К осени белогвардейцы получили значительные пополнения. Из Польши явились свежие, хорошо вооруженные силы. Начались ожесточенные бои. Белогвардейцы рвались к Даугавпилсу. Наш полк, выдержав тяжелые бои со значительно превосходящими силами противника, оказался в окрестностях Краславы. Польские белогвардейцы непрерывно нападали здесь на наши части, стремясь переправиться через Даугаву, взять Краславу и со стороны Краславы напасть на Даугавпилс (их фронтальное наступление на Даугавпилс потерпело неудачу). Следовало своевременно рассеять и разгромить сконцентрированные в районе Краславы силы поляков. Это важное задание доверили нашему полку особого назначения.
В то же самое время ожесточенные бои происходили также у Даугавпилса. Белогвардейцы возобновили наступление, стремясь любой ценой взять этот стратегически важный пункт.
Оставив часть полка и все хозяйственные подразделения в районе Краславы, мы переправились через Даугаву и перешли в наступление против крупных воинских частей поляков. Для осуществления этой операции был создан специальный ударный отряд, в состав которого вошли также кавалерийский взвод и команда самокатчиков.
Задачей ударной группы было рассеять силы польских белогвардейцев, уничтожить их штаб и сорвать задуманное ими нападение на Краславу. Польский штаб находился в одном из имений (название его я не помню) на левом берегу Даугавы, напротив Краславы.
Через Даугаву мы переправились по деревянному мосту, который тогда стоял в восточной части Краславы. Нам удалось незамеченными пройти несколько километров. Мы приближались к имению. Было видно, что поляки нас не ждали, и это создало благоприятные условия для атаки.
Имение, где расположились поляки и их штаб, местами огораживал забор из колючей проволоки и глубокие окопы. В окопах находились только дежурные подразделения, остальные польские солдаты бродили по имению и его окрестностям. Офицеры находились на собрании в главном жилом доме имения.
Нашим нападением руководили командир батальона Печкурис и ротный командир Лацис. Прорвав проволочное заграждение, мы молниеносно напали на первую линию окопов и ликвидировали ожесточенно сопротивлявшихся белогвардейцев. Услышав шум борьбы, из имения к окопам бросились польские солдаты, но стрелки с собственных позиций поляков открыли по ним сильный огонь. В то же время наши конники под командой командира разведки полка Стипниека начали действовать на фланге белогвардейцев. Размахивая обнаженными саблями, они лихо поскакали в тыл противника. Со стороны могло показаться, что туда промчался целый кавалерийский полк. Белые, растерявшись, метались из стороны в сторону.
После того как мы очистили окопы и подвергли сильному обстрелу имение, взвод Я. Гутманиса вместе с нашей группой молодежи и во главе с командиром отделения комсомольцем В. Балодисом прорвался в центр имения.
Обыскав дом владельца имения, мы обнаружили одну комнату, отведенную для богослужения. На одной из ее стен висели изображения Божьей Матери и разных святых. В освещении множества горящих свечей все сверкало и переливалось. Было видно, что здесь только что происходило или должно было происходить богослужение. Во втором зале стоял большой, массивный, накрытый зеленым сукном стол. На столе были аккуратно разложены записные книжки, писчая бумага, карандаши, топографические карты, несколько офицерских планшетов, папиросы, спички и другие тому подобные вещи. Беспорядочно разбросанные и опрокинутые около стола стулья свидетельствовали о том, что те, кто сидел здесь, оставили комнату в чрезвычайной спешке и волнении. В прихожей на вешалках висели шинели и форменные фуражки польских офицеров. В кухне, которая привлекла наше внимание не менее других комнат, на большой великолепной плите в сверкающих больших котлах варился, судя по запаху, очень вкусный суп. Из духовки тянуло соблазнительным ароматом жаркого. Мы сорвали панам приятный обед. Как ни старательно мы искали повара, который готовил эти вкусные кушанья, мы не могли его найти. Раздавать обед пришлось одному из ребят нашего взвода.
В то же самое время команда наших кавалеристов и самокатчиков продолжала преследовать польских белогвардейцев, которые в страшной панике рассыпались по окрестным полям, канавам и лесам.
Позже выяснилось, что на оперативное совещание были созваны польские офицеры из всех соседних частей, которые были сконцентрированы для наступления в районе Краславы. Наше внезапное нападение сорвало это совещание. Услышав неожиданно перестрелку, участники совещания, не медля ни секунды, покинули помещение. Благодаря поспешному бегству большинству офицеров посчастливилось невредимыми выскользнуть из нашего полностью еще не сомкнутого кольца окружения.
Мы захватили богатые военные трофеи. В руки командования попали ценные оперативные документы штаба польских белогвардейцев. Наш первый удар по главному штабу поляков в районе Краславы вызвал среди белых панику.
