ак застывшие. Каждая минута кажется вечностью. Еще полторы минуты я стою, прислонившись к углу дома, и даю знак следующему, чтобы он шел. Такие моменты надо пережить самому, только тогда можно понять их значение. Три с половиной минуты «демонстрировать» своей персоной остальным, жив ты или мертв, – это можно только со стальными нервами.
Как солнечный луч, всем засияла надежда на спасение. Вторым пошел Дилан. Так же медленно. Третьим – Циритис, четвертым – Эктерманис. Все трое перебрались удачно. Пятый и шестой, два стрелка, ступая медленно и осторожно, также перешли удачно. Седьмой не выдержал и пустился бегом – был замечен и погиб, восьмой, а также и остальные не решились показаться на улице. Нашим проводником был стрелок Эктерманис, который как местный житель хорошо знал Казань и ее окрестности.
Видя, что из «ловушки» никто больше не выходит, я принял решение попытаться скрытно пробраться через город. Мы полагали, что все самые большие опасности уже миновали, но в уличном бою почти ничего нельзя предвидеть. Случаются самые неожиданные события.
Нас было шестеро, силенка наша была очень маленькой, поэтому надо было избегать любого столкновения с противником. Мы уже прошли пару сотен шагов в направлении театра. Казалось, что всюду тихо и спокойно. И вдруг из какого-то переулка, шагах в пятидесяти от нас, слышим: «Стой, стой, стой! Кто вы такие? Назовитесь! Что пропуск?»
По голосам можно было понять, что кричал «смешанный хор». Мужские голоса были уверенными и суровыми, женские казались встревоженными и злыми. Мы подходили все ближе. Вот и противники видны – с белыми повязками на рукавах и револьверами в руках.
– Идемте только вперед полными шагами, – сказал я вполголоса.
– Стойте! Назовитесь, назовитесь! Кто вы такие? Что пропуск? – кричал «смешанный хор» шагах в двадцати от нас.
Сердце похолодело. По спине пробежали мурашки. Кое-кто из наших схватился за винтовки, иные – за ручные гранаты.
– Не надо, не надо. Пойдем тихо, – произнес я.
– Да стойте же! Назовитесь! Кто вы такие? – шагах в десяти от нас вопил «смешанный хор».
Мне пришел в голову ответ: «Идите вы к… матери!»
– Чего ругаетесь? К дикарям пришли, что ли? Кто вы такие? Назовитесь! Что пропуск?
Я отвечал: «Идите вы к… матери!»
Из темноты выходят семь мужчин и четыре дамы, у всех в руках наганы.
– Стойте! Назовитесь! Кто вы такие! – звучит рядом.
Мы остановились посередине улицы.
Я выхожу вперед. Напротив меня стоит предводитель белых.
– Кто вы такие? Почему вы ругаетесь? – сердитым голосом спрашивает белый, поднимая револьвер, его товарищи делают то же. Наши, кроме меня, хватаются за винтовки и ручные гранаты. Момент был критический. Сейчас все должно было решиться. С винтовкой за плечами я делаю несколько шагов в сторону дам и начинаю извиняться перед ними за неприличный ответ. Говорю, что так получилось из-за темноты. Присутствующим мужчинам говорю, что мы чехи.
Женщины, желая убедиться в правдивости моих слов, задают тот же вопрос другим.
Отвечает Эктерманис, что мы чехи.
Дамы говорят:
– Спасибо вам, что вы прогнали большевиков и освободили нас из тюрьмы.
– Где наши? – спрашивают они далее.
Мы отвечаем, что в кремле.
Женщины быстрыми шагами уходят, вместе с ними идут также двое мужчин.
Теперь перед нами стоят пять мужчин с поднятыми револьверами и дрожат от волнения.
Я поднимаю фуражку и прощаюсь: «До свидания, господа!»
Объяснившись, обе стороны быстро исчезли во тьме.
Неподалеку от театра навстречу нам выскочил автомобиль. При виде нас он остановился.
Оказалось, что это был штабной автомобиль с шофером Килло и еще одним пассажиром.
Я приказал всем вскочить в автомобиль и на полном ходу мчаться в сторону реки Казанки, к новому мосту. Не обращая внимания на крики «стой, стой!» и выстрелы, мы счастливо достигли моста и выехали на большак, ведший в Слободу Козью. Когда мы были вблизи леса, оказалось, что путь закрыт: мы увидели около 30 конников. Не оставалось ничего иного, как бросить автомобиль и скрыться в лесу, где кавалерия, особенно ночью, ничего нам не могла сделать.
Мы находились в болотистом лесу. Мне все же хотелось узнать, что это за всадники. Мы прислушались к их разговору. Можно было разобрать, как они спорят, разделившись на две части. В конце концов часть из них ускакала в сторону Казани. Остальные лесной тропинкой поехали в нашу сторону. Я вышел им навстречу и спросил, куда они направляются. Завязалась беседа.
Оказалось, что это была конвойная команда штаба Витебской бригады, прибывшая в Казань 5 августа; штаб остался в казарме. Часть ускакала обратно в штаб, а оставшиеся – до 20 конников – выразили желание следовать за нами…
Итак, у нас прибавилось сил.
