Мысли до сих пор путались у нее в голове, и Нари не знала, что сказать.
– Ясно, – выдавила она наконец.
Низрин указала на горячую чашку. От нее пахло чем-то горьким, что смахивало на маринованный имбирь.
– Это поможет, даю слово. Рецепт твоего дяди Рустама, завоевавший ему любовь и почтение всех гуляк Дэвабада. А что до первой части твоего вопроса… – Низрин перешла на шепот. – Я бы тебе рекомендовала не доверять принцессе. Ее мать Хацет всегда недолюбливала твое семейство.
«Но при чем тут я?» — хотелось возразить Нари. Она не провела в Дэвабаде еще и дня. Неужели она уже успела нажить себе врагов во дворце?
Ход ее мыслей прервал стук в дверь. Нари подняла голову и увидела очень знакомого и долгожданного гостя.
– Ты проснулась, – Дара облегченно улыбнулся. – Ну наконец-то. Чувствуешь себя получше?
– Не сказала бы, – пожаловалась она.
Нари сделала глоток чая, поморщилась и отставила чашку на низкий зеркальный столик. Когда Дара подошел ближе, она смахнула несколько прилипших к лицу прядей. Она могла себе представить, на что была сейчас похожа.
– Как долго я спала?
– Со вчерашнего дня.
Дара присел рядом. Он выглядел хорошо отдохнувшим. Он принял ванну, побрился и переоделся в длинный хвойно-зеленый плащ, оттеняющий его изумрудные глаза. На нем были новые сапоги, и она заметила седельную суму, которую он поставил на землю.
Она еще раз посмотрела и на верхнюю одежду, и на сапоги. Нари сузила глаза.
– Ты куда-то собрался?
Улыбка сползла с его лица.
– Госпожа Низрин, – попросил он, поворачиваясь к женщине. – Прости, но не могла бы ты оставить нас наедине на минутку?
Назрин выгнула черную бровь.
– Неужто в твое время, Афшин, порядки были настолько иные, что тебя оставили бы наедине с незамужней Дэвой?
Он положил руку на сердце.
– Клянусь, я с самыми чистыми намерениями. – Он улыбнулся ей с той чертовщинкой, от которой у Нари замирало сердце. – Пожалуйста.
Даже Низрин оказалась не в силах устоять перед обаянием прекрасного воина. Ее лицо разгладилось, а щеки порозовели.
– На одну минуту, Афшин, – вздохнула она, поднимаясь на ноги. – А я пойду, проверю, как идут работы по восстановлению лазарета. Хотелось бы как можно скорее начать обучение.
Обучение? У Нари с удвоенной силой застучало в висках. Она надеялась получить в Дэвабаде короткую передышку после их изнурительного путешествия. Она обессиленно кивнула.
– Только, бану Нахида… – Низрин задержалась у двери и оглянулась с беспокойством в черных глазах. – Пожалуйста, будьте осторожны с Кахтани, – посоветовала она мягко. – Со всеми, кто не нашего племени.
Она ушла, закрыв за собой дверь.
Дара повернулся к Нари:
– Она мне нравится.
– Кто бы сомневался, – ответила Нари и снова кивнула на его сапоги и сумку. – Расскажи, почему ты одет, как будто собираешься в дорогу?
Он вздохнул.
– Я отправляюсь на поиски ифритов.
Нари уставилась на него.
– У тебя поехала крыша. Ты вернулся в родные пенаты и сошел с ума.
Дара помотал головой.
– В рассказе Кахтани о твоем рождении и ифритах что-то не сходится, Нари. И время, и эти чары, меняющие твою внешность… мозаика не складывается.
– Какая разница? Дара, мы живы. Это все, что имеет значение!
– Нет, не все, – не согласился он. – Нари, а что, если… что, если есть правда в словах Аэшмы о твоей матери?
Нари разинула рот.
– Ты пропустил мимо ушей слова короля о том, что с ней случилось?
– А если он врет?
Она всплеснула руками.
– Ради всего святого, Дара! Ты просто ищешь повод никому не доверять! Ради чего? Ради того, чтобы отправиться в очередное сомнительное приключение?
– Оно не сомнительное, – тихо произнес Дара. – Я не сказал Кахтани всей правды о Хайзуре.
Нари похолодела.
– В смысле?
– Хайзур не освобождал меня. Он нашел меня. – Его зеленые глаза встретились с ее распахнутыми от удивления глазами. – Он нашел меня двадцать лет назад. Я был весь в крови, не понимал, что происходит, и бродил по тому самому региону Дэвастана, где якобы встретила свою погибель твоя родня… Погибель, которой как-то удалось избежать тебе, – он потянулся к ней и взял за руку. – А потом, двадцать лет спустя, волшебным образом, которого я до сих пор не могу постичь, ты призвала меня к себе.
Пока он сжимал ее руку, Нари могла думать только о его прикосновениях и жестких мозолистых пальцах в ее ладони.
– Может, Кахтани и не врут, может, они сами думают, что это чистая правда. Но ифритам было что-то известно, и пока это наша единственная зацепка. – В его голосе звучала мольба. – Кто-то вызволил меня, Нари. Кто-то спас тебя. Я хочу знать кто.
– Дара, ты не забыл, как запросто они разбили нас у Гозана? – Ее голос дрожал от страха.
