— Ради ваших прекрасных глаз.
Иржи хватает ее за руку, притягивая к себе на колени.
Тимира обжигается его взглядом, шарахается от прикосновения и пугается до одури.
Ей снова мнится, что тугая соленая вода поднимается изнутри нее, забивает нос и уши, заливается в рот. Его черные глаза опять кажутся ей взглядом того — мальчишки, что прячется в кустах, когда они с отцом загорают на солнечном берегу маленького острова посреди озера. Он привез ее, шестилетнюю, туда на своей спине, чтобы спрятаться от мамы. Их личный необитаемый остров!
Но этот черный взгляд, полный ненависти, волна, которая поднимает отца в воздух — и он задыхается и пучит глаза внутри стен из воды как в бутыли толстого зеленого стекла.
И потом на Экзамене — снова эти глаза, и вода заполняет ее легкие, и нечем дышать!..
— Нет! — Тимира пытается вырваться, но Иржи дергает ее к себе сильнее, и платье рвется, обнажая ее плечо.
— Я уже успел собрать слухи, — зло выплевывает он ей в лицо. — Ты тут перепробовала каждого половозрелого самца. Все женщины города ненавидят тебя. Я готов предложить тебе отменную и очень полезную плату, отчего же именно со мной ты так неласкова?
— Я не такая!
— Все магички такие, мне ли не знать. А ссыльные еще отчаяннее — готовы раздвигать ноги даже перед сосунками вроде твоего Гайла.
Тимире кажется, что внутри его глаз загорается настоящий огонь.
— Ты ведь знаешь, за что меня сослали? — он стаскивает ее платье с плеча еще сильнее, ткань начинает трещать и вот-вот…
Тимира начинает догадываться, за что.
Внутри нее растет ярость и обида, но он держит ее руку, не дает размахнуться, и от беспомощности ярость наливается тугой страшной силой…
Ее ошейник дергается и сдавливает горло так больно, что кажется, голова сейчас оторвется. Тимира вскрикивает, прижимая ладонь к горлу.
Иржи тут же выпускает ее.
Она падает на пол, рыдая и отползая подальше от ублюдка. Соленые как море слезы льются из глаз.
— Значит так, — деловито говорит Иржи. — Я научу тебя управлять мелкой доступной тебе стихийной магией, а ты потом перенесешь эти умения на свою стихию во время Экзамена.
Он встает и делает к ней шаг.
— Не приближайся, ублюдок!
— Приближусь и даже буду тебя трогать. Тебе надо научиться управлять эмоциями — они и есть стихия.
— Я тебя убью.
— Силенок не хватит.
— Сдам Экзамен и убью.
— Обязательно сдашь, — он улыбается.
— Зачем это тебе нужно?
— Может быть, мне просто нравится мучить хорошеньких магичек?
Прогулка, разумеется, отменяется.
Тимира переодевается и выходит к нему в темно-сером платье. При взгляде на нее Иржи почему-то напрягается, хотя плотная ткань и длинная юбка скрывают все, что можно скрыть. Никаких поводов думать, что она на что-то намекает.
— Сними ленту.
— Нет!
— Ты понимаешь, что лента это психические оковы? Шрам не чувствуется, пока не дойдешь до грани, а вот лента постоянно напоминает, чего ты лишена. Сними.
Ленту снимать страшно, будто раздеваться догола. И то, как он смотрит на тонкий шрам ошейника — Тимира предпочла бы раздвинуть ноги.
Но он сглатывает и морщится:
— Будто первый раз смотреть на открытую кость в ране.
— Ты видел такие раны?
— Я был военным магом.
— За что же тебя сослали?
— За баб.
— Врешь же.
— И ты после сегодняшнего в этом уверена? Хорош болтать. Сначала берем огонь. Какое самое простое огненное заклинание?
— Зажечь свечу?
Ужинают они тоже вместе. После ужина продолжают — Тимира напрочь забывает о приличиях, увлеченная новыми знаниями, а Иржи…
Когда рассветает, он потирает воспаленные глаза:
— Ну вот теперь твоя репутация совсем в порядке. От тебя с утра выходит знаменитый кобель столицы и северных рубежей.
— Серьезно, кобель?
— А ты напиши свое лавандовое письмецо подружкам, спроси про Иржи, — от усталости у него вместо ухмылки получается лишь тень ее.
— Откуда ты знаешь, что оно лавандовое?
Впервые за три года Тимира нарушает свой распорядок дня. Позавтракав шестью вафлями, она вскрывает ворох разноцветных конвертов, даже не надев перчатки. Все белые отправляются в огонь запечатанными.
До обеда она спит. После обеда приходит Иржи, и они долго пьют кофе в тени на веранде.
Весть об этом разносится со скоростью звука, и все поклонники Тимиры начинают совершенно случайно прогуливаться мимо ее дома.
— Да уж, поправил я тебе репутацию, — довольно жмурится Иржи.
— Тем лучше, — рассеянно отвечает Тимира. — Когда вернусь сюда уже навсегда, это убережет меня от сватовства.
Иржи наклоняется и резко перехватывает ее руку, так что кофе расплескивается на бледно-желтое платье:
— Ты сдашь этот экзамен, поняла?
Он по-настоящему зол, и в его глазах она видит чернильную тьму облака Армагеддона которое наползает на войска противника. Того облака, после которого и остаются торчащие из плоти белые кости.
