– Двадцать лет назад появилась внезапная причина сбежать из Дэвабада в далекое горное имение, где ее окружали бы молчаливые и безоговорочно преданные ей Дэвы? – он вздернул бровь. – И не такие странные дела случались.
Внезапно до Нари дошел смысл их диалога. Огонек наивной, глупой надежды загорелся в ее душе, и она ничего не могла с этим поделать.
– Значит, мой отец… еще жив? Он живет в Дэвабаде? – Она не смогла скрыть надрыва в голосе.
– Манижа отказывалась выходить замуж, – сказал Гасан откровенно. – У нее не было… привязанностей. Во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно.
Его резкий ответ пресекал все дальнейшие вопросы на эту тему. Нари нахмурилась, пытаясь сопоставить все факты.
– Как-то не сходится. Ифриты знали про меня. Если она бежала, когда еще никто не знал о ее положении, и она была убита в дороге, то…
Меня не было бы в живых. Эти слова остались недосказанными, но Гасан и сам был озадачен тем же.
– Я не знаю, – сдался он. – Может, ты родилась в дороге, но тогда не могу представить, как бы ты выжила и уж тем более как оказалась в человеческом городе на другом конце мира, – он развел руками. – Мы можем никогда не получить ответов на эти вопросы. Но я надеюсь, что последние минуты твоей матери были скрашены уверенностью в том, что ее ребенок выжил.
– Значит, кто-то спас ее, – заметил Дара.
Король опять развел руками.
– Остается только гадать. Чары, воздействующие на ее внешность, очень крепки. Может, их наложил вовсе не джинн.
Дара посмотрел на нее. Что-то смутное отразилось в его взгляде, и он снова повернулся к королю:
– Она действительно не кажется вам шафиткой?
Робкая надежда, которую Нари услышала в этом вопросе, ранила ее, и это был факт. Все-таки, несмотря на их близость, чистота крови оставалась для него важным вопросом.
Гасан покачал головой.
– Такая же Дэва, как и ты. А если она и вправду дочь бану Манижи… – Он помедлил, и что-то промелькнуло у него в лице.
Это заняло всего мгновение, и маска ледяного спокойствия тотчас вернулась на место, но Нари была наблюдательной, так что она все заметила.
Это был страх.
– Если так… то что? – поторопил его Дара.
Первым ответил Каве, глядя на Нари своими черными глазами. Ей показалось, что старший визирь, будучи Дэвом, не хотел, чтобы эту весть преподносил ей король.
– Бану Манижа была самой даровитой целительницей в клане Нахид за последнее тысячелетие. Если ты ее дочь… – его слова звучали благоговейно и немного дерзко, – …то Создатель улыбается нам.
Король бросил на визиря недовольный взгляд.
– Мой визирь перевозбудился, но твое прибытие в Дэвабад в самом деле может оказаться подарком судьбы. – Он перевел взгляд на Дару. – А вот что касается тебя… Ты представился Афшином, но до сих пор не назвал своего имени.
– Выскочило из головы, – ответил Дара ледяным тоном.
– Так поделись с нами сейчас.
Дара вздернул подбородок и сказал:
– Дараявахауш э-Афшин.
Эффект это произвело такой, как будто он обнажил оружие. У Мунтадира вылезли на лоб глаза, Каве стал белее мела, а младший принц положил руку на саблю, делая шаг к своей семье.
Даже невозмутимый король напрягся.
– Во избежание недопониманий: ты тот самый Дараявахауш, который возглавил восстание Дэвов против Зейди аль-Кахтани?
Что? Нари резко повернулась к Даре, но тот не смотрел на нее. Его внимание было приковано к Гасану аль-Кахтани. Слабая улыбка играла у него на губах. Точно так же он улыбался шафиту на площади.
– Ах… значит, ваш народ меня не забыл?
– Ничуть, – хладнокровно ответил Гасан. – Наша история много про тебя рассказывает, Дараявахауш э-Афшин. – Он скрестил руки поверх черного кафтана. – Но я готов был поклясться, что один из моих предков обезглавил тебя в битве при Исбанире[30].
Этот маневр был знаком Нари: король оскорбил его достоинство, чтобы развести Афшина на развернутый ответ.
И Дара, естественно, попался на крючок.
– Ничего подобного ваш предок не делал, – зло процедил он. – До Исбанира я даже не доехал – в противном случае не вы бы сейчас сидели на этом троне.
Он поднял руку, и у него на пальце сверкнул изумруд.
– Ифриты поймали меня еще до сражения. Дальше вы и сами без труда догадаетесь.
– Это не объясняет, как ты стоишь сейчас перед нами, – веско заметил Гасан. – Как ты разорвал рабское проклятие ифритов без помощи Нахид?
У Нари голова шла кругом от обилия информации, и все-таки она обратила внимание на долгую паузу в ответе Дары.
– Я не знаю, – признался он скрепя сердце. – Я и сам об этом думал, но меня освободил пери, Хайзур, тот самый, что спас нас у реки. Он сказал, что нашел мое кольцо на теле человека, странствующего по его землям. Пери обычно не вмешиваются в наши дела, но… – у Дары встал комок в горле. – Он сжалился надо мной.
