разрешено ли ей куда-то уходить. А когда Нари попросила научить ее чтению, о чем она столько лет мечтала, ее помощница как-то странно задергалась и пробормотала что-то в том духе, что тексты Нахид сейчас под запретом, и быстро сменила тему. Кроме затюканных служанок и Низрин, Нари ни с кем не общалась. Зейнаб дважды из вежливости приглашала ее на чай, но Нари отказывалась: меньше всего она хотела распивать напитки в присутствии этой женщины. Но Нари была общительным человеком, она привыкла иметь дело с клиентами и бродить по всему Каиру. От изоляции и жесткого учебного графика ее нервы были натянуты как струна.
Она чувствовала, как ее душевное состояние притупляет ее способности. Низрин сказала ей то же самое, что и Дара однажды: кровь и намерение – краеугольные камни магии. Многие снадобья, которые изучала Нари, никого не излечат, если не будут изготовлены верующим Нахидом. Нельзя ни замешать зелья, ни натолочь порошка, ни даже наложить руки на больного без твердой веры в то, что ты делаешь. У Нари этой веры не было.
Но вчера Низрин без всякого предупреждения заявила, что они меняют тактику. Король хотел посмотреть на Нахиду в действии, и Низрин согласилась, сочтя, что, если дать Нари шанс исцелить несколько тщательно отобранных пациентов, на практике она сможет лучше понять теорию. Нари склонялась к мнению, что это идеальный способ незаметно сократить популяцию Дэвабада, но, судя по всему, ее слово здесь не имело особого веса.
В дверь постучали. Низрин посмотрела на Нари.
– Ты справишься. Верь в себя.
Пациенткой была женщина в возрасте. Ее сопровождал мужчина, которого Нари приняла за ее сына. Когда Низрин поздоровалась с ними по-дивастийски, Нари облегченно вздохнула: может, соплеменники с бо́льшим пониманием отнесутся к ее неопытности. Низрин отвела женщину к кушетке и помогла ей снять длинную чадру полуночно-синего цвета. Под ней седые косы женщины были собраны хитроумным гнездом на голове. На алом платье поблескивала золотая вышивка, в ушах висели тяжелые гроздья рубинов. Она поджала ярко-красные губы и наградила Нари недоверчивым взглядом, пока ее сын, одетый так же богато, суетился вокруг нее.
Нари набралась духа и подошла к ним, сложив ладони так, как всегда делали ее соплеменники.
– Мир вашему дому.
Сын сложил ладони и низко поклонился ей.
– Для нас это огромная честь, бану Нахида, – сказал он полушепотом. – Да будет гореть твой огонь вечно. Я буду молить Создателя, чтобы жизнь твоя была долгой, а детишки здоровыми и…
– Ох, угомонись, Фируз, – прервала его женщина. Она смерила Нари недоверчивым взглядом черных глаз. – Это ты дочь бану Манижи? – Она хмыкнула. – А похожа на человека.
– Мадар![33] – зашипел Фируз пристыженно. – Не груби. Я же говорил тебе о проклятии, помнишь?
«А он доверчивый тип», – решила Нари и сразу покраснела от того, что ей вообще пришла в голову такая мысль. Это не Каир, и она не собиралась обманывать этих людей.
– Хм-м… – Женщина явно угадала настроение Нари. Глаза у нее сверкали, как у вороны. – Так ты меня вылечишь?
Нари взяла с подноса зловещий серебряный скальпель и покрутила его в пальцах.
– Иншаллах[34].
– Она вылечит, – вклинилась Низрин. – Это несложная процедура. – Она потянула Нари туда, где уже стоял подготовленный эликсир. – Следи за языком, – предостерегла она. – И не разговаривай здесь на своем человечьем языке. Он слишком похож на гезирийский. А она из влиятельной семьи.
– А, ну тогда конечно, почему бы не сделать ее подопытным кроликом?
– Это простейшая процедура, – в сотый раз утешала ее Низрин. – Ты все знаешь. Дашь ей выпить этот эликсир, найдешь саламандру и извлечешь ее. Ты бану Нахида, для тебя это должно быть так же просто, как орешки щелкать.
Просто. У Нари дрожали руки, но она вздохнула и взяла эликсир у Низрин. Серебряная чашка потеплела у нее в руках, и от янтарной жидкости поднялся пар. Нари вернулась к женщине и дала ей эликсир, наблюдая за тем, как она делает первый глоток.
Пациентка скривилась.
– Как ужасно. У тебя не найдется чего-нибудь, перебить горечь? Может, конфетка?
Нари подняла брови.
– А саламандра была медом намазана, когда вы ее глотали?
Женщина оскорбилась.
– Я ее не глотала. На меня наслали порчу. Я подозреваю соседку, Рику. Помнишь Рику, Фируз? У нее еще эти жуткие розовые кустики и шумная дочка, которая вышла за сахрейнца? – Она насупилась. – Следовало вышвырнуть ее за ворота сектора вместе со всей ее семейкой, когда она вышла за этого пирата в тюрбане.
– Ума не приложу, с чего бы ей желать вам зла, – бросила Нари невинно.
– Намерение, – шепотом напомнила Низрин, когда принесла поднос с инструментами.
Нари закатила глаза.
– Ложитесь, – сказала она женщине.
Низрин протянула ей серебряную колбу, которая сужалась к одному концу в острый кончик.
– Не забудь: коснуться нужно лишь слегка. Это парализует саламандру, и ты сможешь ее извлечь.
