Вечером пришел приказ от начальника Латышской дивизии И.И. Вациетиса. В приказе указывалось, что 2-му латышскому полку надлежит в полном боевом порядке маршем направиться из Ходынских казарм к центру Москвы и на рассвете 7 июля сосредоточиться на Страстной площади, откуда начать движение по бульварному кольцу к зданию телеграфа; овладев им, продолжать наступление и взять Покровские казармы.
Для подавления мятежа были созданы две группы частей Красной армии, подавляющее большинство которых составляли латышские полки. Первой группой руководил начальник 1-й латышской бригады Дудынь, меня назначили руководителем второй группы. В нее, помимо 2-го латышского полка, должны были входить батарея 1-й резервной советской бригады, 1-я батарея советских инструкторских курсов и две бронемашины. Однако они в боевых действиях вместе с полком не участвовали.
Несмотря на позднее время, 2-й латышский полк был приведен в боевую готовность и без промедления выступил из казарм в сторону центра. На месте осталась часть стрелков для несения охраны.
На Страстную площадь мы прибыли около 2–3 часов утра. Командный пункт полка разместился у памятника Пушкину. Затем полк начал двигаться по Садовому бульвару в сторону здания почты и телеграфа. Разведчики донесли, что мятежники захватили почту и телеграф и укрепились там. Я отдал приказ одной роте отправиться к зданию почты по окружным переулкам, чтобы отрезать противнику пути отхода. Вместе с комиссаром Бриедисом и во главе остальных рот в предрассветной мгле мы бегом двинулись к зданию главной почты. Противник при нашем приближении открыл огонь из винтовок и пулеметов. Но стрелки смело продолжали двигаться вперед, используя для прикрытия подъезды и углы домов.
Гранатометчики подобрались к пулеметному гнезду мятежников, расположенному у входа в здание, и забросали его гранатами. Пулемет противника умолк, взрыв разбил также забаррикадированную дверь здания. Мятежники стали выбегать во двор и пытались на автомашинах ближайшими переулками уехать, но дорогу им преградили стрелки, которые пошли в обход. Мятежникам пришлось сдаться.
В здании почты и телеграфа 2-й полк захватил довольно много оружия и боеприпасов. У аппарата валялся телеграфный бланк с телеграммой эсеров, в которой они призывали население не исполнять приказов Ленина и Свердлова. Теперь авторы этой телеграммы стояли во дворе под надежной охраной стрелков и боязливо оглядывались по сторонам. Песенка этих авантюристов была спета.
После взятия почты и телеграфа 2-й полк овладел Покровскими казармами, тем самым полностью выполнив боевой приказ начальника Латышской дивизии И.И. Вациетиса.
Тем временем 1-й латышский полк подошел к штабу мятежников, расположенному в особняке купца Морозова, и подготовился к атаке. Артиллеристы 1-го легкого артиллерийского дивизиона под командованием Э.П. Берзиня подкатили орудие к церкви, находившейся напротив штаба, и открыли огонь прямой наводкой. Мятежники не выдержали и начали в панике разбегаться. Бросившийся в атаку 1-й латышский полк завершил разгром основного гнезда левых эсеров. К полудню контрреволюционный мятеж в Москве был ликвидирован. Во 2-м полку было 2 убитых и 6 раненых. За участие в организации разгрома мятежа президиум V Чрезвычайного съезда Советов и Комиссариат по военным делам объявил мне и другим командирам латышских частей, участвовавших в операции, благодарность.
Тревожным было лето 1918 года. Вокруг молодой Советской республики все туже затягивалось кольцо вражеских сил, поддерживавшихся империалистами Антанты. Вспыхивали один за другим контрреволюционные мятежи. В июле 1918 года правые эсеры захватили Ярославль, надеясь соединиться с англо-французским десантом на севере страны. Мятеж подготовил ярый враг советской власти Б. Савинков, пользовавшийся поддержкой Антанты. Непосредственно мятежом руководил бывший царский полковник Перхуров. Среди руководителей мятежа были и некоторые латышские буржуазные националисты (бывшие офицеры Гоппер, Пинка и другие). Против контрреволюционеров были двинуты проверенные в боях части Красной армии. Из Петрограда под Ярославль прибыл 6-й латышский полк. Был также получен приказ об отправке одного батальона 2-го латышского полка. В Ярославль выехало около 350 стрелков, которые прямо из эшелона двинулись в бой с белогвардейцами. Противник упорно сопротивлялся, часто возникали рукопашные схватки. В результате многодневных боев сопротивление мятежников было сломлено и остатки их банды захвачены в плен.
В Ярославле бесславно окончили свою жизнь бывшие офицеры 2-го полка буржуазные националисты Скрабе и Рубис, которые находились в рядах мятежников. Эти господа еще в дни Октябрьской революции пытались склонить стрелков против Советов, а позднее бежали из полка.
После подавления ярославского мятежа 2-й латышский полк участвовал в боях против белочехов на Восточном фронте, а также поддерживал революционный порядок во многих городах вокруг Москвы.
