– Да, понимаю, – согласно кивнула головой Эмили.
– Но своим беспутством я лишь принес новые огорчения любимой бабушке. За это я никогда не прощу себя. Возможно, мое упорное желание помириться с братом и такое же упорное желание сохранить этот дом есть своего рода искупление тех грехов, в которых я повинен перед ней. Хоть что-то я делаю для того, чтобы она была довольна мною.
– Понимаю, – снова повторила Эмили.
– Послушайте, Эм, – заговорил Алекс после некоторой паузы. – Вы меня тоже беспокоите… в каком-то смысле слова. Хочу, чтобы вы помнили вот какую вещь. Мои раздоры с Себастьяном вовсе не означают, что он не может выстраивать нормальные отношения с другими людьми. Мне противна сама мысль о том, что разногласия между нами, братьями, какими бы они там ни были, могут хоть в малейшей степени повлиять на ваше отношение к нему. Хочется верить, говорю это совершенно искренне, что вы с Себастьяном будете счастливы вместе.
– Но как вы можете жалеть человека, который сделал вам столько гадостей? – удивилась Эмили.
– Потому что понял, как это трудно – всегда и во всем быть вторым. Пусть даже это мнимое неравенство имеет место скорее в твоем воображении, чем на самом деле. То есть в какой-то момент я понял, что чувствовал и переживал Себастьян все те годы, что мы были вместе. Вполне возможно, эти чувства живы в нем и по сию пору. Вы как никто должны понять его.
Алекс посмотрел на нее пристальным взглядом, и Эмили невольно покраснела.
– Вы правы, – согласилась она с ним. – Все мы не без изъяна, и у всех у нас есть свои маленькие тайны.
– И сила воли тоже. Вполне возможно, Себастьян не унаследовал моих способностей к учебе, но он обладает поистине удивительной ловкостью и умеет постоять за себя. В сущности, всю свою жизнь он живет своим умом, как может… Прошу вас, Эм. Пожалуйста. Дайте ему еще один шанс, – взмолился Алекс. – А потом уже решайте, что делать дальше.
– Хорошо, – пообещала ему Эмили.
– А как насчет совместного ужина? – предложил Алекс. – Мне сегодня днем привезли из магазина свежие продукты. Заодно вы бы мне рассказали все то новое, что узнали о моей бабушке во время своей последней поездки во Францию.
После ужина Эмили постаралась донести до Алекса во всех подробностях ту историю, которую ей поведал Жак.
– Ничего удивительного, – промолвил Алекс, когда Эмили закончила свой рассказ. – Констанция была замечательной женщиной. Какая жалость, Эм, что вы не застали ее в живых.
В глазах Алекса отразилась нежность.
– Мне тоже жаль, – ответила Эмили. – Вот, собственно, все, что мне пока известно. Как видите, не очень много.
– Спасибо, Эм. – Алекс едва заметно улыбнулся. – Горечь ее утраты… Эта боль, она не утихает во мне и сегодня. Но, наверное, так и должно было быть. Ее смерть стала для меня самым настоящим потрясением. Можно сказать, что после ее ухода я переродился… стал совершенно другим человеком. Я стал лучше, и это главное.
Глянув на часы, Эмили с удивлением обнаружила, что уже далеко за полночь.
– Мне пора, Алекс, – сказала она, поднимаясь. – Завтра я снова лечу во Францию, чтобы дослушать конец истории. Вернусь, обязательно загляну к вам. Спасибо, что вы были сегодня со мной откровенны и честны. И спасибо за то, что вы ведете себя так благородно по отношению к Себастьяну. Спокойной ночи.
Она склонилась над ним и запечатлела короткий поцелуй на его щеке.
– И вам доброй ночи, Эм.
Алекс слегка вздохнул, провожая Эмили взглядом. Столько всего осталось недосказанным, но он понимал: руки у него связаны. Пусть сама докапывается до всей правды о человеке, за которого вышла замуж. Он сказал ей все, что мог.
У себя в спальне Эмили улеглась в кровать взбудораженной и тем не менее испытывая огромное облегчение от того, что узнала наконец правду о том, каковы взаимоотношения между братьями на самом деле. Как ни верти, а факты есть факты. Во всяком случае, теперь она чувствовала себя вполне подготовленной к сложившей ситуации. Ее муж – не какой-то там психопат. Как был маленьким беззащитным мальчиком, таким и остался. И по-прежнему съедаем самой жгучей завистью к своему младшему брату, который всегда и во всем был лучше него.
Да, но не развратила ли его эта зависть, в конце концов? И он стал плохим, негодным человеком.
– Нет, нет!
Сейчас, когда она разобралась с тем, что творилось в душе Себастьяна, быть может, она сумеет помочь ему справиться со своими проблемами? Он так нуждается в чьей-то любви… Ему нужно, чтобы его ценили, уважали, оберегали…
– Нет, Себастьян и Алекс – это совсем другая история, чем, скажем, те же Фридрих и Фальк. Да и вообще, разве может один отдельно взятый человек олицетворять собой абсолютное зло или абсолютное добро? Черно-белая тональность не уместна ни при описании жизни, ни для характеристики людей.
Эмили вздохнула, выключая ночник и готовясь отойти ко сну. И подумала: а уж не ищет ли она оправдания для своего мужа исключительно потому, что боится посмотреть правде в глаза?
