Марцианский кодекс — манускрипт конца XI века, хранящийся во Флоренции; Неаполитанский — XII века, хранится в Неаполе. Тесса приехала в Оксфорд с представлением, что тексты вроде «Илиады», «Энеиды» и «Метаморфоз» с момента создания и до настоящего времени не менялись никак, будто застыв во времени, — умом-то она понимала, что авторы их родились за тысячу с лишним лет до изобретения печатного станка, но недооценивала, какой урон пожары, мыши и плесень способны нанести рукописям, которых и так-то немного — ну у кого найдется время переписывать «Илиаду» от руки? А кто за водой на колодец ходить будет? У Тессы вон не хватает времени ответить на мейлы сестры, а у нее есть кран на кухне. Так что древнейший сохранившийся манускрипт «Метаморфоз» был создан примерно через тысячу лет после смерти Овидия, в нем есть расхождения с другими рукописями примерно того же периода. Может, существовало два авторских варианта? Или ранние переписчики просто решили приукрасить оригинал собственными виршами? Исследователи предлагали гипотетические генеалогии каждого манускрипта, часто на основании воспроизведенных в нем ошибок: например, в двух разных манускриптах было неверно написано одно и то же греческое имя, что говорило об их общем происхождении. Отсюда и «совпадающие ошибки».
Впрочем, на деле сильнее всего Тессу ошеломило не существование разных вариантов «Метаморфоз», а существование поэтов, причем великих, произведения которых до нас не дошли совсем или дошли фрагментарно. Одним из таких поэтов она считала Мария.
— Верхогляды, — согласилась Тесса.
В обычном случае она бы с пылкостью поддержала любой разговор, касающийся Аполлона и Дафны, но Крис пока не согласился написать ей рекомендательное письмо, и объяснить его небрежение она могла одним лишь внешним воздействием. Крахом семейной жизни. Она за него переживала. Ей почему-то было никак не отвязаться от воспоминания, что отец его покончил с собой.
— Велика ли вероятность, что сразу семь переписчиков, не сговариваясь, напишут вместо «Меланхаетес» «меланхатес» в списке собак Актеона? — продолжал Крис с характерным для него скрупулезным вниманием к мелким деталям. Меланхатесом (с маленькой буквы) он назвал свою собаку — черного лабрадора, намеренно написав имя со строчной даже в официальных собачьих документах, дабы восславить преемственность ошибки. — Я бы сказал, с гулькин нос.
— Крис, — прервала его Тесса. — У тебя все хорошо? — На этот раз она говорила многозначительнее.
Крис недоуменно наморщил лоб и отложил негодную работу на кофейный столик. Их объяло долгое молчание, которое Тесса упорно отказывалась прерывать. Крис, похоже, подумывал завернуть работу. Красный лист скользнул с подоконника на пол. Наконец Крис произнес:
— Это было только вопросом времени.
Когда в ноябре она вернулась к разговору о рекомендательном письме, Крис откликнулся с энтузиазмом, на который она рассчитывала с самого начала.
— Я твой горячий поклонник, — заметил он. — Так что мне трудно будет сохранить объективность.
— Ну и не сохраняй, — ответила она, испытывая облегчение, гадая, чего она там вообще тревожилась.
Взгляд Тессы залип на литере «д» в слове «рекомендательное» — слева она слегка прилипла к литере «н»: Крис терпеть не мог смотреть на «гарамон» в высоком разрешении, уж больно проработанные засечки, сливаются на экране. В электронных письмах он всегда использовал «джорджию». Интересно, подумала Тесса, а как Крис проанализирует это послание, какие откровения в нем обнаружит, ведь эта подделка, в определенном смысле, не так уж существенно отличается от всех этих стихотворных строк, привнесенных в поэму Овидия и прикидывающихся его собственными. Тесса увеличила изображение, распечатала. Одна из литературоведческих максим Криса звучала так: «Важнее всего не сами факты, а их отличительные особенности» — цитата из Эдгара По, и Тессе было отчасти любопытно, какие отличительные особенности он обнаружит в этом тексте. Можно, например, показать ему письмо при следующей встрече, хотя, наверное, не стоит. Пожалуй, утешительнее будет в буквальном смысле спустить его в унитаз или сжечь — заманчивые варианты избавления от гладкого листка бумаги, который она вытащила из лотка принтера и засунула в сумку по соседству с «Метаморфозами» в твердой зеленой обложке, серия «Оксфордская классика».
Тесса с воодушевлением провела последнюю в этом семестре консультацию прямо в саду, почти и не думая про письмо. Арнольд Коуэн и Эд Даффи читали вслух отрывки своих работ про Актеона — охотника, который, в Книге III случайно натыкается на купающуюся богиню Диану, в наказание она превращает его в оленя, которого потом разрывают его же собаки. Арнольд посетовал, что уже много месяцев не видел в кампусе меланхатеса, Тесса изобразила на лице озадаченную печаль, делая вид, что не в курсе: меланхатеса Диана забрала с собой. В конце часовой консультации Тесса попросила сдать задание — перевод на Мария; Эд вытащил несколько измятых страничек, содержащих — это она знала заранее — вымученные буквалистские варианты каждой строки, Арнольд же притих, точно гномик.
— Арнольд? — обратилась к нему Тесса.
— Просто… Ну ведь почти нулевой шанс, что он нам попадется на выпускном экзамене.
— Попросту нулевой, — подтвердил Эд, просто потому что это было правдой.
