В то же время ожесточенный бой разгорелся и у Сабиле. После боя, продолжавшегося несколько часов, теснимые врагом, мы начали отход в направлении Ване. В имении Ване Спростынь, не считаясь с обстановкой, приказал полку сделать привал на обед. Имение со всех сторон было окружено высокой каменной оградой. Одна рота осталась на дороге, для того чтобы сдерживать противника. Но она не смогла справиться с немцами, и в помощь ей пришлось послать и вторую роту. Однако и тогда нам с большим трудом удалось выбраться из имения, причем без обеда и вовсе не той дорогой, по которой мы пришли: сопровождаемые огнем противника, мы со всем обозом пустились прямо через поля и глубокие канавы.
На ночь мы остановились в имении Земите. И здесь Спростынь отдал странное распоряжение: полку расположиться в имении, а штабу с его небольшой командой связистов – в пасторате, находившемся более чем в километре восточнее имения. Услыхав все это, я вечером хорошенько осмотрел и оценил окрестности имения. Было понятно, что враг не даст нам спокойно отдохнуть. На дороге к западу от имения занял позиции заслон – стрелковый и пулеметный взводы. Эту дорогу противник легко мог блокировать, так как между имением и пасторатом на пригорке стояла церковь, а к югу от нее вблизи дороги возвышался холм.
Из штабных командиров никто не разделся, за исключением одного лишь полкового адъютанта Нейланда, который решил сделать это – и будь что будет.
Я немного вздремнул. Часа в четыре утра дежурный доложил, что взводы нашего заслона оттеснены, тяжело ранен командир пулеметного взвода, немцы уже приближаются к имению и дежурная рота заняла позиции вдоль каменной ограды в западной части имения. В то время в полку были только четыре роты. Я отдал распоряжение объявить тревогу. Разбудив штабных, я вместе с коноводом отправился в имение.
Обозники, узнав о бое, уже выехали на большак, который вел на восток. Организуя оборону имения, я вдруг услыхал выстрелы у пастората, который, как оказалось, был окружен немцами. Все же штабные командиры и связисты сумели удержать дом. Но зато на той стороне врагу удалось занять пригорок с церковью. Одна из наших рот стремительно атаковала немцев – ружейным огнем, пустив в ход гранаты и штыки, мы освободили этот пригорок, а также и окруженный пасторат.
В ходе боя немцы начали обстреливать нас с упомянутого холма к югу от церкви. Когда подошла 4-я рота под командованием Роберта Янкина, я приказал ей овладеть холмом, так как надо было обеспечить отступление полка. Рота бросилась в атаку и прогнала немцев. В темноте только слышно было, как они, убегая, бросали на замерзшую землю свои легкие пулеметы.
Замысел немцев, намеревавшихся на рассвете окружить нас, провалился. Их атаки, которые велись с трех сторон, энергично отражались. Когда враг покинул поле боя, я приказал обозу рысью двинуться вперед, за ним должны были идти роты, уже построившиеся в колонны.
После сложного ночного боя мы вышли из окружения со всем обозом, который вез около 40 тяжело раненных бойцов. Наш небольшой по численности полк отразил все атаки врага, сохранив силы для дальнейших боев.
Немцы, убедившись в том, что им не удастся разгромить наш полк, отказались от дальнейшей активной погони. Мы продолжали свой путь и ночью прибыли в Калнцием, не попав ни в Елгаву, ни в Тукум, занятые немцами. Здесь в полк был назначен новый командир. Но и он недолго удержался на своем посту – после неудачной операции, целью которой было перерезать железную дорогу между Елгавой и Тукумом, на его место был прислан бывший начальник бронепоезда Семенов. Он командовал 10-м полком вплоть до ликвидации армии Советской Латвии.
В период с конца февраля до дня падения Риги – 22 мая – нашему полку пришлось сражаться в нескольких районах – у Калнциема и на исторической Пулеметной горке, у корчмы Голлендера и в лесах к югу от Олайне. Эти леса и болота были памятны мне и многим другим бойцам еще с дней Первой мировой войны.
Зима была очень морозной. Шли довольно интенсивные бои. Особенно сильно докучала нам вражеская артиллерия. Боевой участок 1-й роты, при которой был я, включал имение Цена с окрестностями и кладбище. Артиллерийский огонь противника превратил здания имения в сплошные развалины. И тем не менее ни дневные, ни ночные атаки не дали возможности немцам захватить имение.
В результате непрерывных боев, нехватки одежды и продовольствия положение на фронте ухудшилось. Члены партии разъясняли стрелкам причины трудностей и учили их до конца оставаться верными делу социалистической революции.
22 мая 1919 года противник под прикрытием ураганного артиллерийского огня, сосредоточив превосходящие силы, выбил нас с позиций и нам пришлось отступить. Но тут оказалось, что враг прорвался в наш тыл. Рижские мосты также были уже в руках немцев.
У станции Огре наш 10-й полк переправился на правый берег Даугавы. Спростынь, а также другие кулацкие элементы остались у противника.