Осенью 1918 года 2-й латышский стрелковый полк получил почетное и ответственное задание – нести охрану резиденции правительства в Кремле. Охрана Кремля была сопряжена с утомительной караульной службой, частыми проверками, ночными и дневными тревогами. Стрелков полка привлекали также для выполнения ответственных заданий вне Кремля.
Так прошло несколько месяцев. Стрелки рвались на фронт, чтобы сражаться с врагами Советской республики. 6 января 1919 года 2-й латышский полк прибыл в Латвию, где принял активное участие в борьбе против белогвардейцев за рабоче-крестьянскую власть.
3-я бригада латышской стрелковой дивизии на фронтах гражданской войныЯ.Е. Штейн,бывш. командир 3-й бригады Латышской дивизии
После Февральской революции, в начале марта 1917 года, я прибыл в Валмиеру в Латышский стрелковый резервный полк, куда и был зачислен после многочисленных ранений. Меня назначили командиром 1-й роты (раньше я был командиром батальона).
Революция коснулась также Латышского стрелкового запасного полка. Организовался полковой комитет, начали действовать революционные политические группировки. Меня не привели в восторг малоценные достижения Февральской революции, которые, по моим политическим представлениям, ничего значительного не могли дать трудовому народу. Я вступил в ряды революционных латышских стрелков. Работал в полковом комитете как избранный представитель роты. Верил, что придет другая, более могучая революция, и жаждал, чтобы стрелки стали знаменосцами и авангардом этой новой революции.
Рига попала в руки врага. Фронт немецкой армии все глубже вдавался в Видземе. Запасной полк переместился в Тарту. Вскоре полк начали расформировывать. Большинство его стрелков отправилось в глубь России. В начале 1918 года я оставил Тарту и направился в город Рыбинск.
В Рыбинске я связался с бывшими латышскими стрелками. Часть стрелков уже присоединилась к рядам защитников Великого Октября в разных местах. Мой путь вел в том же направлении.
23 февраля 1918 года родилась Красная армия. Новое Советское правительство издало приказ о создании вооруженных сил для защиты завоеваний Октября. Я был одним из тех офицеров старой армии, которые чувствовали, что наступил момент, когда можно служить трудовому народу.
Сознание, что я, сын плотовщика, прежний пастушонок, каменщик, лодочник с Даугавы, наконец, закаленный воин, смогу вложить и свой вклад в дело организации Красной армии, меня окрыляло. Я послал письменное заявление Советскому правительству в Москву. Другого пути я не знал.
Вскоре меня вызвал в Москву товарищ Вациетис. Иоакима Вациетиса, бывшего командира 5-го Земгальского полка, я знал еще со времени пребывания в двухлетней офицерской школе (1905–1906), когда он там работал военным преподавателем. И хотя с тех пор прошло много лет, он помнил своих бывших воспитанников. Мое заявление попало в его руки.
Товарищ Вациетис предоставил мне счастливую возможность лично познакомиться с Владимиром Ильичей Лениным. Простота, сердечность В.И. Ленина и обаяние, которые трудно описать, сделали его великим в моих глазах. Великая, исключительная личность! Вациетис сказал что-то Ленину обо мне. Владимир Ильич стремительным движением повернулся ко мне, протянул руку, пристально посмотрел мне в глаза и сказал: «Ну, что ж! Желаю удачи». Эти несколько слов вызвали во мне огромную энергию и веру в новую эпоху, от которой когда-нибудь начнут считать новую эру.
Согласно полученному в Москве распоряжению, я направился в Бологое. Там и начался мой путь красного командира. В Бологом находился 8-й латышский стрелковый полк. Прибыв туда, я старался целиком выполнить все распоряжения, полученные в Москве, по организации полка, чтобы превратить его в достойную часть молодой Красной армии.
Сначала я был помощником командира полка и одновременно руководителем полковой школы. Устава армии не было. Мне предложили переработать старый устав для временного использования в латышских стрелковых полках. Нужно было составить также соответствующую программу для полковых школ. Эти школы заменили учебные команды старой армии, которые готовили низший командный состав – унтер-офицеров. Составленная мною программа была утверждена приказом главнокомандующего и рекомендована для использования в полковых школах.
Летом 1918 года Советская Россия очутилась в огненном кольце Гражданской войны. В Архангельске высадились иностранные интервенты, намеревавшиеся двинуться в центр Советской России и объединиться с другими контрреволюционными бандами. Советской власти необходимо было создать надежную преграду, чтобы задержать и ликвидировать продвижение интервентов. Для выполнения этого задания Советское правительство избрало 8-й латышский стрелковый полк. Полк перевели из Бологого в Вологду. Меня назначили командиром полка и вызвали в Москву, где я получил нужные инструкции. Вернувшись из Москвы, я приступил к организации в Вологде и ее окрестностях оборонительных пунктов.
Большим помощником в работе был полковой комитет, который помогал воспитывать революционное сознание стрелков, улаживать хозяйственные и административные осложнения, укреплять военную дисциплину и развивать боеспособность полка. С похвалой следует упомянуть председателя полкового комитета Янсона, который позднее пал в бою на Южном фронте.