Поезд прибыл точно по расписанию, ровно в одиннадцать ноль-ноль. Конни вдруг вспомнила, как Бакмастер пошутил в разговоре с нею, что единственный позитивный результат оккупации Франции немцами – это то, что на французских железных дорогах вдруг стало неукоснительно соблюдаться расписание движения поездов. Конни вошла в вагон, уселась и забросила чемодан на верхнюю полку. Но вот поезд тронулся, и она исподтишка окинула взглядом пассажиров. Обычная публика, ничего примечательного. В пустом желудке у нее противно заурчало, и она закрыла глаза, надеясь, что мерное покачивание состава поможет ей успокоиться и привести в порядок нервы, которые были напряжены до предела. Но на каждой станции глаза ее открывались сами собой, и она принималась разглядывать тех пассажиров, которые только что зашли в вагон.
В Ле-Мане она сделала пересадку, успев купить в привокзальном буфете какую-то залежалую булку. Присев на скамейку в ожидании своего поезда, она впервые увидела немецкого офицера, который о чем-то оживленно беседовал с начальником вокзала.
Наконец, около пяти часов вечера, поезд прибыл на вокзал Монпарнас в Париже. Конни смешалась с толпой пассажиров, заполнивших платформу, и зашагала к выходу. Впереди ее ждала первая проверка документов. Она увидела, что многих пассажиров останавливают и начинают досматривать их багаж, выворачивая содержимое чемоданов на столы. Сердце у нее моментально ушло в пятки, но никто из французских полицейских, проводящих досмотр, даже не удостоил ее взглядом.
Все еще чувствуя слабость от пережитого напряжения, Конни, слегка пошатываясь, неуверенной походкой вошла в зал ожидания и стала оглядываться в поисках киоска, торгующего табачными изделиями, где ее должен был поджидать провожатый. В самом вокзале царила страшная толчея: рабочие, закончив смену, возвращались домой. Наконец киоск был обнаружен в самом дальнем углу зала ожидания. Она подошла к киоску и купила пачку сигарет «Голуаз», как ей было велено. Забрав сдачу, она, словно нечаянно, уронила пачку на пол.
– Вот растяпа! – негромко воскликнула она, поднимая пачку с земли и вытаскивая из нее сигарету.
Она небрежно закурила, чиркнув спичкой из коробка, который вручил ей Стефан. Потом оглянулась по сторонам. Не торопится ли из толпы кто-то к ней навстречу?
Конни выкурила сигарету, но курьер так и не появился. Затушив ногой окурок, она глянула на свои часики и тяжело вздохнула, делая вид, что тот или та, кого она ждет, почему-то задерживается. Минут через десять она снова достала из пачки сигарету, пустив в ход очередную спичку из того же коробка. И эту сигарету она тоже выкурила целиком.
После третьей сигареты Конни поняла окончательно: связник не придет.
– Значит, переходим к плану В, – прошептала она про себя и покинула здание вокзала, впервые очутившись на улицах оккупированного Парижа.
Улица Де Рене была всего лишь в двух шагах от вокзала. Всю дорогу Конни вглядывалась в окружающий ландшафт, пытаясь отыскать видимые знаки тех перемен, которые произошли с ее любимым городом. Городом, который она знала как свои пять пальцев. Перемен оказалось немного. Короткая прогулка подействовала на нее успокаивающе. Теплый летний вечер, тротуары, запруженные парижанами, торопящимися по своим делам. Такое впечатление, что никакой войны нет и в помине.
Уже стали спускаться сумерки, когда Конни наконец вышла на улицу Де Рене. Отыскав нужный номер дома, она прошла мимо него, потом перешла на другую сторону улицы, проверяя глазами, нет ли поблизости чего-нибудь подозрительного. Прогулявшись до конца улицы, она снова вернулась к дому, чувствуя себя страшно заметной всем и вся с этим своим чемоданом в руке.
Наконец она двинулась к величественному парадному подъезду и смело взялась за ручку входной двери. Дверь легко поддалась, и она очутилась в красивом мраморном вестибюле. Направилась к парадной лестнице, с замиранием сердца вслушиваясь в гулкое эхо собственных шагов по мраморным ступеням. Поднявшись на третий этаж, она обнаружила, что нужная ей квартира находится справа от нее. Конни сделала глубокий вдох и постучала в дверь: вначале два раза, потом три. В полном соответствии с полученными инструкциями.
Ответной реакции не последовало. Теряясь в догадках, что делать дальше, снова стучать или немного подождать, она напрягла слух с такой силой, что кровь застучала в висках. За дверью царила тишина. Значит, больше она стучать не должна. Ведь ей же было велено проделать это лишь один раз. Надо уходить, и как можно скорее. Судя по всему, самые страшные предчувствия Стефана оправдались. Подпольная группа разгромлена. Она развернулась к лестнице и уже поставила ногу на ступеньку, когда вдруг неожиданно слегка приоткрылась соседняя дверь.
– Мадам! – окликнул ее голос в образовавшуюся узкую щель. – Ваших друзей здесь больше нет. Вчера за ними явились люди из гестапо. У них установлено наблюдение за нашим домом. Не выходите на улицу через парадное. Там внизу есть дверь черного хода. Она открывается в задний дворик, а дальше – калитка, через которую мусорщики вывозят контейнеры с мусором. Пойдете прямо по дорожке и окажетесь на соседней улице. Уходите быстрее, мадам!