Видя, что Красная армия отступает, начали поднимать голову серые бароны. Было много случаев обстрела мелких групп красноармейцев из-за угла. На мостах и в других видных местах появились надписи: «Бейте коммунистов и спасайте свои хутора!» Кулачки отказывались брать в уплату за продукты выплаченные нам в виде жалованья денежные знаки Советской Латвии; положив деньги на ладонь, они демонстративно сдували их, требуя деньги «с птицей», т. е. керенки. Зато трудящиеся, поддерживавшие советскую власть, тяжело переживали наши неудачи. Они с болью в голосе спрашивали, почему мы оставляем их, и обещали ждать нашего возвращения. Их надежды исполнились в 1940 году.
Дальнейшие бои происходили на линии Вилцаны – Рудзеты – Диваны. Наше высшее командование умышленно выбрало для установления линии фронта район больших болот – Тейчу, Медню, Степеру и Скребелю, где узкие полосы твердой земли можно было оборонять небольшими силами, не давая противнику возможности продвигаться на восток.
Центром боевого участка 10-го полка было имение Рудзеты. Справа от нас должен был занять позиции 14-й стрелковый полк армии Советской Латвии, но он еще не успел прибыть на свой участок. Этим воспользовался противник: зайдя нам в тыл, он решил попытаться захватить нашу батарею.
Разъяренные наглостью врага, артиллеристы 1-й батареи, которой командовал К. Заул, ударили по атакующим картечью, а группа стрелков во главе с Р. Янкиным отогнала врага. Многие солдаты противника попали в плен. Среди них был некий пасторский сынок, у которого мы обнаружили длинное письмо домой; в этом письме он хвалился, что с наступлением темноты они возьмут в плен батарею красных. В действительности все получилось наоборот.
Получив чувствительный урок, части армии буржуазной Латвии оставили нас в покое вплоть до августа 1919 года.
Ликвидация армии Советской Латвии и 3-й латышский стрелковый полк
Летом 1919 года армия Советской Латвии была ликвидирована. Части ее были расформированы, а затем сведены в 53-ю стрелковую дивизию, вскоре переименованную в Латышскую стрелковую дивизию. Наш 10-й полк был присоединен к 3-му латышскому стрелковому полку и составил его 2-й батальон.
Командный состав 3-го латышского стрелкового полка был следующим: командир полка – Я. Элсис, комиссар полка – М. Даниэль, заместитель командира – Я. Адамсон, секретарь (вернее, секретарша) партийной организации – З. Пигене, полковой адъютант – Каспарсон, позднее Мисинь, командир 1-го батальона – А. Брильянт, командир 2-го батальона – Целминь, завхоз – Магонис.
3-й полк занял на рудзетском боевом участке 12-километровую линию фронта. Справа от позиций полка находилась деревня Вилцаны, слева – Саркандрува.
Части буржуазной Латвии, получив подкрепления, попытались штурмом взять наш центр – Рудзеты. Несколько дней подряд мы отражали их атаки. Наступающие несли тяжелые потери. Среди пленных были пожилые мужчины – мобилизованные, а также добровольцы – семнадцатилетние мальчишки. Однако белые не унимались. Видимо, они, не добившись успеха в дневном бою, решили повторить атаку темной ночью в самом слабом месте нашего фронта. Белые атаковали деревню Кивлениеки, где фронт протяженностью в два километра прикрывал только один взвод. Последний не выдержал натиска усиленного батальона противника, насчитывавшего до 600 человек, и, расстреляв почти все патроны, отступил.
Командование белолатышских войск похвалялось, что их армия прорвала фронт Красной армии, но один взвод – это еще не был фронт.
Как только в нашем штабе стало известно о прорыве, командир полка Элсис поручил мне немедленно ликвидировать его.
Отступивший взвод я нашел на опушке леса. Собрав последние 15 патронов, лучщие стрелки открыли огонь и приостановили продвижение противника. Мы быстро установили связь с двумя батареями, и те так ударили по наступавшим, что они за весь день не пытались больше возобновить атаку. Когда подвезли патроны и когда затем подошел резерв полка – саперная команда, мы почувствовали себя совсем уверенно.
На боевом участке 1-го батальона противник даже не показался, так что мы смогли взять отсюда часть стрелков. С их помощью мы ночью нанесли врагу решительный удар и заставили его бежать. Больше он нас здесь уже не тревожил. Так завершились наши военные действия на территории Советской Латвии в 1919 году.
В сентябре Латышская дивизия на непродолжительное время была послана в Белоруссию против белогвардейских польских легионов. Оттуда, по предложению В.И. Ленина и по решению Реввоенсовета Республики, которое 21 сентября 1919 года было утверждено пленумом ЦК партии, Латышская дивизия была направлена на Южный фронт. Приказ этот стрелки встретили с воодушевлением. Взаимодействуя с другими частями Красной армии, латышские стрелки в боях с Деникиным с честью оправдали доверие В.И. Ленина.