– Я не дам себя убить, – заверил он. – Гасан дает мне две дюжины своих лучших солдат. А Гезири, как ни прискорбно мне говорить такое, первоклассные воины. В бою им нет равных. Можешь поверить мне на слово. Я вот, к сожалению, убедился в этом на собственной шкуре.
Она наградила его мрачным взглядом.
– Кстати, да, мог бы и подробнее рассказать мне о своем прошлом до того, как мы сюда приехали. Восстание?
Он покраснел.
– Это долгая история.
– Твои истории всегда долгие, – сказала она с обидой. – Вот так, значит? Ты все-таки оставишь меня здесь, с этими типами?
– Это ненадолго, Нари, клянусь. Ты здесь будешь в полной безопасности. Я уезжаю с эмиром. – У него перекосило лицо. – Я дал королю понять, что если с тобой что-нибудь случится, то же самое случится и с его сыном.
Нари могла себе представить, на каких тонах прошел разговор. Умом она понимала, что Дара говорит правильные вещи, но Боже, как ей не хотелось оставаться одной в чужом городе, в окружении коварных джиннов, затаивших неведомые обиды! Перспектива пугала ее. Она не знала, как справиться с этим одной, как просыпаться без Дары под боком, проводить дни без его непрошеных советов и снобских комментариев.
К тому же он наверняка недооценивал опасность ситуации. Он ведь сиганул в брюхо Рух, даже не зная, удастся ли ему убить птицу изнутри. Нари покачала головой.
– Но как же мариды, Дара? И пери? Хайзур сказал, они охотятся за тобой.
– Надеюсь, это осталось в прошлом.
Нари вскинула бровь, поражаясь его беспечности, но он продолжал:
– Они не станут преследовать целый взвод джиннов. Им нельзя. Между нашими расами существуют определенные законы.
– Раньше их это не останавливало.
У нее защипало глаза. Слишком много всего происходило, слишком быстро.
Он изменился в лице.
– Нари, я должен так поступить… пожалуйста, не плачь, – попросил он, когда Нари не вытерпела и слезы, которые она пыталась сдержать, полились ручьем. Горячими пальцами он стер капли с ее щек. – Ты даже не заметишь, что меня нет. Здесь столько всего плохо лежит, что ты будешь поглощена другими мыслями.
Шутка не развеселила ее. Она отвела глаза, почувствовав внезапное смущение.
– Ладно, – бросила она равнодушно. – К королю ты меня привел. Большего ты и не обещал…
– Прекрати.
Нари вздрогнула, когда его руки обхватили ее лицо. Он заглянул ей прямо в глаза, и у нее замерло сердце.
Но Дара ограничился этим, хотя от нее не укрылась вспышка сожаления в его глазах, когда он большим пальцем провел по ее губам.
– Я вернусь, Нари, – пообещал он. – Ты моя бану Нахида. И это мой город.
Он был непоколебим.
– Ничто не удержит меня от вас.
17Али
Али смотрел на литую бронзовую лодку, на борту которой уместилась бы дюжина солдат. Солнечные зайчики скакали по блестящей поверхности, отражая блики с расположенного далеко внизу озера. Петли, которыми лодка крепилась к стене, хрипло стонали, когда она покачивалась на ветру. Она висела там уже почти две тысячи лет.
Бронзовая лодка была одним из излюбленных методов казни у Совета Нахид.
Заключенные шафиты перед Али наверняка понимали, что обречены – скорее всего, все всё поняли уже во время ареста. Никто не молил о пощаде, когда солдаты загоняли узников на бронзовый борт. Они не были так наивны, чтобы ждать милости от чистокровных.
Они во всем сознались. Они не невинные овечки. Поверив слухам, они взяли в руки оружие и пошли в сектор Дэвов с намерением разгромить его.
«Докажи мне свою верность, Зейди», – услышал Али слова брата. Он наступил эмоциям на горло.
Молодой узник вдруг бросился бежать. Пока солдаты не успели перехватить его, он упал в ноги Али.
– Умоляю, господин! Я ни в чем не виноват, клянусь! Я продаю цветы на мидане! Вот и все!
Мужчина поднял на него глаза, сложив ладони в знак почтения.
Только это был никакой не мужчина. Али вздрогнул. Узник был совсем мальчишкой, младше даже его самого. Карие глаза юноши распухли от слез.
Заметив колебания Али, он продолжил молить его с отчаянием в голосе:
– Мой сосед хотел откупиться! Поэтому он назвал мое имя, но я клянусь, я ни в чем не виноват! У меня покупатели Дэвы… я никогда не хотел им зла! Заван э-Каош, он может за меня поручиться!
Абу Нувас рывком поставил мальчишку на ноги.
– Отойди от него, – прорычал он и толкнул рыдающего шафита в кучу к остальным.
Многие молились, почтительно склонив головы.
Потрясенный Али развернул в руках свиток истончившейся бумаги. Он уставился на слова, которые должен был зачитать. Слова, которые столько раз повторял на этой неделе.
Еще раз. В самый последний раз.
Он открыл рот.
– Вы признаны виновными и приговорены к смерти благочестивым и многомудрым Гасаном аль-Кахтани, правителем нашей земли и… защитником Веры, – титул оставил Али ядовитое послевкусие на языке. – Да будет вам даровано спасение Всевышним.
Королевский металлург вышел вперед и размял угольно-черные руки. Он выжидающе посмотрел на Али.