–Надеюсь, девочка не натворит из-за него глупостей?– фыркнула Плезанс после такого концерта.
–Конечно, нет. Они еще дети,– отрезала Плам. Она не хотела думать о Мадди как о взрослой еще и потому, что у девочки – трудный возраст. Бедняжка и без того переживает из-за своей фигуры и роста. Зато косички исчезли, и она с радостью схватилась за предложенную помаду. Семнадцать – самый забавный возраст: уже не девочка, но еще и не женщина.
Сама Плам в семнадцать лет вращалась в кругу девушек своего круга, посещала балы и коктейли. Там и встретила Джерри, когда сама была почти ребенком. Слава богу, война положила конец этой бессмыслице. Девушек больше не выставляли на торги, как красивые безделушки. Трудовой фронт приравнял их к мужчинам. Теперь они сами могут строить будущее, выбирать дорогу: сидеть дома или работать, а кто-то, возможно, выберет и то и другое. Мадди права, настаивая на получении профессии. Когда мужчины вернутся домой, им придется конкурировать с женщинами на совершенно другом рынке рабочей силы.
Плам оперлась на косяк и закурила, облегченно вздохнув, когда лошадь со всадницей беззаботно проскакали про аллее.
–Где ты была, дорогая? Я волновалась.
–Ездила попрощаться с Дитером. Он завтра уезжает.
–Знаю. Ты была ему хорошим другом.
Плам улыбнулась, чувствуя, что здесь было нечто большее, но ничего не сказала.
–Пойду распрягу Монти.
–Какао?
–Отлично… мы могли бы поболтать?
–Конечно. Ты знаешь, что можешь в любое время поговорить со мной о чем угодно,– заверила Плам, неожиданно чувствуя прилив жара. Неужели речь пойдет о тычинках и пестиках? О господи! Что затеяла Мадди?
Плам доверяла преподавательнице биологии, которая давно прояснила щекотливую тему в разделе о спаривании кроликов. К тому же Мадди – деревенская девушка, видела, как жеребятся лошади, как бараны покрывают овец. О черт!
Хотела бы Плам узнать хоть немного больше о брачной ночи! Брат только успел посоветовать ей лежать тихо и не шевелиться.
–Не двигайся, пока все не кончится. Будет не слишком больно, ведь ты много ездишь на лошадях! Все будет хорошо.
Но Джерри всегда любил мчаться галопом, очертя голову. И обошелся с ней довольно грубо, не отпуская, пока не удовлетворился. Так что удовольствия она получила, прямо говоря, не слишком много. Но как она могла омрачить невинность Мадди такими подробностями?
Жар бросился в лицо, в голову, охватил все тело, как в те моменты, когда она лежала, пытаясь заснуть… Неужели признак наступления климакса? Тогда ее надежды зачать ребенка станут неосуществимыми?
Джерри скоро вернется, а она даже не могла определиться в своих чувствах по этому поводу.
Если бы у них был сын! А пока наследницей считается Мадди. Все так запуталось!
Но тут до нее донесся запах подгоревшего молока, уже шипевшего на плите.
«Дьявол! Я даже не могу спать, пока не выпью чашку какао!»
Ее официальная работа в хостеле закончилась, но она по-прежнему трудилась там, расчищая накопившиеся за годы дебри хозяйственных забот. Что сделают с самим зданием?
Теперь она была вынуждена слушать постоянные охи и стоны свекрови. Нужно найти себе занятие, иначе она сойдет с ума! В конце концов найдет какую-нибудь волонтерскую работу. Что будет, когда уедет Мадди?!
Мадди и Плам сидели на кухне, как почти всегда по вечерам. Плам было легче принести чашки и кофейник в гостиную.
–Ну, вот. Правда, молоко сбежало,– извинилась она.
–Ничего,– улыбнулась Мадди.– Как, по-твоему, я могла бы поехать в Германию?
–Повидаться с Дитером?
Плам тоже улыбнулась. Значит, она была права. Все дело в Дитере.
–Я все гадала, действительно ли вы друг другу нравитесь.
Мадди залилась краской.
–Мы собираемся писать друг другу. Будем переписываться, как с Грегом. Ой, а я ведь сто лет ему не писала. Не то что Глория. Но можно мне поехать, навестить Дитера?
–А он просил тебя об этом?– уже не скрывала интереса Плам.
–Ну, как тебе сказать. Трудно получить разрешение. А его семья стала совсем бедной.
–Вряд ли тебя сейчас пустят в Германию. И к чему так торопиться? Ты что, влюбилась?
–Немного. И он тоже. Он мой первый настоящий бойфренд, и, знаешь, он такой умный! Совсем не похож на здешних парней.
Мадди покраснела еще гуще.
–Все потому, что он иностранец, чужой, из вражеской страны… как арабский шейх,– засмеялась Плам.
–Но в сравнении с ним другие парни кажутся глупыми.
Мадди так серьезно защищала любимого, что Плам была тронута.
–Я всегда думала, что твой лучший друг – Грегори,– заметила она.
–Да, но мы так давно его не видели. Он не потрудился нас навестить, и его письма такие… взрослые, что ли, все насчет того, как сколотить состояние на кирпиче и известке или что-то в этом роде. Он считает нас детьми.
–Тебе почти семнадцать… полагаю, теперь все изменится.
–Семнадцать – вполне подходящий возраст, чтобы умереть за свою страну, и я достаточно взрослая, чтобы…
Она осеклась, пытаясь найти подходящее слово.
