– Наша уединенная жизнь, – заметил как-то вечером Жак, – это гарантия нашей безопасности. Сегодня нельзя доверять никому, и пока София находится на нашем попечении, мы не должны расслабляться. Бдительность и еще раз бдительность. Так что ничего не поделаешь. Придется нам терпеть общество друг друга еще какое-то время, пока все эти безобразия не закончатся.
При этих словах Жак слегка наморщил свой лоб и посмотрел на нее с улыбкой.
Конни оставалось лишь соглашаться с ним. Несмотря на то что жизнь против ее воли принудила жить рядом с этим, в сущности, совершенно чужим ей человеком, она уже успела привязаться к Жаку и даже полюбить его. За простой, грубоватой крестьянской наружностью скрывался умный и тонко чувствующий человек. Сколько вечеров провели они, сидя за шахматной доской, пока София мирно спала в своем подземном убежище. Жак пространно рассказывал ей обо всех секретах и хитростях такого сложного процесса, как виноделие. А еще Конни всегда трогало, с какой глубокой нежностью и любовью Жак всегда говорил о своем хозяине. Для Эдуарда он действительно был самым надежным и преданным другом. В свою очередь Конни тоже делилась воспоминаниями о своей прежней жизни в Англии, рассказывала о дорогом ее сердцу муже Лоренсе, который и понятия не имел, где она и что с ней.
Конни казалась, что она существует в полнейшей тьме. Внизу, в каморке Софии, – постоянная темень. Наверху, в покоях замка с наглухо закрытыми ставнями на всех окнах, тоже темнота. Изредка они вместе с Софией поднимались в библиотеку. Шикарное собрание книг, созданное усилиями Эдуарда и его отца. Она осторожно снимала с полки какую-нибудь книгу и читала ее вслух Софии при мерцающем свете керосиновой лампы. На одной из полок Конни обнаружила первый том «Истории французских фруктов» и даже взяла книгу с собой, чтобы показать ее Жаку.
– Красивая книга, – обронил тот, бережно переворачивая пожелтевшие от времени страницы с роскошными цветными иллюстрациями-вкладками. – Эдуард мне когда-то показывал ее. Отец его купил книгу давно. Но сейчас, слава богу, оба тома после сотен лет существования врозь вновь сошлись вместе.
С наступлением весны беременность Софии стала еще более заметной. На последних месяцах беременности она словно расцвела: тело ее раздалось и пополнело, на щеках снова заиграл румянец от постоянно пребывания на свежем воздухе. Все вечера они вдвоем с Конни просиживали под развесистой кроной каштана, который рос во внутреннем саду замка. Пока София наслаждалась времяпрепровождением на свежем воздухе, Жак, словно часовой, нес службу на посту. Не дай бог, вдруг нагрянет какой-нибудь из посторонних. Не всякий любящий отец был бы более предусмотрителен и заботлив.
Однажды вечером, уже после того, как Конни уложила Софию в кровать, Жак поставил на кухонный стол кувшин с вином и наполнил им стаканы для себя и Конни.
– Вы имеете представление о том, когда именно должен появиться ребенок на свет? – спросил он у нее.
– По моим расчетам где-то в июне, – ответила Конни.
– И что же мы станем делать дальше? – вздохнул Жак. – Может ли ребенок выдержать в самые первые недели своей жизни условия существования в холодном сыром погребе? К тому же он станет плакать… его могут услышать… Да и как София будет ухаживать за младенцем, если она не видит?
– Конечно, в нормальных условиях при ней бы постоянно находилась няня, которая стала бы помогать ей во всем. Но наши условия никак не назовешь нормальными, – со вздохом проговорила Конни.
– Это уж точно.
– Что ж, по всей видимости, обязанности няни лягут на меня, – снова вздохнула Конни. – Правда, я и понятия не имею, как надо обращаться с младенцами.
– А что, Констанция, если мы сразу же отдадим ребеночка в приют? Может быть, так будет лучше для всех. И только мы трое, вы, я и мадемуазель София, будем знать о случившемся. Сами подумайте, какое будущее уготовано этому дитяти в противном случае. – Жак сокрушенно покачал головой. – Ведь если Эдуард только узнает правду, страшусь даже думать о том, что он сделает.
– Неплохая мысль, – нехотя согласилась с ним Конни. – Но только об этом пока Софии ни слова. Она, к счастью для всех нас, ожила и чувствует себя очень хорошо.
– Само собой, – кивнул головой Жак. – Я тут знаю один церковный приют поблизости. В Драгиньяне. Они обычно принимают на попечение таких младенцев.
– И это тоже вариант, – снова согласилась с ним Конни, понимая, что ни в коем случае нельзя говорить Софии о том, что они с Жаком уже почти решили судьбу ее еще не появившегося на свет ребенка. Ребенка, который был для нее не только частью Фридриха, но и символом их любви. Ведь именно с помощью таких аргументов и сама Конни попыталась вывести Софию из того состояния ступора, в котором она пребывала. И ей это удалось. Но Жак – мужчина. Едва ли все эти сантименты будут ему понятны. А потому она лишь коротко добавила: – Поживем – увидим.
