Вечером 25 июня в районе деревни Яковлевки 5-й латышский особый полк получил приказ двинуться вперед и занять деревню Эристовку (Волкодавы). Утром 26 июня мы пошли в наступление. У белых в основном действовала кавалерия, которая наседала на наши фланги, стремясь охватить их. Цепи нашей пехоты уже приближались к сильно укрепленным позициям врага у деревень Эристовка и Васильевка и начали штурмовать их, когда заметили, что части, которые взаимодействовали с нами на флангах, отстали, задержанные кавалерией белых, поэтому и наш полк, попав в огненный мешок, вынужден был отступить с большими потерями.
27 июня наступление возобновили, но повторилось то же, что и накануне. Когда наш полк, представлявший собой ударную группу, приблизился к укрепленным позициям белых у Васильевки, враг обрушился на фланги наших соседей и снова принудил их к отступлению. Наш полк, охваченный, таким образом, с фронта и флангов, отступил, понеся большие потери. 28 и 29 июня все повторилось снова: с утра мы шли в наступление, но после неудачных атак возвращались на свои исходные позиции. За эти четыре дня 5-й латышский особый полк потерял большую часть своего состава ранеными и убитыми. Командир 2-го батальона Суйтынь, четыре ротных командира, начальник пулеметной команды и около 400 стрелков были ранены.
5-й латышский полк, понесший очень тяжелые потери, следовало отвести в тыл, но в этот период положение на фронтах настолько обострилось, что сделать это было невозможно. Советское государство воевало с панской Польшей, и основное внимание было обращено на Польский фронт, поэтому туда посылались все подкрепления. Против Врангеля нужно было воевать теми силами, которые имелись в нашем распоряжении, – подкреплений ждать не приходилось.
Для того чтобы нанести Врангелю решительный удар, высшее командование в июле 1920 года решило создать ударную группу в составе II конной армии и трех стрелковых полков (5-го латышского особого, мадьярского и одного русского полков, собранных из различных частей). Вся эта ударная группа называлась интернациональной бригадой.
27 июля ударная группа должна была начать наступление, но 25 июля Врангель крупными силами кавалерии, артиллерии и пехотных офицерских полков корниловцев, марковцев и дроздовцев неожиданно для нас перешел в наступление в районе нашей ударной группы (Орехов – Александровск, южнее деревни Щербаковки).
Противник крупными силами кавалерии и пехоты опрокинул оба наших фланга и принудил наши части к отступлению. На своих позициях остались только ударная интернациональная бригада – 5-й латышский, мадьярский и сводный русский полки. К вечеру 26 июля белые далеко обошли наши фланги. Глубоко в тылу у нас слышалась артиллерийская стрельба. Мы ждали наступления II конной армии на Александровск, ибо только это могло спасти нас от окружения и уничтожения, но она не прибыла к нам на помощь. В течение всего дня над нами летали самолеты белых, хорошо понимавших безвыходность нашего положения.
После продолжительного ураганного артиллерийского обстрела с трех сторон позиций нашей ударной группы кавалерия и пехота белых бросилась в атаку на наши окопы. Первая атака была отбита, за ней последовала вторая, третья… Атаки белых отбивались с огромными для них потерями. И хотя в наших окопах было много убитых и раненых, лучшие офицерские полки врангелевцев – корниловцы, марковцы и дроздовцы – разбивались о нашу ударную интернациональную бригаду, как о скалу. Враг был задержан, и его стратегический план внезапного и стремительного наступления сорван. Белым не удалось углубиться в богатые хлебом южные районы и захватить Донбасс до подхода войск Красной армии с Польского фронта. Однако нам эти кровавые бои также обошлись дорого. Из окружения вырвались лишь небольшие группы бойцов ударной интернациональной бригады. Большинство полегло смертью храбрых в неравном бою. Интернациональная бригада с честью выполнила свой воинский долг перед рабоче-крестьянской властью.
Остатки героического 5-го латышского особого полка в августе 1920 года на Каховском плацдарме были присоединены к 5-му латышскому стрелковому полку, входившему в состав Латышской дивизии. Так закончилась славная боевая история 5-го латышского (бывшего Земгальского) особого полка, награжденного советским правительством двумя боевыми революционными Красными знаменами.
Славные сыны латышского народаМ.Л. Раппепорт,кандидат исторических наук
На площади Жертв Революции в Ленинграде (на бывшем историческом Марсовом поле) горит неугасимый огонь, зажженный к 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции в честь тех бесстрашных солдат пролетарской армии, сынов коммунистической партии, кто славно жил и прекрасно умирал.
Рядом с могилами Володарского, Урицкого, Воскова, Еремеева, Нахимсона и других героев Октябрьской революции находится могила верных сынов латышского народа командира бывшего Семеновского полка П. Тауриня и комиссара этого же полка А. Купче.
Они погибли в бою с белогвардейцами 29 мая 1919 года на одном из участков Гатчинского фронта под Петроградом в результате подлой измены офицеров бывшего гвардейского Семеновского полка.