Вечером снова приходит время занятий. Разлетаются об пол чашки, выкипает вода в эмалированных тазах, обвивает свечу дикий огонь, занявшись лишь от одного маленького фитилька.
Сложнее всего Тимире дается именно огонь. Иржи хмурится — он знает больше всего трюков этой стихии, его родной. И она тренируется раз за разом, день за днем, до тех пор пока заклинание каждой из стихий, а особенно огня — не дергает ошейник болью.
Тимира почти месяц не писала лавандовых писем.
Сегодня ближе к утру Иржи посмотрел на ее фейерверк — с виду для детей, но стоит чуть добавить силы, и ошейник начинает жать и жечь, — и сказал, что с этим можно хоть сейчас на рубежи. Только ошейник снять.
— А я смогу вызвать саламандру или голема, когда сдам? — то, что фейерверк наконец получается с первой попытки, с виду даже без усилий, поднимает ей настроение до уровня уверенности в экзамене.
— Вряд ли, — качает головой Иржи.
— Почему? А ты умеешь?
— Духов стихии мало кто умеет вызывать. Нужно быть очень добрым человеком, а это явно не я, — скалится Иржи.
— Я добрая.
— Ты страстная, — он ухмыляется, когда Тимира обливает его презрительным взглядом. — Я хотел сказать — эмоциональная. А духи приходят к тем, кто долго усмиряет свою стихию. Чаще всего это те, кто поздно ее открыл.
— Сильф или келпи тоже здорово, но саламандра самая красивая… Жаль, что не смогу.
— Если бы ты была огненной, я б тебя в свой отряд взял сразу после Экзамена, не думая.
— Может, я и есть огненная! — возмущается Тимира.
— Да, — странно морщится Иржи. — Может.
— К тому же, какой тебе отряд, ты же сосланный.
— Да, — снова кивает Иржи. — Я и забыл.
Они стоят и молча смотрят на розовый рассвет над морем.
— Все? — растерянно спрашивает Тимира. — Закончили?
— Все, — кивает Иржи.
— Но что делать, если они опять откажут?
— Не откажут, — говорит Иржи.
И уходит.
Тимира впервые за месяц завтракает одна.
А потом пишет всего одно лавандовое письмо — в Экзаменациум. Без каких-либо новых сведений, без униженных просьб. Один запрос — на повторный Экзамен.
Через три дня на столе у нее лежит черный конверт. В тот день Тимира выбрасывает весь ворох писем в камин, не распечатывая. А на следующий садится на корабль, не взяв с собой ничего, кроме смены белья и одного-единственного платья.
Зал Экзаменациума точно такой, как она его запомнила — черные стены, взмывающие ввысь на невообразимую высоту. Стойки из полированного камня, за которыми стоят члены комиссии.
В прошлый раз за их спинами толпились другие маги, ждали своей очереди. И там Тимира увидела черные глаза убийцы ее отца во второй раз. В ту самую секунду, когда она должна была вызвать свою стихию, он протянул руку — и вызвал свою! И снова она увидела эту волну, только на этот раз на ее гребне был не отец, а она сама.
— Учитывая ваши просьбы, мы решили провести Экзамен в закрытом режиме. Во избежание двояких толкований, госпожа Тимира. Никто здесь не может вас обидеть.
Голос холодный и чистый, но глубоко под ним насмешка.
Они ей так тогда и не поверили. Сказали, что она слишком сильна и неспособна контролировать эту силу, поэтому «лучше ограничить магические возможности Тимиры Майро и отправить туда, где она не сможет никому навредить», как написали в заключении.
Тимира кланяется. Прислушивается к себе.
Она волнуется. Это правильно. Немного эмоций нужно. Но она знает, как сделать так, чтобы это волнение пошло на пользу магии.
Впервые Тимира понимает, что Иржи учил ее вещам, о которых она раньше даже не слышала. Наверное, это тайная военная магия, о которой ходят легенды.
К ней подходит человек с ритуальным кинжалом. Тимира открывает горло — он проводит кончиком лезвия, перечеркивая тонкий шрам, и тот со звоном рвется, словно все это время горло опоясывала струна.
— Начинайте, госпожа Тимира. Мы все ждем.
Тимира поднимает руку и зовет изнутри свою магию. Сначала огонь — маленькое пламя загорается на ладони, но никак не реагирует на эмоции, которые Тимира вливает в него. Легкое разочарование — нет, не взял бы Иржи ее к себе. Не дано ей убивать людей на рубежах.
Хотя… убивать ведь можно и не огнем. Страшная вещь, Армагеддон — самое убийственное заклинание, сжирающее до торчащих костей — это ведь земля. Та, что может вылечить и убить одинаково эффективно. Тимира знает, что это не ее, но все равно делает жест, свивая в воздухе маленькую зеленую спираль, из которой вылезает росток… вылезает и все. Дальше никуда. Тимире и самой скучно.
— Госпожа Тимира, вы демонстрируете свои навыки прикладной магии или сдаете Экзамен? — интересуется скучающий голос.
Ее провоцируют. Правильно.
Надо пойти с другой стороны. Не пробовать все подряд слабые стихийные заклинания, а вызвать изнутри себя то, что дает ей силу.
И Тимира достает из себя свой гнев, свой страх, свою обиду, и…
…ее накрывает толщей воды!