Может быть, дело в родстве с Цезарем? Да куда там! Постоянные гражданские войны, многоходовочки с триумвиратами и тому подобное – все это ослабило Республику и подорвало все, что касалось устоев и традиций. Тут, как всегда, решал тот, кто сильнее, – но и тут облом, ведь Цезаря убили, по сути, его собственные люди. Брут, Кассий, вот это вот все – мишура, просто для создания эффекта медийности по поводу смерти диктатора. В действительности те же самые цезарианцы и убили своего вожака просто потому, что он захотел единоличной власти и не хотел делиться, а не из-за какого-то там ПОДРЫВА ОСНОВ РЕСПУБЛИКИ, УУ!
Что ж, видимо, политического веса Октавиану придало завещание Цезаря, где он объявил его своим преемником? НЕТ! Убив диктатора, Сенаторы стали чесать репу, мол, это все, конечно, хорошо и весело, пранк удался, но что дальше-то делать? Как управлять? Вот и порешали вместе с Марком Антонием, что самым правильным будет просто «не глядя» огласить завещание и беспрекословно ему подчиниться. Вот только по завещанию всю реальную власть получал как раз Марк Антоний – он мог издавать любой указ по своему желанию, подкрепляя его словами (мой вольный перевод с латыни): «Да, я отвечаю, мне сам Цезарь так говорил, то его воля была, мамой клянусь». Сенаторы поворчали, но ничего сделать не могли – Марка Антония вдобавок поддержал повелитель всех римских легионов и правая рука Цезаря, Марк Лепид, так что…
Так, а что там Октавиан? А ничего, он получил в наследство почти все состояние Цезаря. Как итог, имеем несмышленого подростка с кучей денег, которые Марк Антоний мог с легкостью отобрать, при желании еще и пинка дать или того хуже. Перспективы так себе: в лучшем случае Октавиана могли если не кикнуть, то просто посадить на какую-нибудь должность и создавать видимость, что он занимается чем-то полезным. Понятное дело, такие расклады – это совсем не по-пацански, поэтому Октавиан начал думать, что тут можно сделать. Реальной власти деньги ему не приносили, ведь они просто лежали – максимум он мог в них понырять, как Скрудж Макдак.
Но Октавиан все же не простая утка, а с хитрецой – он помнил, что перед смертью Цезарь потихоньку отпустил своих ветеранов на хорошо оплачиваемую пенсию, и решил обратиться напрямую к ним. Конкретно, Октавиан предложил им еще больше денег (коих у него теперь было немерено) и «еще немного повоевать, если придется». Ключевой момент – повоевать не ради него, Октавиана, а ради Сената, ну и вообще во благо Республики и все такое. В общем, подросток заимел себе неплохую такую частную военную организацию, плотно сотрудничавшую с государством. Более того, Октавиан полностью уверил Сенат, что он на его стороне, а конкретно он и его люди к власти не стремятся и им неинтересны все эти сложные политические штуки. Сенат был очень рад и по достоинству оценил такую, как ему казалось, лояльность – времена все-таки неспокойные, как мы помним, любой полководец с достаточно большим войском мог предъявить свои права на власть и развязать очередную гражданскую войну.
Так медленно шли годы – Октавиан спокойно сидел и не рыпался, ибо он был все еще полный ноль, а деньги у него уже отнять не могли, т. к. он потратил их на верность цезарианских ветеранов. Более того, к Октавиану присоединились и другие – не потому, что он Октавиан или племяша Цезаря, а просто потому, что он не бесячая мразь Марк Антоний. И ведь как в воду глядели: по удачному (для Октавиана, конечно) стечению обстоятельств у Марка Антония поехала кукуха – он конкретно так набычил на Сенат, давя своим авторитетом, и вообще стал провоцировать новую гражданскую войну. Сенату (в частности, Цицерону, который на тот момент фактически рулил Республикой) пришлось бросить свои войска на борьбу с Марком Антонием, предварительно объявив его Врагом Республики, ну и, конечно, послушного Октавиана тоже позвали, если можно так выразиться, «на стрелу». Октавиан перечить не смел и отправился вместе с Сенатскими войсками и своим отрядом спецназа бить лицо Марку Антонию.
И вот тут внезапный plot twist.
Так уж вышло, что СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО И ВООБЩЕ ПО РАНДОМУ в ходе сражений с Марком Антонием погибают оба консула и множество сильно лояльных Сенату военачальников. Армия Сената начинает нести потери и, чтобы перегруппироваться, объединяется со спецназом Октавиана. Октавиан зажимает Марка Антония в тиски и… тоже предлагает ему объединиться. Октавиан так и говорит (мой вольный перевод с латыни): «Либо я здесь и сейчас тебе ломаю лицо и все остальное, либо мы с тобой делаем комбо и захватываем в Риме власть. Только на этот раз окончательно, а не как обычно». Марку Антонию не хотелось, чтобы ему ломали лицо и все остальное, так что он согласился. Рим они, разумеется, захватили и для удобства поделили территорию Республики на три части. Почему три? В итоге к ним присоединился, собственно, Марк Лепид, и мужики организовали – что бы вы думали – Второй Триумвират.
БУМ! Стратегия.
