одноногим? Или это все-таки иносказание, так же как, очевидно, иносказанием является и «сердцем жили единым»? Позволит ли эксгумация определить, что у Мария была одна нога? Хромой ямб, выбранный не из бунта против общепринятых размеров, а в качестве просодии собственного телесного облика. Эта гипотеза запустила ее мысли по новому кругу и постепенно привела к тем самым телесным останкам. Можно ей присутствовать при вскрытии захоронения?
— Я же прошу не утаивать эту находку от Эда, просто повременить с оглашением, — умоляла она. — Ты же знаешь, что так правильно, хотя и не вполне корректно, — объясняла она. — Ну пожалуйста, я тебя умоляю, дай мне посмотреть первой.
Эд вернется только в середине апреля, через три с лишним недели. Время вальяжно раскинулось сразу во всех направлениях.
И вот Лукреция вышла из душа, босая, в ярко-желтой флиске, с двумя банками пива. Тесса с благодарностью приняла одну из них.
Лукреция отодвинула от обеденного стола еще один стул, поставила его лицом к Тессе.
— Ну? — сказала Тесса.
— Покажешь мне письмо? — спросила Лукреция.
Просьба совершенно законная, но Тессу она почему-то задела. Лукреция нуждалась в доказательстве правдивости ее слов, как будто Тесса могла все это просто выдумать. Или, скорее, просто верила в то, что Крис-то все написал как положено, а вот сама Тесса ученый так себе. Просто очень уж много о себе мнит…
— Разумеется, — ответила Тесса. — Ты хочешь убедиться, что у меня крыша не поехала.
— Типа того, — подтвердила Лукреция.
— Главная хрень заключается в том, — продолжила Тесса, которой от откровенности Лукреции неожиданно полегчало, — что слова как бы вгрызаются тебе в голову, и ты сама начинаешь в себе сомневаться. — Она вытащила из кармана телефон. — Я сперва подумала, что это я сошла с ума. Нет, он мне во всем признался и даже показал настоящее письмо, которое написал первым. — Тесса разблокировала телефон и стала искать нужный мейл по словам «в будущем» и «Эклс». Открыла письмо, протянула Лукреции:
— Раздевать и обыскивать будешь?
— Нет, мне и этого хватит, — ответила Лукреция. Нажала на экран, открыла изображение. Приподняла брови: — Ну и ну. «Она хорошо проявила себя».
— Ой, не надо, — остановила ее Тесса. — Я уже читала.
Лукреция, извиняясь, махнула рукой. Вернула Тессе телефон. — Прости, — сказала она. — Но мне нужно было видеть своими глазами.
— Понимаю, — ответила Тесса.
«Доверяй, но проверяй» — слова Криса.
— И главная пакость состоит в том, что человек, который это написал, потом предложил тебе работу.
— Это тут не единственная пакость, — заметила Тесса.
— Сочувствую, — сказала Лукреция.
— В общем, у Альберто такие кисты прямо над задницей, и врач сказал, что, если оставить волосы, будут появляться новые. А самому ему, понятное дело, не достать. Ну я его и брею раз в неделю.
— Гадость какая, — ответила Тесса.
Они сидели в темноте на балконе, закинув ноги на чугунную решетку. Как следует выпив, они выбрались на воздух — ночь стояла необычайно теплая. Лукреция хлебала красное вино прямо из бутылки.
— Скорее близость, — поправила Лукреция. — Мне очень нравится. — Она от души затянулась сигаретой.
— Ты раз в неделю бреешь задницу своему бойфренду?
— Раз в неделю.
— Ну, я своему разве что прыщ на спине выдавливала, — призналась Тесса. — И больше ни за что.
— Это не прыщи, — сказала Лукреция. — Кисты размером с каштан, совершенно черные, пахнут яйцами. И очень болезненные, так что это не шуточки. Когда первая появилась, Альберто рыдал как ребенок.
Тесса рассмеялась:
— Не, не врубаюсь.
— А у тебя все тот же бойфренд — Бен, да?
— Уже нет. — Тесса стряхнула пепел с сигареты.
Лукреция взглянула на нее, как будто спрашивая: хочешь об этом поговорить?
Тесса подвигала пальцами, изображая уходящего человека.
Лукреция кивнула и снова устремила взгляд к горизонту.
— Взял и ушел. Не так давно, — сказала Тесса. — Тому две недели.
— Блин. — Лукреция опустила свободную ладонь Тессе на запястье. — Сочувствую.
Нахлынуло искушение рассказать, как Бен бросил ее как раз тогда, когда она узнала про письмо Криса, как покинул ее в самый трудный момент — она не сомневалась, что у Лукреции найдется для Бена сильное словцо. Но тем не менее она знала, что у истории есть и другая сторона, а она и так сегодня злоупотребила расположением Лукреции.
Несколько секунд они разглядывали тьму, сгущавшуюся над двором. Болтовня внизу переросла в тихий гул, потом как туман растворилась в небе.
— Думаешь, Крис в тебя влюблен? — спросила Лукреция.
— Не знаю, — ответила Тесса. — Возможно. Не исключено.
Если тут это слово подходит.
— Больше похоже на страсть.
— Прекрати.
— Да ладно, я шучу. Это ужасно. Ну, Альберто тоже вечно улетает то в Брюссель, то в Лондон, и я понятия не имею, чем он там занимается, очень по нему скучаю, иногда даже хочется, чтобы он меня похитил и забрал туда.
