у себя в замке в Гасси. Вернусь в четверг. Если же, паче чаяния, в доме вдруг объявятся незваные гости, то свою сестру, Констанция, я вверяю вам. Позаботьтесь о ней.
С этими словами граф покинул столовую. Впереди маячил еще один унылый день в полном одиночестве. София еще спала, и Конни отправилась в библиотеку, сняла с полки томик с романом Джейн Остин и расположилась в кресле. С некоторых пор книги стали для Конни единственным убежищем от окружающего мира. Она погружалась в чтение с головой и тут же забывала обо всем на свете, всецело отдаваясь переживаниям за судьбы героев. Перед ланчем Конни решила подняться в свою спальню, чтобы немного освежиться и привести себя в порядок. Выйдя из библиотеки в вестибюль, она вдруг заметила письмо, лежавшее на коврике возле парадной двери. Подняла конверт и с удивлением обнаружила, что письмо адресовано ей.
Она бегом взбежала по лестнице к себе в спальню, заперла дверь и лишь после этого вскрыла конверт.
Дорогая Констанция.
Мне стало известно, что ты в настоящее время обитаешь в Париже. Я тоже здесь обосновалась. Как ты знаешь, твоя тетя – давняя приятельница моих родителей. Она-то и попросила меня узнать, как у тебя обстоят дела, пока я буду в Париже. Я остановилась в «Ритце». С радостью повидалась бы с тобой за чашечкой чая, скажем, сегодня в три часа дня в ресторане «Салон». Так хочется поболтать, вспомнить наши школьные годы, те дни и ночи, которые мы делили вместе с тобой в одном дортуаре.
Венеция!
Конни прижала листок к груди, раздираемая самыми противоположными чувствами. С одной стороны, ей отчаянно, до умопомрачения, хотелось встретиться с подругой. Но как же слово, которое она дала Эдуарду? Никаких контактов с окружающим миром. Не будет ли этот ее поступок расценен как самое обыкновенное предательство?
Ланч она вкушала в полном одиночестве в безмолвном доме. София, сославшись на неожиданную головную боль, осталась у себя и попросила, чтобы подали ланч к ней в комнату.
Перекусив, Конни поднялась к себе, переоделась, словно собиралась на обычную прогулку, потом опустилась на кровать в нерешительности. Она напряженно уставилась на стрелки часов, которые показывали уже половину третьего. Но вот наконец решение было принято. Конни торопливо нахлобучила на голову шляпку и вышла из дома.
А через пятнадцать минут она уже переступила порог отеля «Ритц» и направилась знакомым ей путем к небольшому ресторанчику, в котором когда-то она так часто сиживала за чашкой чая. В зале было полно красиво одетых, оживленных дам. И, к счастью, ни одной немецкой униформы. Прошло десять минут. Конни нервно читала меню, каждая новая секунда ожидания казалась ей вечностью. Что, если она сейчас попалась в ловушку? Вполне возможно, за ней следили все это время. Надо немедленно уходить. Нервозность Эдуарда во время их последнего разговора… Не есть ли то верный знак, что в последнее время вокруг них творится что-то неладное? Что, если его уже арестовали? Тогда следующей будет она…
– Дорогая, да ты стала еще краше, чем была!
Конни обернулась и увидела перед собой Венецию. Роскошный туалет, меха, толстый слой косметики. Ничем не отличается от остальных дам вокруг и совершенно не похожа на ту велосипедистку, которая промчалась мимо нее по мосту три недели тому назад.
Но вот Венеция сделала еще один шаг навстречу и крепко обняла ее, успев шепнуть на ухо:
– Называй меня Изабель. Я живу неподалеку от тебя в Сен-Рафаэлль. – После чего слегка отпрянула назад и села за столик рядом с Конни. – Как тебе моя прическа? – поинтересовалась она и прошлась рукой по волосам. – Вот недавно сделала стрижку. Решила наконец повзрослеть.
– Короткие волосы тебе очень к лицу… Изабель, – ответила Конни, слегка запнувшись прежде, чем произнести вслух новое имя подруги.
– Ну что? Делаем заказ? Знаешь, просто валюсь с ног от усталости после утренней пробежки по магазинам, – проговорила Венеция, манерно растягивая слова. – Может быть, по бокалу шампанского в честь встречи? Мы же ведь так давно не виделись.
– С удовольствием, – улыбнулась Конни и сделала знак официанту. Диктуя заказ, она заметила, что Венеция низко склонила голову и стала шарить в своей сумочке. «Наверняка в поисках сигарет», – подумала Конни и оказалась права. Стоило официанту отойти, как пачка с сигаретами была извлечена на стол.
– Закурим? – обратилась она к Конни, предлагая знакомую пачку «Голуаз».
– Спасибо, – коротко поблагодарила та.
– Ну как тебе в Париже? – поинтересовалась у нее Венеция, поднося зажигалку к сигарете Конни, после чего сама сделала глубокую затяжку.
– Все прекрасно. А как тебе?
– Отлично. Разве можно сравнить Париж с нашей дырой на Юге?
Подали шампанское. Конни невольно обратила внимание на то, что подруга залпом сразу же осушила почти половину бокала. Дамы уж точно так не хлещут шампанское. Она также заметила, что у Венеции дрожат руки, когда она подносит сигарету ко рту. А когда она слегка приоткрыла свой меховой палантин, то под блузкой на плече проступили следы шрамов, как от порезов бритвой. И лицо у нее осунувшееся, изможденное… огромные черные круги под глазами, которые не смогли скрыть даже толстый слой пудры и тонального крема. Венеция выглядела постаревшей лет на десять по сравнению с той Венецией, какой Конни видела ее в последний раз.
