Но Васильев прыгнул, его Спартак обретал свободу и парил над миром, увлекая своим порывом поверивших ему рабов. Нога болела и в день премьеры, но артист гнал от себя эту боль, боль отступила на три часа и возвратилась уже тогда, когда стихли овации и усталость навалилась на плечи.
Нельзя, говоря о Владимире Васильеве, не сказать о его товарищах по сцене, о его педагогах, помогающих ему готовить роли: о Михаиле Габовиче, который в балетной школе передавал юноше «секреты» профессионального мастерства, об Алексее Ермолаеве, изумительном танцовщике в прошлом, готовящем с Владимиром Васильевым многие партии, об Асафе Мессерере, в классе которого Васильев занимается ежедневно, о Галине Улановой, в последнее время много работающей с артистом. Связь времен не нарушается, традиции 30-х и 40-х годов соприкасаются с сегодняшним днем, прошлое связано мостом с настоящим.
Балет — искусство коллективное, хотя его артисты делятся на премьеров, солистов, кордебалет. Именно слаженность ансамбля, общность творческих задач всех исполнителей принесли балету Большого театра всемирную славу. Владимир Васильев — премьер, но в его исполнении никогда не бывает премьерства, он блистает на сцене в сложных вариациях, сознавая, что он участник единого ансамбля.
В последние годы тон высказываний о Владимире Васильеве меняется. Сначала о нем говорили как о подающем надежды молодом артисте, потом как об оправдавшем эти надежды, сейчас о нем говорят не иначе как о зрелом, сложившемся мастере, актере-творце.
Васильев поражает своим мастерством, но таково уж человеческое свойство, что мы привыкаем ко всему. И даже то, что вчера нам казалось немыслимым, сегодня принимается как должное. Так мы привыкаем и к Васильеву, к его полетному прыжку, вихреподобным вращениям, актерским перевоплощениям. А он своей следующей работой опять раздвигает горизонты представлений о возможностях танца.
Если говорить о славе, то он сполна вкусил ее плоды — ни одна из его ролей не осталась незамеченной, восторженные рецензии неизменно сопровождают его выступления в нашей стране и за рубежом, и там, где рецензентам не хватает эпитетов, их спасают многократно повторенные восклицательные знаки. У него три золотые медали международных конкурсов. Несколько лет назад в Париже он был удостоен премии имени Вацлава Нижинского. Новые работы расписаны надолго вперед — балетмейстеры привыкли видеть в нем идеального интерпретатора своих сочинений.
Казалось бы, еще одна награда, еще одно признание его заслуг не должны были произвести на артиста столь сильного впечатления, какое произвела на него весть о присуждении ему премии Ленинского комсомола за 1968 год. Он был очень обрадован, и дело не в элементе неожиданности, не в магии газетного листа, когда вдруг в числе лауреатов замечаешь свою фамилию, не в том даже, что артист балета впервые удостоен подобной премии. Владимир Васильев был отмечен наградой не только как виртуозный танцовщик, но и как художник, создавший в балетах Большого театра образ народного героя. Он был отмечен как художник собственной темы в искусстве.
Физические возможности человека не безграничны, но безграничными должны быть просторы мысли художника. Владимир Васильев думает о своем искусстве серьезно и много. Как-то я ему задал довольно прямой вопрос: предоставляет ли ему искусство балета возможность сказать все, что он думает о жизни?
— Если ты думаешь о жизни, то для того, чтобы все сказать о ней, одной жизни не хватит, — ответил он. — Но если бы я не мог в балете выразить хоть часть своих мыслей, я бы отказался от профессии артиста.
Он не откажется от этой профессии, потому что понимает, что его мысли угадывают в зрительном зале. И точка, которую я ставлю в очерке, превратится в многоточие, когда он попадет в руки читателей. Облик артиста можно поймать в развитии, но это развитие не останавливается сегодня.
Быть может, когда будут читаться эти строки, Владимир Васильев уже осуществит свою мечту о балетмейстерской работе.
Я не берусь гадать, как у него это получится. Никто не застрахован и от неуспеха. Но я знаю, что, если Васильев за что-нибудь берется, он вложит в свое дело весь жар сердца, все силы. И даже чуточку больше.
ЭДМОНД КЕОСАЯН
Признаться, когда мне предложили ставить «Неуловимых мстителей», у меня возникли некоторые сомнения — смогу ли выразить себя в приключенческом жанре. И взялся за фильм из принципа, у меня было огромное желание отвоевать зрителей, расколоть длинные очереди, которые выстраиваются у кинотеатров на картины типа «Великолепная семерка», «За мной, канальи!». Несправедливо длинными казались мне эти очереди. Ведь юный зритель не всегда точно понимает, что хорошо в этих фильмах и что плохо. Его подкупает жанр, дающий возможность для эмоциональных всплесков, в котором зритель просто нуждается. Он как бы проверяет, не утрачены ли в нем такие качества, как умение радоваться, переживать, плакать, смеяться…
И волнуются за Геракла… А разве в биографии моей страны мало истинных героев, достойных переживаний зрительного зала?
ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ЧЕТВЕРКА
Вы нам только шепните —
Мы на помощь придем!
Юность. Пора безудержной мечты и бескомпромиссности суждений. Пора скептического отношения к сентенциям взрослых и преклонения перед избранным для себя героическим идеалом. Пора становления характера, самый трудный период воспитания будущего человека. Ведь именно в этом возрасте человек приобретает тот нравственный багаж, который потом сопровождает его всю жизнь.
В человеке никогда не угасает желание быть лучше, потребность «делать жизнь с кого». Она живет всегда и особенно остро проявляется в мальчишеские годы, но не исчезает и в зрелом возрасте. И в этом юношеском стремлении к совершенству огромную роль играют кино, герои экрана. Наиболее близки молодежи те из них, которые утверждают мужество, волю, благородство — романтический идеал.
В 30-х годах этот идеал воспитывался на характерах ясных и цельных — в бескомпромиссном образе Щорса, в буйной героике летящего с шашкой наголо Чапаева, в дерзкой смелости Чкалова, в несгибаемости кронштадтцев… А потом были «Подвиг разведчика» и «Смелые люди», а совсем недавно «Щит и меч», «Мертвый сезон».
Но всегда ли героический характер совпадает с нравственным идеалом?
Когда мы юны, важнейшим качеством положительного героя для нас является храбрость, отчаянная храбрость. И нужны годы зрелости, чтобы научиться определять меру нравственности поведения героя.
Несколько лет назад на тонконогих мустангах ворвалась с экрана в неокрепшие души семерка «великолепных» парней. Невозмутимые псевдогерои в элегантно-небрежных ковбойках, виртуозно владеющие оружием, взявшие на себя обязанность охранять беззащитных крестьян от бандитских нашествий. Задача вроде бы весьма благородная, с гуманным началом, но с какой жестокостью, не моргнув глазом, сеют смерть эти новые «рыцари плаща и шпаги»! Люди без сердца и нервов. Бесконечными убийствами прокладывали герои американского вестерна «Великолепная семерка» свой путь к признанию зрителей. И мальчишки в зале задыхалась от восторга: во дает!
Потом эти же мальчишки восторгались «Подвигами Геракла», сверхчеловеком в серой маске — Фантомасом, героями, романтизм которых оборачивался жестокостью, а подвиг — преступлением. Но где тот другой герой, который так же увлечет ребят, утверждая красоту нашей морали?
Несколько лет назад ЦК ВЛКСМ предложил объединению «Юность» «Мосфильма» снять картину о юных героях гражданской войны. Осуществить этот социальный заказ взялись режиссер Э. Кеосаян и сценарист С. Ермолинский.
Забегая вперед, скажем, что триумфальный успех «Неуловимых мстителей» Эдмонда Кеосаяна (он побил все рекорды посещаемости — 54 миллиона зрителей) заставил режиссера продолжить рассказ о юной четверке отважных в фильме «Новые приключения неуловимых», который принес ему звание лауреата премии Ленинского комсомола. Сейчас по настоятельному требованию юных снимается уже третья серия «Корона Российской империи, или Снова неуловимые».
Эдмонду Кеосаяну тридцать три года, но вряд ли можно говорить о нем как о молодом режиссере. «Неуловимые» — это его шестой по счету фильм. Уже в первых фильмах, снятых еще в стенах института (он учился во ВГИКе, мастерская Е. Дзигана), и потом на производстве, каждым днем своей творческой биографии Кеосаян доказывает, что в кино он — режиссер, имеющий что сказать людям, со своей темой, со своим взглядом на место человека в жизни.
Не все его фильмы одинаково удачны. Но есть у них одно объединяющее начало — постоянная взволнованность режиссера, острое чувство ответственности за мысли и поступки своих героев. А герои его картин — будь то Нина из «Лестницы», или Максим и Швейк из «Где ты теперь, Максим?», или Павлина из «Стряпухи», или четверка мстителей, — все они молоды, выхвачены из гущи жизни и, главное, взяты под наблюдение режиссером в момент «выбора», в момент преодоления важного жизненного рубежа, который определяет всю их дальнейшую судьбу. Это юноши и девушки нелегкой жизни, люди чрезвычайно действенные, активные, не признающие созерцательства.
Вот «Лестница», получившая на кинофестивале в Монте-Карло Гран-При «Золотая нимфа» за лучшую режиссуру. Это лирический рассказ, вернее, камерный этюд о любви, настоящей любви, преодолевающей соблазны легкой жизни, и девчонке Нине (актриса Галя Польских), сумевшей выдержать свой первый моральный экзамен в жизни.
«Три часа дороги» — фильм, завоевавший на Каннском фестивале телевизионных фильмов Гран-При «Евровидения». Драматическая история девятилетнего мальчишки, которому в сложных условиях до времени приходится думать о цене жизни и смерти. Спасая жизнь человека, оперируя тяжелобольного при свете коптилки, не выдержав нервного напряжения, от инфаркта умирает мать. А отец, верный долгу коммуниста, едет далеко на север, чтобы закончить ударную стройку. Люди ценой собственной жизни утверждают свою правоту.