В начале мая к ним снова прикатил на своем велосипеде Арман. Устроившись в палисаднике вместе с Конни и Жаком, он с удовольствием потягивал прямо из бочонка розовое вино нового урожая. Арман сильно похудел, выглядел уставшим, но с энтузиазмом рассказывал о том, как их подразделение маки, базирующееся в непроходимых горных чащобах Ла-Гард-Френе, готовится к возможному вторжению союзников с юга.
– Бошей дурачат вовсю. Заставляют их поверить в то, что высадка начнется откуда-то с южного побережья – Марсель, Тулон. А на самом деле союзники планируют начать операцию в районе Кавальер и Раматюэль. Но и мы, все участники Сопротивления, тоже не сидим здесь сложа руки, – похвалился Арман и улыбнулся. – Перерезаем телефонные кабели, взрываем железнодорожные мосты, устраиваем засады на конвои с оружием. Сейчас в рядах Сопротивления уже сражаются тысячи и тысячи бойцов, и цель у всех у нас общая – освобождение Франции. Англичане секретно переправляют сюда оружие в тех объемах, в каких это возможно. Сегодня мы уже вполне организованная сила. Слышал, что американцы собираются атаковать с моря. Констанция, насколько я знаю, вы квалифицированный, хорошо обученный агент. Может, согласитесь помочь нам? Нам нужен связной…
– Нет, Арман, и еще раз нет. За пределы этого дома я ее не выпущу, – твердо отрезал Жак. – До сего дня она никуда и не выходила. А если Констанция примется разъезжать на велосипеде по близлежащим окрестностям, то это может обернуться ненужными угрозами для безопасности мадемуазель Софии.
Конни опять сникла.
– Но, Жак, я хочу помочь всем этим людям. В конце концов я могу воспользоваться окольными путями.
– Знаю, Констанция, что вы рветесь в бой. Подождите немного. Еще успеете помочь. Но сегодня вы должны неотлучно находиться рядом с мадемуазель Софией. – Жак бросил на Конни выразительный взгляд.
– Тогда, Жак, помогите нам в другом, – предложил ему Арман. – Мы довольно часто переправляем британских летчиков из Франции на Корсику. Порой нам требуется безопасный дом на несколько дней, пока за этими людьми не придет лодка. Вы готовы принять у себя таких постояльцев?
Жак с сомнением покачал головой:
– Не хотелось бы привлекать к себе излишнего внимания.
– Но, Жак, почему не помочь? – снова не выдержала Конни. – София надежно спрятана в своем укрытии. Почему же нам не поучаствовать в том большом деле, ради которого Эдуард был готов пожертвовать своей жизнью, даже не страшась при этом подвергать опасности и жизнь своих близких, – стала она уговаривать его, преисполненная решимости сделать хоть что-то по-настоящему полезное.
– Пожалуй, вы правы, Констанция, – согласился с ее доводами Жак после некоторого раздумья. – Как я могу отказать этим людям в помощи? Мы вполне можем разместить летчиков у нас в мансарде.
– Большое спасибо, – удовлетворенно кивнул головой Арман.
– Думаю, Констанция, вы сможете поухаживать за ними в случае необходимости, – добавил Жак, поднимаясь с места.
– Конечно, я о них позабочусь, – заверила его Конни, снедаемая в этот момент лишь одним эгоистичным желанием. О, как бы ей хотелось присоединиться к этим летчикам и вместе с ними уплыть на Корсику.
– Тогда я или кто-то из наших свяжемся с вами, когда у нас возникнет такая потребность, – заторопился Арман и добавил: – Все, мне пора.
Неделей позже в три часа ночи к ним на постой привели двух британских летчиков. Их французская речь с ярко выраженным английским акцентом немедленно вызвала слезы на глазах Конни, которая хлопотала вокруг них, накрывая на стол и угощая вином. Англичане должны были перекантоваться у них не более суток в ожидании лодки, которая потом доставит их на Корсику. Оба летчика, внешне хлипкие и изможденные после нескольких недель блужданий по дорогам Франции, тем не менее находились в самом приподнятом настроении. Ведь впереди маячила встреча с родным домом.
– Не переживай, подруга, – подбодрил ее один из пилотов, когда она повела их в мансарду. – Наци здесь, во Франции, сильно сдали. Ослабили свою хватку. Да, пожалуй, она и у самого Гитлера изрядно ослабла. Там даже недавно был раскрыт какой-то заговор среди высокопоставленных генералов из его окружения. Хотели уничтожить его физически. Но как бы то ни было, счет уже пошел не на месяцы, а на недели. Скоро, совсем скоро вся эта катавасия должна закончиться.
На рассвете следующего дня пилоты покинули дом Жака. Прощаясь, Конни сунула одному из них конверт.
– Пожалуйста, не могли бы вы отправить вот это мое письмо, когда окажетесь на родине? – попросила она у него.
– Конечно. Какой разговор? – улыбнулся тот в ответ. – Это лишь самая малая плата за то гостеприимство, которые вы нам оказали. Впервые за несколько недель я хоть отъелся как следует. К тому же вкусно.
Конни вернулась к себе в кровать окрыленной. Если этому человеку удастся вернуться домой живым, тогда и у нее есть надежда, что Лоренс наконец получит от нее весточку и узнает, что она жива и здорова.
Приближались сроки появления младенца на свет. София уже с большим трудом вскарабкивалась по ступенькам лестницы, чтобы выбраться из погреба наверх, неся перед собой огромный живот. Однако настроение у нее было безмятежным, да и внешне она вся светилась здоровьем.