и уеду в Штаты, когда закончится война. У меня свой малыш, Майки-младший. Думаю, будет правильно, если Глория и Сидни станут жить с родственниками.
–Насколько я поняла, вы хотите забрать их,– уточнила Плам, не веря собственным ушам.
–О, да. Мардж бы этого хотела. Она чувствует себя ужасно после того, что сделала.
–Еще бы! Особенно когда прошло почти четыре года с тех пор, как она бросила детей на чужую девочку. Теперь только от департамента социального обеспечения зависит решение вопроса: стоит ли возвращать детей такой матери. Они ходят в здешнюю школу.
–Глории скоро будет четырнадцать.
–Совершенно верно,– улыбнулась Плам. Теперь они вплотную приблизились к цели визита.– Все это немного неожиданно. Полагаю, у вас есть их документы?
–Конечно.
Женщина дрожащими руками порылась в сумочке и вынула два свидетельства о рождении, явно оригиналы и явно подлинники.
Плам внимательно их изучила, ничуть не одураченная этим появлением ангела-спасителя. Ничуть не одураченная…
Глория никогда не упоминала тетушек и дядюшек и, уж конечно, не говорила о сестре-близнеце своей матери. И вообще молчала о своей жизни где-то неподалеку от Манчестера. Когда они приехали сюда, Сиду не было и пяти. Узнает ли он родственников?
–Думаю, вам лучше прийти позже, после занятий в школе. Мне нужно подготовить детей к такой новости. Повторюсь: все это несколько неожиданно,– посетовала Плам. Но женщина покачала головой.
–С места не тронусь, пока их не увижу. Я живу в Лидсе. Дорога стоит недешево,– заныла она. Но в ее нефритовых глазах вспыхнул гнев.
–А я не собираюсь отдавать двоих детей незнакомой женщине, пока не удостоверюсь, что вы та, за кого себя выдаете. Они могут даже не узнать вас.
Плам встала и направилась к двери.
–Дети всегда узнают своих.
Миссис Делгадо остановилась и тряхнула головой. Перья на шляпе задрожали.
–За кого вы меня принимаете? Я что, хочу этих детей своровать? Я пришла сюда по доброте душевной, чтобы спасти их. Да и вам будет легче. Мне кажется, что здесь и так полно народа.
Она бросила сигарету в камин, показав стройную ножку в нейлоновом чулке и двухцветные туфли на танкетке.
–Так вот, кем вы себя считаете? Ангелом милосердия?– обозлилась Плам. И сколько еще она собирается втирать ей очки?
–Я имею право!
–Какое именно? Мать бросает детей в поезде. Неизвестно по каким мотивам, даже не попрощавшись? Не пытаясь узнать, что с ними стало?
–Я говорила…
–Да, вы говорили, Марджери Конли, и у нас хранится письмо, чтобы это доказать. Тетя Мэгги! Черта с два! Вы ложью и обманом пробрались сюда и продолжаете врать! Хотите, чтобы мы без соответствующих проверок отдали вам детей? Я не вчера родилась! И сразу поняла, кто вы, едва увидев ваши зеленые глаза! Совсем как у Глории. Я не могу доверять женщине, от которой не услышала ни слова правды.
Резко, конечно, но поделом ей!
Мардж Конли мгновенно разразилась рыданиями:
–Знаю. Знаю! Я поступила ужасно, но должна была все исправить. Я сделала это под влиянием минуты. Это было ужасно, и с тех пор я и ночи не спала спокойно, но теперь все изменилось. Теперь у меня маленький Майки и мой сержант Делгадо. Он все знает и простил меня. И понимает, что я не могу уплыть в Америку без детей, а на то, чтобы найти их, потребовалась целая вечность! Я боялась, что меня посадят в тюрьму, и что хорошего из этого бы вышло?– умоляюще бормотала она. Мардж была все еще молода и довольно смазлива, хотя и чересчур броско одета. Но сейчас ее трясло, и трудно было не испытывать к ней некоторого сочувствия.
–Дети находятся под опекой окружного суда. Вы знаете, что брошенные дети не могут быть никому отданы без соответствующего распоряжения. Суд оплачивал их содержание без всякого участия в расходах со стороны вас и вашей семьи.
Плам видела, что имеет дело с довольно незатейливой женщиной, которая действует под влиянием порыва, как загнанное животное.
–Понимаю, но честное слово, я заглажу свою вину перед ними. Если бы я только могла их увидеть и все объяснить…
–В свое время, миссис Делгадо. Их нужно подготовить. Они еще слишком малы.
–Но когда это будет?– спросила посетительница, собирая сумку, перчатки и серебряный портсигар.– Полагаю, мне пора. Пора кормить малыша. Скажете детям, что у них появился маленький братик? За ним присматривает наша соседка.
–Оставьте свой адрес. Вы вполне можете приехать сюда в воскресенье. Выпить с детьми чая, прогуляться, объяснить, что произошло. И у меня будет пара дней, чтобы разобраться с бумагами. Де