Плам мгновенно насторожилась.
–Взрослая? Для чего? Надеюсь, ты не сделала ничего такого, чего делать не следовало?
–О чем ты?– вновь ощетинилась Мадди.– Какое облегчение! Мало ли что бывает, когда любовь вскружит голову!
Плам улыбнулась, пытаясь перейти на беспечный тон. Но ее сердце бешено колотилось.
«Полегче… не дави….» – говорила она себе.
–Это как с Билли Форситом, которому пришлось жениться на Юнис Биллингтон?
–Откуда ты об этом знаешь?
–Необязательно быть математиком, достаточно просто уметь считать. Маленького Сэма крестили всего через шесть месяцев после того, как они пошли к алтарю. Но что плохого в том, чтобы заниматься любовью?
Она посмотрела прямо в глаза Плам.
Левый глаз девушки по-прежнему немного косил, но теперь это было едва заметно. Плам изо всех сил старалась не покраснеть.
–Конечно, в этом нет ничего плохого. Но сначала надо пожениться.
–Вот и Дитер так говорит,– кивнула Мадди.
«Ох! Вот это действительно облегчение!»
–Похоже, этот Дитер – благоразумный парень, с трезвой головой на плечах. Хорошо, что ты с ним будешь переписываться, возможно, снова брать уроки немецкого, чтобы совершенствовать грамматику и правописание. Секретарь с немецким легче сможет найти работу…
–За границей! Гениально, тетечка Плам! Я могла бы работать в Германии, пока он будет там учиться. Можно записаться на вечерние курсы.
–Я не совсем это имела в виду. Требуется время, чтобы понять: увлечение ли это или настоящее чувство,– пояснила Плам, надеясь, что Мадди ее поймет. Первая любовь редко бывает долгой, особенно если влюбленных разделяет Ла-Манш.
–О, это, должно быть, настоящее. Любовь приходит лишь однажды,– вздохнула Мадди.
–Ты начиталась любовных романов.
–Только «Ромео и Джульетту» и сонеты…
–И видишь, чем это закончилось. Первая любовь – нечто особенное, страсть тебя захлестывает. И думаешь, что все это никогда не кончится, но на самом деле это что-то вроде практики, чтобы подготовить тебя к настоящему чувству,– терпеливо объясняла Плам, вспоминая, как сама по уши влюбилась в сына садовника.
Они едва успели, краснея, обменяться робкими взглядами, прежде чем отец увез его работать на ферме.
–Это все равно что фейерверк, вспышка пламени, а потом – ничего.
–Зато так великолепно! Дитер – добрый и умный.
«Надеюсь, он еще и джентльмен,– подумала Плам при виде светящегося лица Мадди.– Чем они там занимались?»
Из уст Мадди их история казалась достаточно невинной: всего лишь украденные в парке поцелуи. Как мило!
Она никогда не испытывала к Джеральду ничего подобного. Просто кружилась в водовороте танцев и вечеринок, примерок и приглашений. Он и не ухаживал за ней толком. А если бы ухаживал, она скоро поняла бы, что за этими облегающими тартановыми брюками и мундиром Гринховардского полка кроется холодный и расчетливый прохвост, который без зазрения совести развлекается с другими женщинами, стоит ему заскучать.
Сейчас, сидя напротив влюбленной, с сиявшими глазами племянницы, Плам почувствовала, как где-то в ее животе повернулся зеленый кинжал зависти. Мадди молода. У нее вся жизнь впереди. Жаль, что Плам не может начать свою сначала. Тогда она не сидела бы здесь. Это точно.
Глава 13
Первые несколько недель после отъезда Дитера Мадди была слишком занята, готовясь к занятиям в колледже, чтобы думать о том, как и когда они встретятся снова. Проверка зрения, визиты к стоматологу, к портнихе, отправка вещей в Уэст-парк, на новую квартиру. На прощание люди дарили ей от всей души подарки, а она в знак благодарности приглашала их на чай. Плам и бабушка подарили ей чудесный письменный прибор, Грейс Баттерсби – вышитые ею платочки, Вера Марри – гобеленовый футляр для карандашей. Она же рассказала, что они получили короткую благодарственную записку от Дитера с адресом его дома под Дрезденом.
Глория принесла компактную пудру с пуховкой, от себя и девочек, новых жиличек хостела, ставшего теперь домом с меблированными комнатами, которые сдавались за небольшую плату.
Мадди собрала девушек на чай, чтобы показать новый твидовый костюм в лилово-вересковых тонах, сшитый известным в Скарпертоне портным. Бабушка принесла нить жемчуга, чтобы дополнить этим изящным украшением сиреневый вязаный джемпер.
–Глаз с жемчуга не спускай!– приказала она.– Это наследство твоей дочери! Фамильные драгоценности.
–Вовсе нет,– прошептала Плам.– Свадебный подарок. Старуха любит сочинять, что Белфилды – это традиции и фамильные ценности.
–Когда я откину копыта, получишь все мои драгоценности, и они будет передаваться из поколения в поколение.
Последнее время Плам и бабушка постоянно цеплялись друг к другу. А все из-за дяди Джеральда, который по какой-то причине так и не вернулся домой.
Мадди не нужно было никаких жемчугов. Все, что она хотела,– не уезжать отсюда в чужой дом в чужом городе. Хотя Лидс был всего в пятидесяти милях, ей казалось, что предстоит путешествие на другую планету.