Дверь захлопнулась так же неожиданно, как и приоткрылась. Конни, вдруг вспомнив все, чему ее учили на тренировках, сняла с ног туфли и в одних чулках бесшумно метнулась вниз. Там она отыскала дверь черного хода, про которую ей сказала женщина, и, моля лишь об одном – чтобы это не оказалось западней, – бегом выскочила в маленький дворик. Снова напялила на себя туфли, открыла калитку, пробежала по узенькой дорожке и действительно оказалась на соседней улице. Свернув в противоположную сторону от улицы Де Рене, Конни усилием воли заставила себя идти медленно, с каждой минутой удаляясь на все большее расстояние от места встречи с ее первой реальной опасностью.
Так она прошагала не менее километра, дом номер семнадцать уже остался далеко позади, но голод и усталость брали свое. Наконец ей на глаза попалось уличное кафе. Немногочисленные посетители коротали время за столиками прямо на тротуаре. Конни тоже рухнула на первый подвернувшийся ей свободный стул, чувствуя, что ноги уже больше не держат ее. Свой чемодан она задвинула под стол. Внимательно изучив небогатое, но вполне приемлемое меню, она заказала себе горячий сэндвич с ветчиной и сыром и с жадностью набросилась на него, дав небольшую передышку своим мозгам.
Еще никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой одинокой и потерянной в миллионном городе. Несмотря на то что в Париже у нее было полно знакомых – с кем-то она училась вместе в Сорбонне, другие состояли в дальнем родстве с ее матерью, – любые контакты со всеми этими людьми ей были категорически запрещены.
Казалось бы, помощь и содействие – вот они, рядом, под рукой, и одновременно вне досягаемости. Поистине, она оказалась в безвыходной ситуации. Стефан оказался прав: гестапо практически ликвидировало ту подпольную группу, в ряды которой она должна была влиться. Те немногие, кому удалось избежать ареста, видно, залегли на дно в ожидании лучших времен. Конни допила кофе. Оставался последний адрес, который продиктовал ей Стефан как запасной вариант на самый худший, на самый крайний случай. Она расплатилась по счету, подхватила свой чемодан и снова двинулась в путь, петляя по парижским улицам.
Всякий раз, когда мимо нее проезжали, громко сигналя, немецкие машины с солдатами, сердце у нее уходило в пятки. Она держала путь в северные районы парижской столицы и наконец оказалась на улице Де Варен. Широкий тенистый бульвар с красивыми элегантными особняками по обе стороны улицы. Многие из них производили впечатление необитаемых. Однако уже издалека, глянув на особняк, который ей был указан, Конни поняла, что в доме кто-то есть. Свет лился из широких окон на улицу, в одной из комнат на первом этаже какие-то фигуры двигались, видно, в такт музыке.
Сделав глубокий вдох, Конни пересекла проезжую часть, поднялась по ступенькам парадного крыльца и нажала на дверной звонок.
Через несколько секунд на пороге появилась пожилая служанка. Окинув Конни пренебрежительным взглядом, она спросила:
– Что вам угодно?
– Мне нужно увидеть Героя, – едва слышно прошептала в ответ Конни. – Скажите ему, что Стефан передает ему привет.
Выражение испещренного морщинами лица служанки мгновенно переменилось. В глазах ее отразилась тревога.
– Входите, мадам. Только тихо. Я сейчас позову его, – сказала женщина, пропуская Конни в вестибюль.
– Так он дома? – выдохнула Конни, мгновенно почувствовав невыразимое облегчение.
– Да, но… – Служанка замялась в нерешительности. – Одну минутку, мадам.
Она исчезла за одной из дверей, а Конни принялась разглядывать помещение. Изысканная антикварная мебель, парадная лестница, с утонченным изгибом уводящая наверх и, безусловно, являющаяся главным архитектурным акцентом всего просторного вестибюля. Наверняка хозяева этого особняка принадлежат к богатым сливкам общества. Что ж, этот мир ей хорошо знаком, и она чувствует себя в нем как рыба в воде.
Через несколько секунд появился высокий темноволосый мужчина, сухощавый на вид, с безупречной фигурой, сразу же выдававшей в нем француза. Он был в вечернем костюме.
Быстрым шагом он подошел к Конни и тут же заключил ее в объятия.
– Добрый вечер, дорогая! – воскликнул он громко, не выпуская изумленную Конни из своих рук. – Я не ожидал вас, – прошептал он ей на ухо, еще теснее прижимая к себе. – У нас тут вечеринка. Вас могли заметить, когда вы поднимались по ступенькам крыльца. – И тут же проговорил уже громко: – Ну как добрались?
– Кое-как, с грехом пополам, – ответила она растерянным тоном.
– Вы француженка? – снова прошептал он ей прямо в ухо, не разжимая объятий.
– Да, мои родственники родом из Сен-Рафаэлль, – быстро ответила она ему тоже шепотом.
– Как вас зовут?
– Констанция Шапель. Моя тетя – баронесса де Монтень.
– Я знаком с этой семьей. – В глазах мужчины мелькнуло облегчение. – Тогда вы моя троюродная сестра. Приехали навестить меня. Ступайте наверх, Сара проводит вас. Поговорим позже. – Разжав наконец свои объятия, мужчина заговорил нормальным голосом: – Да, в наше время дальние поездки – одно сплошное мучение. Чего стоят хотя бы эти бесконечные проверки документов. Приводи себя в порядок, дорогая Констанция. Ждем тебя внизу.