Нари уставилась на Низрин.
– Что ты хочешь сказать? Нужно попробовать что-нибудь еще.
– Он умирает, бану Нахида. Он не доживет до утра.
– Но…
– Всех спасти нельзя. – Низрин мягко взяла ее под локоть. – Он старый джинн. Он прожил долгую счастливую жизнь.
Даже если так, у Нари не шло из головы, с какой привязанностью отзывался о нем Гасан.
– И, естественно, моей следующей неудачей должен оказаться близкий друг короля.
– Так вот что тебя беспокоит? – Сочувствие исчезло с лица ее помощницы. – Ты можешь хотя бы раз поставить нужды пациента выше своих? И пока ты не потерпела неудачу. Мы еще даже не приступили.
– Ты только что сказала, что мы ничем не можем помочь!
– Мы можем попытаться сохранить ему жизнь до прибытия его жены. – Низрин повернулась к шкафу. – Когда инфекция достигнет его легких, он задохнется. Есть одна процедура, которая поможет нам выиграть немного времени, но нужен кропотливый подход, и выполнять ее должна ты.
Нари это не понравилось. Она не бралась за сложные процедуры с того раза, когда она чуть не задушила женщину саламандрой.
Она нехотя последовала за Низрин. В свете бликующих факелов и пылающего в яме костра аптека казалась живой. Разнообразные ингредиенты дрожали и вытягивались за мутным матовым стеклом, и Нари невольно сделала то же самое. Она скучала по аптеке Якуба, где все продукты были такими знакомыми и всегда без исключения мертвыми. Имбирь от несварения, шалфей от ночной потливости – она знала, что и как использовать. Не то что ядовитые газы, живые кобры и даже целая птица феникс, растворенная в меду.
Низрин извлекла из фартука тонкий серебряный пинцет и открыла небольшой шкафчик. Она осторожно выудила оттуда блестящую медную трубочку длиной примерно с ладонь и тонкую, как папироса. Низрин держала ее на вытянутой руке и отдернула, когда Нари потянулась к ней.
– Голыми руками не трогать, – предупредила она. – Это производство Гезири, сделано из того же материала, что и лезвия зульфикаров. Рана от него неизлечима.
Нари убрала руку.
– Даже для Нахид?
Назрин мрачно на нее посмотрела.
– Как, ты думаешь, им удалось отбить Дэвабад у твоих предков?
– Тогда что мне с этим делать?
– Введешь это ему в легкие и в глотку, чтобы облегчить доступ воздуха, когда его способность дышать начнет выгорать.
– Предлагаешь проткнуть его волшебной гезирийской трубкой, которая разъедает плоть Нахид?
Когда Низрин успела научиться шутить?
– Нет, – отрезала Низрин. – Я предлагаю ввести это ему в легкие и в глотку, чтобы облегчить доступ воздуха, когда его способность дышать начнет выгорать. Его жена живет на другом конце города. Боюсь, на дорогу уйдет много времени.
– Что ж, будем надеяться, ходит она быстрее него. Потому что я с этой смертельной трубкой ничего делать не буду.
– Еще как будешь, – одернула ее Низрин. – Ты не откажешь ему в последнем свидании с женой только потому, что тебе страшно. Ты бану Нахида. Это твоя обязанность. – Она протиснулась мимо нее. – Возьми себя в руки. Я подготовлю его к процедуре.
– Низрин…
Но ее помощница уже вернулась к изголовью больного. Нари быстро вымыла дрожащие руки, наблюдая за тем, как Низрин помогает шейху выпить из чашки горячего чая. Он закряхтел, и Низрин положила ему на лоб холодный компресс.
Это она должна быть бану Нахидой. Эта мысль уже не впервые приходила Нари в голову. Низрин заботилась о пациентах, как о членах своей семьи. Она была доброй и дружелюбной, она была уверена в своих способностях. И несмотря на ее частые сетования на Гезири, она заботилась о старике без грамма предубеждения. Нари подавила вспышку зависти в душе. Она многое отдала бы, чтобы снова почувствовать себя на что-то способной.
Низрин подняла голову.
– Мы тебя ждем, бану Нахида. – Она снова посмотрела на священника. – Будет больно. Вы точно не хотите вина?
Он отрицательно покачал головой.
– Н-нет, – с трудом выговорил он дрожащим голосом. Он посмотрел на дверь, и даже это движение причинило ему ощутимую боль. – Думаете, моя жена…
Он сухо и хрипло закашлялся.
Низрин взяла его за руку.
– Мы дадим вам столько времени, сколько сможем.
Нари прикусила щеку, нервничая из-за его эмоционального состояния. Она привыкла видеть в страхе – слабость, в горе – легковерность. Она не понимала, как разговаривать с тем, кто обречен на смерть. Она сделала шаг ему навстречу и постаралась улыбнуться спокойной улыбкой.
Глаза шейха встретились с ее. Губы дрогнули, как будто он пытался ответить ей тем же, а потом вскрикнул и выпустил руку Низрин.
Помощница вмиг вскочила на ноги. Она распахнула на нем кафтан, под которым обнаружилась почерневшая грудная клетка. Его кожа тлела. Воздух заполнил резкий лекарственный запах, а Низрин точными движениями стала прощупывать ему грудину, а потом чуть левее.
Жуткий вид, казалось, ничуть не волновал ее.