Тесса рявкнула в нежданном приступе раздражения:
— Получается, единственная причина что-то делать — сдать потом гребаный экзамен?
Арнольд с Эдом тут же встрепенулись.
— Какой тогда смысл делать вид, что вас интересует античная литература?
— Я завтра же вам закину в ящик, — торопливо вставил Арнольд.
— Премного благодарна, — ответила Тесса, осознавая собственную резкость. И все же какая наглость! А то она и сама не знает, что немногочисленные дошедшие до настоящего времени фрагменты работ Мария не вошли в основной научный обиход. Арнольд, похоже, решил себя не утруждать. Оба студента тихонько попрощались и побрели прочь по лужайке; Эд повернулся — ровно настолько, чтобы стало понятно: он что-то сказал, Арнольд в ответ влепил ему подзатыльник.
Тесса прижала кончики пальцев к виску. Арнольд сдался мгновенно. Она прекрасно знала, что вспышки ярости в семействе Темплтон случались и до нее. Она бы, может, предпочла, чтобы Арнольд ответил ей в том же духе. Могучий наплыв ярости прояснил бы ей голову и разогнал остатки похмелья. Острый язычок при правильном применении получше электролита — по крайней мере, не хуже. Ее отец, почтенный врач и ученый, часто шокировал посторонних тем, как говорил со своими дочерями, и Тесса просто не могла отказать себе в хлестком удовольствии от необузданного гнева, которому случалось отдавать приказы ее словам, покорным солдатикам.
Она провела последние занятия в этом семестре. Впереди вальяжно раскинулись полтора месяца каникул, вот только убедить бы себя в том, что ее устраивает полученное предложение: остаться на следующий год преподавать в Вестфалинге, — и что, такое уж это беспросветное будущее? Просто если бы ей предложили что-то получше, чем место внештатного лектора, все выглядело бы иначе. Опять нищенская зарплата и никакой надежности. Да, Крис не допустит ее увольнения, пока в бюджете есть хоть какие-то деньги, да только кто ж может сказать, как дальше будут финансировать классиков? Тесса затем и трудилась в поте лица, чтобы избежать вот этого: ходьбы по канату над пропастью безработицы, участи внештатницы, которая незавидна везде, даже в Оксфорде. Ее бесило, что она понятия не имеет, что там обсуждалось за закрытыми дверями, почему, ознакомившись с ее документами, ни один колледж даже не пригласил ее на собеседование — ни один, кроме университета Кейс-Вестерн-Резерв в промозглом Огайо. Можно, конечно, не заострять на этом внимания, но ее статья о Дафне и Аполлоне будет посодержательнее диссертаций многих ее сверстников. Причем это не ее личное мнение, почерпнутое из вакуума, доказательство — то, как ее доклад приняли в Эдинбурге. Там на нее будто бы надели корону.
Мир мерцал в невыразимой неопределенности, и Тесса вдруг ощутила недоверие к идиллическому покою парка, ласковому свету солнца. В «Метаморфозах» locus amoenus, или «приятное место», никогда не заслуживает доверия, и стоит Овидию начать описывать прелесть какой-нибудь тихой рощицы или гладкую поверхность спокойного пруда, ты сразу понимаешь: сейчас случится что-то нехорошее. Аполлон гонится за Дафной в долине Фессалии, брызги водопада поблескивают в кронах деревьев. По лесистой равнине неспешно течет река и все такое.
С места, где стояли три стула, Тесса ушла заблаговременно, до встречи с Крисом в половине второго оставалось изрядно времени; она совершенно бездумно прошла через арку в главный двор, занятая прежде всего тем, чтобы подавить желание проверить почту на предмет новостей от потенциальных работодателей или какого-нибудь примирительного жеста со стороны Бена. В главном дворе прямо по газонам шлепали первокурсники, направлявшиеся в Холл. Из домика портера застенчиво выпросталась пожилая парочка в мучнистых куртках — туристы. Рядом с ближайшим фасадом высилась, в виде статуи, Агнес Вестфалинг, с ней рядом ее супруг Хью и Карл I, правивший в момент основания колледжа. Благодаря Крису Тесса знала, что на Агнес Вестфалинг штуковина, которая называется фартингейл, а также, судя по всему, траурная вуаль и что Агнес Вестфалинг стала «верной душеприказчицей своего мужа» — занятная формулировка, которая, кстати говоря, содержит в подтексте не только праведность Агнес, но и семейные проблемы самого Криса; именно Агнес и основала Вестфалинг, исполняя последнюю волю мужа, причем для этого ей пришлось преодолеть сопротивление нечистых на руку стряпчих и алчных наследников, пытавшихся сломить ее женскую волю.
Почти все эти курьезные факты Тесса узнала от Криса, и вообще он стал источником почти всех ее познаний о Вестфалинге. А еще в определенном смысле она знала, что может безнаказанно рявкать на студентов, несмотря на свою молодость, принадлежность к женскому полу и низменное американское происхождение, поскольку является безоговорочной фавориткой Криса. Агнес, жившая в жестко патриархальной Англии, смогла добиться очень многого, однако при основании Вестфалинга вынуждена была полностью опираться на непререкаемый документ — завещание мужа. То есть, несмотря на завидную твердость характера, она как бы действовала по мужской доверенности. Тессу несколько смущало, что в качестве внештатницы она останется под крылом у Криса, — это в конечном счете означало своего рода рабство.