Нари дрогнула, и от его слов у нее защемило сердце. Хайзур не только спас их на реке, он освободил его из рабства. Перед глазами всплыл пери, в одиночестве и страшных муках ожидающий смерти от рук своих собратьев. Нари сделала вдох и сморгнула подступившие слезы.
Но Гасана меньше всего волновала судьба пери, которого он в глаза не видел.
– Когда это произошло?
– Около десяти лет назад, – тихо ответил Дара.
Король не ожидал такого ответа.
– Десяти? Не хочешь же ты сказать, что провел четырнадцать веков рабом у ифритов?
– Именно это я и хочу сказать.
Король сложил ладони домиком и посмотрел на него поверх длинного носа.
– Извини за прямоту, но я знавал закаленных битвами вояк, доведенных до полного безумия всего тремя веками рабства. То, о чем говоришь ты… этого не пережил бы никто.
От зловещих слов Гасана в жилах стыла кровь. Единственной темой, на которую Нари не рисковала расспрашивать Дару, – была его жизнь в рабстве. Он не хотел об этом говорить, а она не хотела лишний раз задумываться о кровавых видениях, которые ей пришлось испытать.
– Я и не сказал, что пережил это, – уточнил Дара отрывисто. – Я почти ничего не помню о времени, проведенном в рабстве. Сложно сойти с ума от воспоминаний, которых у тебя нет.
– Хорошо устроился, – буркнул Мунтадир.
– Действительно, – не остался в долгу Дара. – Ведь, как это вы выразились, полный безумец не стал бы терпеть этого допроса.
– А жизнь до рабства?
Нари удивилась, услышав новый голос. Это был младший принц, Ализейд, которого она приняла за стражника.
– Помнишь ли ты войну, Афшин? – спросил он ледяным тоном, который Нари редко приходилось слышать. – Деревни в Манзадаре и Байт-Кадре?
Ализейд смотрел на Дару, не стесняясь своего презрения, и ненависть в его взгляде была несравнима даже с ненавистью Дары к ифритам.
– Помнишь ли ты Кви-Цзы?
Дара возле нее напрягся.
– Я помню, что твой тезка сделал с моим городом, когда захватил его.
– На этом и закроем тему, – вмешался Гасан, осадив младшего сына взглядом. – Война закончена, наш народ живет в мире. И ты знал об этом, Афшин, если решился привести сюда Нахиду.
– Я думал, здесь будет самое безопасное для нее место, – отчеканил Дара. – Пока мы не вошли в город и не наткнулись на толпу шафитов, грозящих разорить сектор Дэвов.
– Это внутренний вопрос, – заверил Гасан. – Даю слово, твоему народу ничто не угрожало. Арестованные сегодня мятежники до исхода недели будут сброшены в озеро.
Дара фыркнул, но король остался невозмутим. Нари была впечатлена. Мало что могло вывести Гасана аль-Кахтани из себя. Она точно не знала, хорошо это или плохо, но решила, что с ним можно не ходить вокруг да около.
– Чего вы хотите?
Король улыбнулся, по-настоящему.
– Верности. Присягните мне, и я обещаю сохранить мир между нашими племенами.
– А взамен? – спросила Нари, опередив Дару.
– Я объявлю тебя чистокровной дочерью бану Манижи. Хоть ты и похожа на шафитку, никто в Дэвабаде не посмеет усомниться в твоей родословной, если я скажу свое слово. Ты будешь жить во дворце, все твои материальные желания будут исполняться, и ты по праву займешь место бану Нахиды. – Король кивнул на Дару. – Твой Афшин будет официально помилован, и я выпишу ему содержание и назначу на должность, соответствующую его рангу. Он даже может продолжать служить тебе, если таково будет твое желание.
Нари постаралась не выдать своего удивления. О лучшем раскладе и мечтать было нельзя. Что автоматически не внушало ей доверия. По сути, он не требовал от нее ничего, но взамен давал все, о чем она могла просить.
Дара зашептал на дивастийском.
– Это ловушка, – предупредил он. – Как только ты опустишься на колено перед этим пескоплавом, как он затребует…
– Пескоплав в совершенстве владеет дивастийским, – перебил его Гасан. – И не требует коленопреклонений. Я Гезир. Мы не разделяем любви вашего племени к чопорным церемониям. Вашего честного слова для меня достаточно.
Нари подумала. Она оглянулась на шеренгу солдат. Королевские гвардейцы сильно превосходили их с Дарой в числе, не говоря уже о том, что у младшего принца так и чесались руки пустить в ход саблю. Какой бы отвратительной ни казалась эта мысль Даре, город принадлежал Гасану.
Нари не дожила бы до своих лет, если бы не научилась вовремя распознавать, когда бой проигран заранее.
– Даю свое слово, – сказала она.
– Прекрасно. И да покарает нас Бог, если хоть один из нас нарушит слово. – Нари вздрогнула, а Гасан лишь улыбнулся. – А теперь, когда неприятная часть осталась позади, позвольте мне быть откровенным? Вы оба ужасно выглядите. Бану Нахида, по одной твоей одежде видно, сколько крови было пролито за время вашего путешествия.
– Я в порядке, – заверила она. – Кровь не только моя.
Каве побледнел, а король рассмеялся.
– Думаю, ты мне понравишься, бану Нари. – Он поглядел на нее еще немного. – Говоришь, ты из долины Нила?