Дальше нам предстояло идти лесными тропами, потому что вся окрестность Казани восстала против нас, дороги и села охранялись постами.
Было уже за полночь. Теперь мы были спасены, но следовало торопиться, чтобы оказаться в безопасности. Мы находились верстах в полутора от казанского кремля. В самом городе и в предместьях в нескольких местах пылали пожары; дым затянул все небо, которое, казалось, опустилось совсем низко, к самым шпилям башен…
Внезапно со всех сторон зазвонили церковные колокола, огромная толпа людей орала: «Тебе, бога, хвалим…»
Стреляли пушки.
Казань ликовала и веселилась.
В одном из своих воззваний 7 августа командование белых сообщало, что большевистский главнокомандующий Вациетис застрелен в уличном бою.
Часам к семи 7 августа мы добрались до станции Высокая Гора и оттуда поездом после обеда прибыли в местечко Вятские Поляны, где располагался штаб Комиссариата продовольствия и имелся аппарат Юза, с помощью которого можно было разговаривать с Москвой и со всеми штабами армий и Восточного фронта.
Отсюда я отдал следующие распоряжения:
1) командующему II армией оставить посты у реки Камы и к 11 августа с ударной группой прибыть со стороны города Чистополя к Казани и атаковать белых с тыла;
2) различным формированиям V армии общей численностью в 1500 штыков и 8 пушек со стороны местечка Лаишево (у реки Камы) не позднее вечера 8 августа прибыть к Казани и атаковать белых с тыла;
3) IV армии продолжать энергичное наступление в направлении Самары;
4) начальнику штаба фронта во что бы то ни стало удержать железнодорожный мост через Волгу у станции Свияжск и прогнать белых с возвышенности Верхний Услон.
Если бы оказалось возможным выполнить все эти распоряжения, противник не сумел бы двинуться из Казани на восток.
Наш дальнейший путь вел через Сарапул, оттуда на пароходе в Пермь, затем в Вологду, Москву, а оттуда в город Арзамас, где теперь располагался штаб Восточного фронта.
5-й латышский стрелковый полк понес в Казани большие потери. Остатки полка были переведны в Арзамас и приданы штабу фронта.
За героическую двухдневную оборону Казани 5-й латышский стрелковый полк постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета был награжден Почетным красным знаменем. Это был первый подобный случай в Советской России.
Возвращение Казани
До 10 августа белые оставались в Казани; в направлении Свияжска на обоих берегах Волги мы замечали их разведчиков, которые держались довольно пассивно.
По собранным сведениям и из сообщений газет белых было видно, что белые в Казани празднуют победу: в первые три дня состоялись молебен и затем парад, а по вечерам публика устраивала лотерею-аллегри для военных нужд.
18 августа я прибыл на позиции под Казанью, привезя с собой бывшего полковника Славена, которого задумал назначить командующим V армией и которому решил поручить возвращение Казани. Штаб V армии находился у станции Свияжск.
Мое предложение было учтено, и командующим V армией, которая до того была в моем распоряжении, был назначен Славен; я дал ему необходимые инструкции по ведению казанской операции.
Положение красных было весьма плачевным: на левом берегу Волги белые отбросили их до самого Свияжского железнодорожного моста и подошли так близко, что могли вести по нему артиллерийский огонь.
На правом берегу Волги благодаря героизму 1-го и 6-го латышских стрелковых полков красные выдержали напор белых, занявших возвышенность Верхний Услон; такое положение давало батареям латышей возможность обстреливать с правого берега Волги тылы позиций белых на левом берегу Волги и тем самым задерживать прямое наступление белых на железнодорожный мост, который они во что бы то ни стало стремились захватить.
Помимо того, батареи латышей, обстреливая Волгу артиллерийским и пулеметным огнем, отогнали флотилию белых от Казани, так что противник был лишен возможности высадить в тылу красных десант…
Значительно лучшим было положение красных по другую сторону Казани – с востока на север. Здесь войска красных приближались к Казани с трех сторон: от реки Камы, со стороны Лаишева и Чистополя, двигались силы II армии, более 3000 пехотинцев с артиллерией и кавалерией; со стороны Вятских Полян появился приблизительно батальон пехоты с артиллерией. Белые не могли совершенно игнорировать эти силы, которые в любой момент могли напасть с тыла и даже довольно серьезно угрожать Казани.
Все же решающего удара с той стороны ждать не приходилось, так как все упомянутые красные части были отрезаны от своей базы и не могли быть усилены ни людьми, ни военными материалами. Действия этих частей могли иметь значение только партизанских действий.
Главную роль в возвращении Казани должны были играть те силы, которые наседали бы с запада, т. е. со стороны свияжского железнодорожного моста, и продвигались бы по обоим берегам Волги. Такую операцию следовало провести весьма энергично, чтобы противник не имел времени, для того чтобы стянуть свои силы, так что для выполнения ее требовалось хорошее знание военного искусства. На правом берегу Волги большое значение имели выдержка и маневр пехоты, на левом основную роль должна была играть артиллерия.