Тессе трудно было от души посочувствовать, но Лукреция захмелела, и относиться к ней по-доброму вдруг стало необычайно легко.
— Ну и вообще-то он далеко не урод, — не унималась Лукреция. — Ему сколько лет?
— Сорок три.
Лукреция кивнула:
— Он, конечно, коротышка, но это его не портит. Жена-то у него была красавица, верно? Я всегда думала, что в нем есть je ne sais quoi. Прости, не то что я его оправдываю, — продолжала она, — но я завела речь о том, что уеду в Иорданию на год и четыре месяца, и Альберто на это: «Ну, если тебе этого хочется». Я, блин, взбесилась. Если мне этого хочется?
Тессе Крис никогда не казался отталкивающим, отталкивала сама мысль об этом — как это будет низменно, как скажется на ее понятиях о собственных достижениях и о том, что ей дорого, — от мысли о возможной близости ее начинало тошнить. Но тогда, в первом семестре, не она ли надела то летнее платье с открытой спиной на одну из консультаций? Не она ли крутилась перед зеркалом, когда знала, что они увидятся? Это совершенно неважно, она все равно его никогда не простит.
— Ну и что ты теперь собираешься делать с Марием? — спросила Лукреция.
— Вопрос стоит иначе: что ты теперь собираешься делать с Марием? — поправила ее Тесса.
Алкоголь спутал ей всю заранее подготовленную аргументацию. Однако откровенность их разговора заставляла думать, что аргументация может и не понадобиться. Возможно, Лукреция уже поняла, что хочет делать дальше, ей всего лишь нужна Тессина помощь.
— Ты сказала, Марий писал хромым ямбом и, возможно, у него было что-то не так с ногой.
— Да, как у Гиппонакта.
— И ты думаешь, что об этом может свидетельствовать слово tripides?
— Думаю, да.
— Ну, после эксгумации мы узнаем, были ли у него какие-то патологии, — посулила Лукреция.
Тесса долго молчала, вслушиваясь, уповая на то, что это «мы» включает в себя и ее.
— А я буду здесь в это время?
«???Ты где???"
«В Италии. Клэр, я нашла могилу Мария».
Хитроумие, с которым Тесса выманила у богатой сестрички денег, чтобы улететь в Рим, показалось Крису откровенно забавным. Он был уверен, что Диана использовала схожие уловки, когда ей в молодости требовались отцовские деньги, а вот во взрослом возрасте у нее уже не было в этом нужды, ей и так выдавали на расходы. Тесса позвонила Клэр — о чем они говорили, он не имел понятия, — а потом Клэр прислала ей эсэмэску, где предлагала поехать к маме во Флориду или наведаться в Нью-Джерси, где жила она сама, деньги в пути. Умница Тесса. Умеет играть на струнах сердца.
Раньше Тесса наверняка пришла бы с такой новостью к Крису. Если она действительно нашла могилу Мария — к чему Крис относился с изрядной долей скепсиса, — он бы запросто выделил денег на командировочные расходы им обоим. Получается, что после истории с рекомендательным письмом она решила окончательно послать его подальше. И все же он не мог не восхищаться тем, как именно она его послала.
Крис встал, размял ноги. Он находился у мамы в палате в хэмпширском хосписе. Приехал минут сорок пять тому назад, но Дороти все еще дремала под действием морфина. Сигнал вайфай в палате был на удивление сильным.
Крис почти неделю сдерживался, чтобы не залезть к Тессе в почту, однако ни на письма, ни на эсэмэски она не отвечала, на звонки в дверь не реагировала, света в ее квартире, когда он проходил мимо, не было, и он не на шутку встревожился. Друзей в Оксфорде у нее кот наплакал, и если с ней — боже сохрани — что-то случится, запросто может пройти несколько дней, прежде чем хоть кто-то хватится. Именно от искреннего потрясения и тревоги он залез к ней в почту. И выяснил, что она в Остии. Остия! Правильно он думал, что она куда-то уехала, опасался, что к матери Бена или по совету сестры обратно в Штаты. Но нет, она не устроила себе отпуск, она продолжила идти по следу. Молодчина. Какое упорство. Железная воля. Полетела она туда к Лукреции Пагани, одной из подчиненных Эда Трелони — Эда, который часто жаловался, какая с этой Остией куча бюрократической возни. На то, чтобы ему одобрили documentazione di scavo, ушло несколько лет.
— Коннор? — позвала мама.
— Да? — откликнулся Крис.
Она всегда звала Коннора, любимого медбрата. Крис поставил ноутбук на небольшую консоль и подошел к кровати.
— Коннор, ты так похож на моего сына.
— Правда? — ответил Крис.
— Да. Он в детстве был таким хитрюгой.
— Ну уж и хитрюгой.
— Я однажды увидела, как он роется в моей сумочке. Уж и не знаю, что он там рассчитывал отыскать. Я ему ничего не сказала, пусть роется. Велика беда, подумала я. Он у меня был сущим Иаковом. Точно надел бы шкуру, чтобы обмануть отца, будь у нас еще и Исав. — Да, и если бы речь шла о праве первородства. — Изворотливый. Никогда ни в чем не сознается, если не прижмешь. — Тут мать подмигнула Крису. Она прекрасно знала, что это он. — Но в жизни хорошо устроился. Умный же. Теперь в Оксфорде преподает.