26 мая 1919 года, когда полк занимал позиции на участке Гатчина – Сиверская, был получен приказ о наступлении на деревню Выру. Командир полка Тауринь и комиссар Купче вместе со всем штабом выехали вперед.
Наступление начал первый батальон, а за ним в бой вступили остальные два. Подходя к деревне Выру, батальоны неожиданно получили приказ перестроиться из боевого порядка в строевой. Перед фронтом перестроившихся батальонов появился какой-то полковник с белой повязкой на рукаве и предложил красноармейцам назвать всех коммунистов полка. Никто из солдат не выдал командиров. Только в одной роте какой-то офицер-изменник указал на двух членов партии.
Когда товарищи Тауринь и Купче вернулись в деревню, где расположился штаб, их там встретили свои же офицеры, но уже с белыми повязками на рукавах, и предложили сдаться. Тауринь убил выстрелами из револьвера двух белогвардейцев, но сам пал в неравной схватке. Озверелые враги, набросившись на него, отрубили ему голову. Купче и остальных коммунистов, а также работников штаба изменники расстреляли.
Измена командного состава бывшего Семеновского полка была только одним из звеньев той цепи предательств и заговоров против молодой Советской республики, которые тогда организовывались классом эксплуататоров при активной поддержке западного империализма. Это произошло во время майского наступления Юденича на Петроград, и предательство бывших офицеров полка, так же как и измена на фортах «Красная горка» и «Серая лошадь», было организовано в полном соответствии с инструкцией, составленной центром офицеров – участников подпольных антисоветских организаций.
П. Тауринь был членом партии с 1918 года. Он работал в Псковском и Череповецком Советах, был председателем Череповецкой чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. Позднее он стал командиром 8-го латышского стрелкового полка, от которого и был избран делегатом на I съезд Советов Объединенной Латвии в январе 1919 года. Раненный в бою, он после выздоровления был назначен командиром стрелкового (бывшего Семеновского) полка.
А. Купче – член партии с 1918 года, был инструктором 1-го городского райкома Петрограда. По партийной мобилизации был назначен комиссаром этого же полка.
Товарищи Тауринь и Купче погребены в одной могиле со славными сынами русского народа – Толмачевым, Раковым, Калининым, Дорофеевым, Сергеевым.
«В народе жив вечно, кто для народа жизнь положил, трудился, боролся и умер за общее дело», – эти слова, высеченные на одном из гранитных цоколей на площади Жертв Революции, полностью относятся и к славным сынам латышского народа, товарищам Тауриню и Купче.
Мои боевые друзья латышиА.Д. Румянцев,генерал-лейтенант запаса
Служба моя в Советской Армии началась со дня ее рождения, которым, как известно, принято считать 23 февраля 1918 года. В тех самых боях с немцами под Псковом, которые были боевым крещением «новорожденной», довелось участвовать и мне. Это было, если называть точный «адрес», юго-западнее станции Карамышево, южнее Пскова. Впрочем, если уж уточнять, то надо отметить, что моя солдатская служба началась раньше. Осенью 1917 года я работал в Петрограде на уксусном заводе и состоял в Василеостровском отряде Красной гвардии. Вместе с этим отрядом я штурмовал исторической ночью 25 октября Зимний дворец, на который наш отряд наступал со стороны Конногвардейского бульвара.
После победы Октября я остался в Красной гвардии, выполнявшей тогда множество разных дел. Одно из них запомнилось мне больше всех: это было личное задание Владимира Ильича Ленина. Для вновь создаваемых вооруженных сил Республики требовалось оружие, много оружия. А где его взять? Тут как раз широко развернулась демобилизация старой армии, и солдаты хлынули с фронтов по домам, захватывая с собой винтовки, а то и пулеметы. Ленин дал задание отрядам Красной гвардии выставить заслоны на узловых железнодорожных станциях и отбирать у демобилизованных оружие.
Наша довольно малочисленная группа выполняла ленинское задание на станции Дно. Нельзя сказать, чтоб это было легким делом. Подойдешь, бывало, к фронтовику-бородачу (а был я тогда 17-летним щуплым пареньком), потребуешь: «Сдавай, дяденька, оружие…» А «дяденька» так глянет на тебя сверху вниз, что покрепче сжимаешь свою винтовку, – как бы он ее не отобрал… Все же поручение товарища Ленина выполняли мы, за малым исключением, точно – почти все оружие поотбирали.
Позднее, весной, когда наш отряд стал воинской частью регулярной Красной армии, меня направили в учебную команду обучаться на подрывника. После обучения очутились мы, пятеро подрывников, на той же станции Дно. Среди нас был и один латыш, фамилии его не помню, а звали его Янис. В это время, примерно в конце августа, через станцию Дно следовал эшелон – отряд латышских стрелков направлялся на подавление белогвардейского мятежа Булак-Балаховича. Янис сговорился со своими земляками, и нас прикомандировали к этому отряду.