Следующие полчаса обе они вели абсурдную болтовню о вымышленных школьных подругах, которых они якобы помнили по годам совместной учебы, и о тете Конни, которая проживает в Сен-Рафаэлль. Подали чай, и Венеция с жадностью набросилась на крохотные сэндвичи и пирожные, будто она не ела толком уже несколько недель. Конни откинулась на спинку стула, чувствуя себя виноватой во всем и наблюдая за тем, как подруга все время шарит затравленным взглядом по помещению из-под опущенных век, обрамленных густыми ресницами.
– Ну разве не прелесть эти пирожные? – громогласно восхитилась Венеция. – А сейчас у меня назначена встреча со стилистом в парикмахерской на улице Камбон. Если хочешь, можешь проводить меня. Поболтаем еще немного по дороге.
– Конечно, провожу, – согласилась Конни, понимая, что отказ недопустим.
– Тогда до встречи в фойе. Мне надо припудрить носик. А ты тут пока расплатись, ладно?
Венеция торопливо покинула зал. Конни подозвала к себе официанта, чтобы расплатиться с ним по счету, истратив на шампанское и пирожные почти полностью все те франки, которые ей были выданы в управлении разведкой накануне заброски во Францию. Какое-то время она прождала подругу в фойе. Наконец та выплыла из дамской комнаты, схватила Конни под руку, и они обе покинули отель «Ритц», направившись на улицу Камбон.
– Ну, слава богу, обошлось, – вздохнула с облегчением Венеция. – Наконец-то мы можем поговорить как следует. Не рискнула ни о чем тебя расспрашивать в кафе. Тут же повсеместно всех прослушивают и за всеми наблюдают. Такое впечатление, что в этом городе даже стены имеют уши. Но хоть жратва была то, что надо, – заметила она как бы между прочим. – Впервые поела как человек за долгое-долгое время. Так куда ты все же запропастилась, Конни? Джеймс сказал мне, что вас с ним закинули сюда одним рейсом на Лиззи. А потом ты вдруг взяла и словно растворилась в воздухе.
– Ты встречалась с Джеймсом? – спросила у нее Конни. Даже звук знакомого имени вызвал в ней непередаваемое волнение.
– Встречалась. Правда, я слышала, его уже больше нет в живых. Бедняга, – вздохнула Венеция. – Надолго его, по-видимому, не хватило, Господь упокой его душу… А кого из нас хватило бы? – она издала хриплый смешок.
– Так он погиб? – прошептала Конни в ужасе.
– Да. Но давай лучше о тебе. Так все же где ты скрывалась все это время? И какого черта ты торчишь в этом помпезном особняке на улице Де Варен?
– Венеция, я… – Конни тяжело вздохнула. Известие о гибели Джеймса потрясло ее до глубины души. – Словом, это длинная история. А я не имею права рассказывать о ней никому. Да и не могу… Частично потому, что и сама не очень хорошо понимаю некоторые детали произошедшего.
– Ну раз так, значит, так. Не можешь рассказывать, не рассказывай. Звучит не очень обнадеживающе, но ответ принят к сведению. Но ты ведь по-прежнему на нашей стороне, да? – неожиданно спросила у нее Венеция. – Я тут было попросила одного своего приятеля проследить за тобой, когда ты возвращалась из Тюильри, так он мне сказал, что своими глазами видел, как к вам в дом зашел какой-то высокопоставленный гестаповец. Причем вскоре после тебя.
– Венеция! Прошу тебя! – взмолилась Конни. – Давай сменим тему. Я не могу ничего говорить, понимаешь?
– Нет, ты мне все же ответь, ты с нами? Или уже нет? – не отставала от нее подруга.
– Конечно, с вами. Какие могут тут быть разговоры? Просто так все сложилось… Когда я приехала в Париж поздно вечером, то получилось так… что я в конце концов оказалась в этом доме. Больше я тебе ничего не могу сказать. Но ты-то, Венеция, ты, как никто, должна все понять. – Конни сделала особое ударение на слове «должна». – И даже скажу тебе более того. Если человек, который спас меня от смерти в ту ночь, узнает, что я здесь, с тобой, он решит, что я его предала.
– Не думаю, что встреча старых подруг, которых к тому же связывают и кое-какие семейные узы, может быть расценена как предательство, – недовольно пробурчала Венеция. – Послушай, Конни! – Она рывком схватила ее за руку и потащила через проезжую часть на другую сторону улицы, что дало ей возможность лишний раз оглянуться по сторонам, вначале влево, потом вправо. – Дело в том, что мне позарез нужна твоя помощь. Ты, уверена, в курсе того, что подпольная сеть «Ученый» разгромлена. В настоящее время из всех радистов на свободе осталась только я одна. Мечусь по Парижу, перелетаю с места на место, чтобы немцы не смогли засечь мой радиопередатчик, когда я отсылаю очередное сообщение в Лондон. Пару дней тому назад мне удалось уцелеть чудом. Они неожиданно нагрянули в квартиру, из которой я ушла двадцатью минутами ранее. В настоящее время мой радиопередатчик спрятан в надежном месте. Хотя что можно считать надежным сегодня? А мне позарез нужно выйти на связь с Лондоном. Срочно! Передать им очень важную информацию, связаться потом с другими операторами, работающими в подполье. Готовится что-то грандиозное, понимаешь меня? Начало запланировано на завтрашнюю ночь. Вот почему мне так важно передать сообщения всем своим здесь. Подумай, Конни. Может, ты подскажешь мне местечко, где я могу все это проделать, а?