После разгрома польского штаба мы продолжали рейд в тылу польской армии по направлению к Даугавпилсу, громя их воинские части и вызывая панику на польском фронте. Во время рейда наша комсомольская группа во главе с В. Балодисом проявила высокую боеспособность и героизм. Из старых стрелков своим героизмом особенно выделялись командир нашего взвода Гутманис, стрелки Эглитис, Рутманис и многие другие. Во время рейда мы как следует обломали рога заносчивым польским панам. Не удался задуманный ими план – разбить наши силы в районе Краславы и напасть на Даугавпилс с этой стороны.
Осенью 1919 года положение молодой Советской России было чрезвычайно напряженным. Под Петроградом шли бои с армией генерала Юденича. Там вместе с другими доблестными частями Красной армии героически сражался 5-й латышский особый стрелковый полк. На западном фронте происходили ожесточенные бои с эстонскими, латышскими, литовскими, немецкими и польскими белогвардейцами. Здесь героически сражались полки Латышской дивизии и части полка особого назначения. С юга на Советскую Россию наступала армия генерала Деникина, которая объединила контрреволюционные силы России.
Вся международная буржуазия, особенно империалисты США, Англии, Франции и Японии, организовывала и поддерживала эти контрреволюционные армии и посылала также свои войска против Красной армии.
Осенью 1919 года, когда армия Деникина, двигаясь с юга на Москву, взяла Орел и приближалась к Туле, глава Советского правительства В.И. Ленин лично дал распоряжение срочно перебросить на Южный фронт Латышскую стрелковую дивизию. В ударную группу, организовывавшуюся из лучших, наиболее боеспособных частей Красной армии, включили также Латышскую дивизию. Всем, кому знакома история Гражданской войны, известно, что в боях против армии Деникина Латышская стрелковая дивизия сыграла большую роль.
Наш полк особого назначения вместе с другими частями Красной армии сражался на Западном фронте против намного превосходивших нас сил противника. Стрелки это знали, но не падали духом и не боялись трудностей, будучи уверены в неизбежной победе пролетариата.
Латышский стрелковый полк особого назначения на Западном фронте был там, где частям XV армии приходилось труднее всего. В одном из боев против польских белогвардейцев пал любимец нашего взвода, лучший друг и воспитатель комсомольцев Сирснынь. Сирсныня вместе с несколькими другими погибшими стрелками мы похоронили в прифронтовой полосе на одном из красивых латгальских пригорков, поросшем соснами. У могилы павших стрелков мы поклялись отомстить за погибших товарищей, продолжать борьбу с еще большей энергией, не забывая добрые советы и наставления Сирсныня.
В начале ноября 1919 года мы получили приказ срочно погрузиться в вагоны (мы располагались у какой-то железнодорожной станции, название которой я не помню) и выставить в дверях вагонов пулеметы со вложенными полными лентами. Нам дополнительно выдали патроны и ручные гранаты. Мы стали ждать подхода вагонов.
Только оказавшись в вагонах, мы узнали, что эстонские белогвардейцы угрожают железнодорожной станции Пыталово и хотят перерезать в районе фронта XV армии железнодорожную линию, которая соединяла Даугавпилс с Островом, Псковом и Петроградом.
6 ноября 1919 года, накануне второй годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, мы быстро приближались к станции Пыталово. Мы прибыли вовремя. Когда наш первый эшелон въехал на станцию Пыталово, эстонские белогвардейцы «приветствовали» его ружейным огнем. Стрелки выскочили из вагонов, рассыпались в боевую цепь и вступили в бой.
Наше наступление было столь неожиданным и стремительным, что после короткого боя белоэстонцы отступили. Преследуя их, мы дошли до окрестностей Виляки. С наступлением темноты наша рота расположилась в какой-то большой деревне близ Виляки.
Под утро 7 ноября вместе с одним из комсомольцев нашего взвода мы стояли на передовом посту. Я наблюдал за окрестностью и внезапно мне показалось, что вдоль большака, который вел из Виляки в Вецуми, прижимаясь к заиндевевшей траве, стали двигаться черные тени. Я крепко протер глаза, предупредил своего товарища, и мы стали внимательно наблюдать за дорогой. Сомнений не было – между деревьями вдоль большака скрывались разведчики белогвардейцев, которые готовились к нападению. Мы бросились в деревню, чтобы поднять тревогу. В несколько минут все стрелки роты были на своих местах, отведенных им еще накануне вечером. Используя утренние сумерки, белые перешли в наступление. Начался бой.
Командование эстонских белогвардейцев было чрезвычайно разъярено неудачным сражением 6 ноября под Пыталово. Как мы узнали позднее, вечером 6 ноября белоэстонцы хвастались, что рассчитаются с красными латышскими стрелками: на следующий день и духа красных не будет в окрестностях Пыталово. Белогвардейцы в своем хвастовстве просчитались. А 7 ноября оказалось для них еще более неудачным, чем 6 ноября. Многие из них навеки остались лежать в окрестностях Виляки. Белые, стремясь добиться перевеса, бросили в бой также всю команду бронепоезда. Видно было, что Антанта не жалеет денег, так как все наступавшие белогвардейцы были одеты в новую английскую форму. Стрелки прозвали их «эстонскими англичанами».