А правда – она такова: кажется, она совершила самую ужасную ошибку в своей жизни…
На следующий день в полдень Эмили была уже у ворот замка. Вид заколоченных окон и дверей, строительные леса по периметру всего дома – на все это было больно смотреть. Пару часов она провела в разговорах с архитектором, который подробно рассказал ей, что уже сделано и что делается на сегодняшний день. После чего она направилась в винные погреба. Жан, как всегда, восседал на своем рабочем месте, обложенный со всех сторон бумагами.
– Рад вас снова видеть, Эмили, в наших краях, – сказал он, широко улыбаясь, и поднялся из-за стола, чтобы поцеловать ее.
– Как отец? – первым делом поинтересовалась у него Эмили.
– Потихоньку возвращается к жизни, вместе с наступлением весны. Он сейчас отдыхает дома, но готов продолжить свой рассказ уже сегодня вечером. Сказал, что ему не терпится, хочет, чтобы вы узнали все, как было. – Жан вздохнул. – Хотя конец у этой истории невеселый.
Прометавшись всю прошлую неделю в поисках истины уже применительно к себе самой, Эмили, несмотря на все свои эмоциональные потрясения, была сейчас готова принять и несчастливый конец истории Жака. То ли весенний Прованс на нее так подействовал с его обилием света и тепла, то ли радость от возвращения к себе домой давала знать.
– Жан, эта история касается моего прошлого. Она не имеет никакого отношения ни к моему настоящему, ни тем более к моему будущему. А потому обещаю, я справлюсь со всеми своими переживаниями.
Жан бросил на Эмили внимательный взгляд и немного помолчал перед тем, как начать говорить:
– Моя дорогая Эмили. Вы сегодня какая-то не такая, как обычно. У меня такое впечатление, что вы наконец выросли. Простите меня, если я что не так сказал.
– Все правильно, Жан. Я действительно стала по-настоящему взрослым человеком, – согласилась с ним Эмили.
– Недаром люди говорят, что все мы взрослеем очень быстро, когда уходит старшее поколение. Наверное, приобретаемая самостоятельность – это такой утешительный приз за горечь разлуки с близкими нам людьми.
– Может, и так, – снова согласилась с ним Эмили.
– Что ж, пока отец отдыхает, самое время поговорить нам немного о виноградниках. Вы не против, Эмили? Хочу изложить вам свой план расширения наших виноградных плантаций.
Эмили сделала над собой невероятное усилие, чтобы сконцентрироваться на цифрах и фактах, которыми тут же стал сыпать Жан. Но судить о чем-то квалифицированно она не могла: не хватало опыта, не хватало знаний. Она практически ничего не знала о виноделии и потому чувствовала себя крайне неловко. Чем она может помочь Жану реально? Какими такими советами должна она ответить человеку, который просит у нее разрешения на то, чтобы увеличить площади виноградников и расширить производство вин?
– Жан, я вам всецело доверяю, – проговорила она вслух, наблюдая за тем, как Жан складывает свои бумаги. – Уверена, вы сделаете все возможное, чтобы наше предприятие было доходным.
– Спасибо, Эмили, за доверие, но в любом случае я обязан обсудить все свои прожекты прежде всего с вами. Ведь и земля, и весь бизнес принадлежат вам.
– Тогда, может быть, настало время, когда все это должно принадлежать кому-то еще. – И вдруг словно молния блеснула в голове Эмили. – К примеру, вам, Жан.
Жан бросил на нее ошарашенный взгляд.
– Послушайте, Эмили. Не пропустить ли нам сейчас по стаканчику розового? Заодно обсудим и ваше предложение.
Они уселись на террасе с тыльной стороны дома Жана и принялись обсуждать, каким именно способом можно реализовать неожиданно возникшую у Эмили идею.
– Предположим, я выкуплю у вас бизнес, а землю под виноградники буду арендовать и дальше, – предложил Жан. – Что означает, что любой, кто станет владеть этим бизнесом уже после меня, никогда не сможет оторвать его от самого замка де ла Мартиньеров и их земельных угодий. Конечно, много я дать сейчас не смогу. Придется ведь брать ссуду в банке, за которую еще следует платить и проценты. Но в качестве компенсации я мог бы предложить вам какой-то процент уже от своей прибыли.
– В принципе очень здравое и взвешенное предложение, – согласилась с его доводами Эмили. – Попрошу Жерара заняться проработкой этого вопроса. А заодно пусть выяснит, нет ли каких запретов на продажу виноградников, заложенных в документах, одобренных еще предшествующими поколениями семейства. Но даже если таковые и будут обнаружены, думаю, мы сумеем снять все препоны. В конце концов, я как-то внезапно для себя самой стала единоличной владелицей всего имущества де ла Мартиньеров.
Эмили улыбнулась.
– И знаете, вы неплохо смотритесь в этом качестве, – рассмеялся Жан в ответ.
– Очень даже может быть, – согласилась с ним Эмили, отхлебнув вина и задумавшись о чем-то своем. – Знаете, сразу же после смерти мамы я была в полной растерянности. Меня ужасала сама мысль о том, что отныне мне придется самостоятельно решать все вопросы, связанные с управлением имением. А там ведь куча проблем… Потому моим первым порывом было продать все, и немедленно. Но минувший год много чему научил меня. Наверное, во мне все же действительно есть какие-то задатки, о существовании которых я даже не подозревала. – Она вдруг спохватилась. – Прошу прощения, звучит несколько вызывающе, да?