– Это, конечно, если у меня получится ее… ого!
Нари ахнула, когда бугор размером с ее кулак внезапно вздыбился под левым предплечьем женщины, надуваясь под кожей так, что казалось, он вот-вот разорвется. Бугор завихлял и стремительно пополз вверх по ее руке, пока не скрылся под ее лопаткой.
– Ты ее видела? – спросила Низрин.
– А вы – нет? – удивилась Нари.
Женщина неодобрительно посмотрела на нее, а Низрин улыбнулась.
– Я же сказала, что все у тебя получится. – Она положила руку Нари на плечо. – Сделай глубокий вдох и приготовь иглу. В любой момент она может снова…
– Вот она!
Нари заметила саламандру в области живота пациентки. Она быстро воткнула иголку в тело, но бугорок успел улизнуть.
– Ай! – вскрикнула женщина, когда капелька черной крови проступила у нее на платье. – Больно же!
– Тогда не дергайтесь, – отрезала в ответ Нари.
Та застонала и схватила сына за руку.
– Не кричи на меня!
Бугор показался у ворота ее платья, и Нари снова предприняла попытку уколоть паразита, но все опять кончилось криками и кровопусканием. Саламандра улизнула – Нари теперь видела даже очертания ящерицы под кожей. Она забегала вокруг шеи женщины.
– Ой! – взвизгнула та, когда Нари наконец ухватила зверька пальцами, сжав пациентке горло. – Ой! Ты меня убиваешь! Убиваешь!
– Ничего подобного… тише! – скомандовала Нари, занося иглу и стараясь сосредоточиться на саламандре, которую с трудом удерживала на месте.
Но только она произнесла эти слова, как паразит утроился в размере и обвил женщину хвостом за горло.
Ее лицо потемнело, а глаза покраснели. Она стала глотать ртом воздух и хвататься за горло. Ей было сложно дышать.
– Нет!
Нари попыталась уменьшить паразита в размере, но ничего не выходило.
– Мадар! – воскликнул ее сын. – Мадар!
Низрин бросилась через весь лазарет и схватила с полки стеклянный пузырек.
– Отойди, – поторопила она.
Она отодвинула Нари в сторону и запрокинула голову женщины назад, руками раскрыла ей рот и влила в горло содержимое пузырька. Бугор спал, и женщина закашлялась. Сын похлопал ее по спине.
Низрин показала пузырек.
– Жидкий уголь, – спокойно объяснила она. – Уменьшает большинство внутривенных паразитов, – она кивнула на пациентку. – Я принесу воды. Сделайте передышку, и мы продолжим.
Потом она перешла на шепот, чтобы ее слышала только Нари.
– Твои намерения должны быть… позитивнее.
– Что?
Нари не сразу поняла наставления Низрин, но через пару секунд все стало на свои места. Саламандра начала душить женщину не тогда, когда Нари коснулась ее иглой.
Это произошло, когда Нари велела ей замолчать.
Я чуть не убила ее. Нари пошатнулась и сбила поднос со стола. Тот, лязгнув, грохнулся на пол, и стеклянные сосуды со звоном разбились о мрамор.
– Мне… мне нужно подышать. – Она повернулась к дверям, ведущим в сад.
Низрин перегородила ей дорогу.
– Бану Нахида… – Ее голос звучал невозмутимо. – Нельзя сейчас просто взять и уйти. Ты обязана позаботиться об этой женщине.
Нари протиснулась мимо Низрин.
– Уже нет. Отправь ее домой.
Нари спустилась в сад по каменной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Она быстро прошагала мимо ухоженных грядок с целебными травами, напугав двух садовников, и пошла дальше, дальше, не сворачивая с тропинки, пока та не увела ее в самые дебри королевского парка.
Она шла куда глаза глядят, а в мыслях царил кавардак. Нельзя было прикасаться к ней. Кого она хочет обмануть? Какая из нее целительница? Она воровка. Обычная мошенница, которой иногда везет. В Каире исцеление давалось ей с такой непринужденной легкостью, что она не научилась ценить этот дар.
Она остановилась на берегу канала и оперлась на полуразрушенный каменный мост. Над журчащей гладью воды летали две перламутровые стрекозы. Нари наблюдала, как они резво нырнули под ствол упавшего дерева, ветки которого торчали из воды, как руки утопленника, зовущего на помощь. Нари завидовала их свободе.
В Каире я была свободна. Ее накрыло тоской по дому. Она скучала по шумным каирским улицам и знакомым ароматам, по своим клиентам и их любовным передрягам, по вечерам, проведенным с Якубом за изготовлением снадобий. Там она часто представляла себя чужестранкой и только теперь поняла, что это было не так. Ей понадобилось покинуть Египет, чтобы понять, что там ее родина.
И я никогда не увижу ее снова. Нари не была наивна. Гасан говорил учтиво, но она догадывалась, что в Дэвабаде она скорее на правах пленницы, нежели гостьи. Но Дары не было рядом, и ей неоткуда было искать помощи. А от нее требовались результаты в роли целительницы.
Она закусила щеку, поглядывая на воду. То, что первую пациентку привели в лазарет всего две недели спустя после ее прибытия в город, было тревожным знаком. Она уже успела подумать, как Гасан накажет ее, если она продолжит проявлять такую некомпетентность. Не начнут ли с каждой ее ошибкой пропадать одна за другой ее привилегии: частные покои, дорогая одежда, украшения, слуги, вкусная еда?