Вышло, конечно, довольно жестко. Еще по пути в Рим члены триумвирата составили проскрипционные списки, да такие, что Сулла нервно курит в сторонке. После Суллы говорили, что «…стены можно было красить кровью…». После Октавиана, походу, в крови можно было в морской бой играть. Самое страшное, что все проходило сугубо профессионально – никаких эмоций, лишь четкое и планомерное выпиливание тех, кто, по мнению Октавиана, мог помешать установлению новых (читай, его) порядков. Говорят, даже сам Марк Антоний несколько нервничал и смущенно отводил глаза от этих жестокостей. Одной из таких жестокостей, кстати, стала казнь всех в конец задолбавшего убежденного республиканца Цицерона – он, разумеется, выиграл главный приз в виде почетного первого места среди занесенных в проскрипционные списки. Он было пытался бежать, но был настигнут длинной рукой Антония по дороге в свое имение. Голова и руки Цицерона были отрублены и выставлены на всеобщее обозрение на форуме в Риме…
Разумеется, в конце концов Октавиан остался один – Лепид интеллигентно удалился в провинцию, а вот Марка Антония конкретно так поделили на ноль. Последний к тому времени уже несколько лет жил в Египте с Клеопатрой, вместе с которой и самовыпилился после неудачного выступления против сил Октавиана. Сам Октавиан на всякий случай вырезал всех детей Клеопатры и вернулся в Рим, чтобы править единолично. Так умерла Республика и родилась Империя, положив начало императорской династии Юлиев-Клавдиев. Справедливости ради, официально Республику никто не отменял – Август лишь сосредоточил в своих руках практически все руководящие должности, а себя скромно назвал «первым из Сенаторов» (princeps). Отсюда и название всей системы этого государственного устройства – принципат. Стоит отметить, что при принципате часть функций принцепс все еще разделял с Сенатом и народом, в отличие, например, от полного контроля – домината (от dominus). В качестве показателя максимальной крутизны Октавиан получил приставку Август. Во все последующие периоды существования Империи имена его и Гая Юлия станут статусными – Августом будут называть верховного правителя, императора, а Цезарем – его преемника и/или соправителя.
Несмотря на все зверства, учиненные Октавианом, Рим начал активно развиваться – если подумать, благодаря зверствам этот процесс и начался, как бы жестко это ни звучало. Октавиан Август стал человеком, который окончательно превратил Республику в Империю и положил конец всем гражданским войнам, человеком, который поднял уровень жизни в Риме до невероятных высот. Во время его правления Рим процветал – это была блестящая эпоха, воспеваемая поэтами того времени – Вергилием, Овидием, Горацием, – Pax Romana, период мира и стабильности. Pax Romana длился почти двести лет: наступил мир между сословиями, мир с политическими противниками, мир между провинцией и центром. Произошел экономический и строительный бум – Августу даже пришлось ввести ограничение на высоту строящихся домов (да, в Риме были популярны многоквартирные дома) – Est modus in rebus, «всему есть предел».
Кстати, об архитектуре.
OPERAM SUAM LOCARE CEU NASCI – PRIMIS DIEBUS LAUDARIS PROPTER NULLAM MERDAM – «ПЕРВЫЕ ДНИ НА НОВОЙ РАБОТЕ ПОХОЖИ НА ПЕРВЫЕ ДНИ ЖИЗНИ: ТЕБЯ ХВАЛЯТ ПРОСТО ЗА ТО, ЧТО ТЫ НЕ ОБОСРАЛСЯ»
…Я – простой римский рабочий. Я вижу множество красивых зданий, эти великолепные экстерьеры из обожженного кирпича или мрамора. Однако это все один большой обман, чтобы набрать classi – ведь я строил их, и я знаю, в чем секрет.
Мрамор, кирпич, плитка – все это использовалось чаще всего для того, чтобы скрыть грубую поверхность БЕТОНА. Да, для многих будет шоком, но мы, римляне, умеем в бетономешании. Конечно, мы его не придумали, но мы первый большой народ, который его успешно использует – очень удобно при застройке такого громадного города, как мой Рим. К тому же очень удобно делать бетон, когда у тебя под боком, ну, ВУЛКАНЫ – огромные запасы пуццолана, вулканического продукта, который отлично перерабатывается в цемент. Ну и, разумеется, не нужно много человек для такой работы, мы тут не египетские пирамиды строим, в конце-то концов. Бетон – это круто, почти неразрушимый материал, именно ему больше, чем какому-либо иному строительному материалу, Рим обязан своим названием – Вечный город. Вот, например, третьего дня строили с Lucius и Marcus очередной храм в греческом стиле, вот там бетона-то мы знатно намешали! Вы стенки-то мраморные поскребите – и сами увидите…
Почему в греческом стиле? Ну, дык всем известно, что мы много чего, гм, переняли у graeci. Значит ли это, что мы бездари? Ни в коем случае – кто так считает, тот пусть со мной выйдет на арену один на один, а не пустословит у себя в domus. То, что мы, римляне, строим, можно охарактеризовать как величественное, нежели прекрасное – мы любим делать завитки и украшения, ставить статуи и барельефы, делать пеструю палитру из голубого, зеленого, белого и оранжевого мрамора. Кто-то скажет, что это плохой вкус. Кто-то назовет это слишком вычурным и экстравагантным. Кто-то предположит, что мы просто устали и хотим поднять дух какими-то внешними эффектами. И я уже сказал, что готов выслушать такие претензии лично. Нет, ну вы