– Неси поднос с инструментами и подай мне скальпель.
Нари все сделала, и Низрин вонзила скальпель глубоко в грудную клетку и, не обращая внимания на его стоны, вырезала кусок горящей кожи. Она придержала пальцами открытую рану и позвала Нари.
– Иди сюда.
Нари нагнулась над койкой. Под струей пенной черной крови расположилась надутая масса мерцающе-золотой плоти. Масса слегка трепыхалась, все медленнее и медленнее, покрываясь пепельным оттенком.
– Боже, – изумилась она. – Это его легкие?
Низрин кивнула.
– Прекрасно, не правда ли? – Она взяла пинцет с медной трубкой и протянула Нари. – Целься в середину и аккуратно вводи. Вводи не глубже чем на волосок.
Мимолетное изумление прошло. Нари перевела взгляд с трубки на тающие легкие старика. Она тяжело сглотнула, и ей самой вдруг стало трудно дышать.
– Бану Нахида, – поторопила Низрин.
Нари взяла пинцет и поднесла трубку к нежным тканям легких.
– Я… я не могу, – прошептала она. – Я сделаю ему больно.
Вдруг его кожа вспыхнула, и легкие рассыпались пепельной пудрой, а тление распространилось выше. Низрин быстро отодвинула его длинную бороду, обнажая шею.
– Тогда горло, это его единственный шанс.
Нари замешкалась, и Низрин зыркнула на нее.
– Нари!
Нари пошевелилась, поспешно поднесла трубку туда, куда указывала Низрин. Она вошла в шею легко, как нож входит в масло. Нари на секунду испытала облегчение.
И потом трубка ушла глубже.
– Нет, стой!
Низрин ухватилась за пинцет, когда Нари попыталась поднять трубку выше. В горле шейха послышался страшный посасывающий звук. Кровь запузырилась и пеной брызнула ей на руки, и все его тело охватила судорога.
Нари запаниковала. Она поднесла руки к его горлу, отчаянно надеясь как-то прекратить кровотечение. Его объятые ужасом глаза вперились в ее.
– Низрин, что мне делать? – закричала она.
По его телу пробежала очередная судорога, уже более сильная.
И его не стало.
Нари сразу поняла это. Слабый стук сердца споткнулся и умолк, и искорка разума погасла в его серых глазах. Грудь впала, и трубка засвистела, окончательно выпуская воздух.
Нари не шевелилась. Она не могла отвести глаз от измученного лица старика. Слеза скатилась из-под его редких ресниц.
Низрин закрыла ему глаза.
– Он умер, бану Нахида, – тихо проговорила она. – Ты пыталась.
Я пыталась. Нари превратила последние секунды его жизни в сущий ад. Его тело было не узнать: нижняя половина выгорела, горло было вспорото и окровавлено.
На дрожащих ногах она сделала шаг назад и заметила, что опалила собственную одежду. Ее руки по самые запястья были покрыты кровью и пеплом. Не говоря ни слова, она пошла к умывальнику и стала остервенело оттирать руки. Она чувствовала, что за ней наблюдает Низрин.
– Нужно привести его в порядок, пока жена не пришла, – сказала ее помощница. – Чтобы…
– Не выглядело так, как будто я убила его? – перебила Нари.
Она не обернулась. Она продолжала шкрябать кожу, хотя та уже начала болеть.
– Ты его не убивала, бану Нари. – Низрин встала с ней рядом возле умывальника. – Он сам умирал. Это был только вопрос времени.
Она хотела положить руку Нари на плечо, но Нари отдернулась.
– Не трогай меня.
Она чувствовала, что начинает терять контроль над собой.
– Это ты виновата. Я же сказала, что не справлюсь с таким инструментом. Я с самого своего приезда твержу, что не готова лечить больных. Но ты не слушаешь, ты только давишь на меня!
Что-то дрогнуло в лице женщины.
– Ты думаешь, я этого хочу? – спросила она с непонятным отчаянием в голосе. – Думаешь, я бы стала так давить на тебя, если бы у меня был выбор?
Этого Нари не ожидала.
– Что ты хочешь сказать?
Низрин упала на стул и обхватила голову руками.
– Король приходил не только для того, чтобы повидаться со старым другом, Нари. Он пересчитал все пустые койки и спросил, почему ты не лечишь больше больных. К тебе список ожидания, Нари, и он занимает двадцать листов и продолжает расти. И это только знать – одному Создателю известно, скольким еще горожанам нужны твои таланты. Кахтани хотят, чтобы здесь не было ни одного свободного места.
– Тогда им нужно потерпеть, – упиралась Нари. – Дэвабад двадцать лет протянул без целителя, наверняка можно подождать еще немного. – Она прислонилась к умывальнику. – Господи, даже люди учатся долгие годы, чтобы стать врачами, а они там лечат простуды, а не проклятия! Мне нужно больше времени для полного обучения.
Низрин выдавила скупой, безрадостный смешок.
– Тебе никогда не позволят получить полное обучение. Гасан, конечно, хочет заполнить лазарет больными, но его устроит, если твои способности никогда не выйдут за пределы базовых. Он будет вдвойне счастлив, если умрет половина твоих пациентов.
Когда Нари нахмурилась, ее помощница выпрямилась и удивленно посмотрела на нее.
– Ты что, не понимаешь, что тут происходит?