Конни разыскала в одной из кладовок замка какие-то остатки пряжи и вязальные спицы и, коротая послеобеденное время в саду вместе с Софией, принялась вязать распашонки, пинетки, чепчики для младенца. Иногда она даже откровенно завидовала Софии. Ведь в свое время она тоже мечтала создать вместе с Лоренсом полноценную настоящую семью. Но вот она, ирония судьбы. Вместо того чтобы завести собственных детей, она сейчас помогает другой женщине, которая готовится стать матерью.
Теплыми летними вечерами они с Жаком сиживали на террасе, обвитой нежной виноградной лозой. Уже совсем скоро молодые, только что завязавшиеся гроздья винограда нальются сладким соком и войдут в стадию спелости.
– Скоро уже сбор винограда, – вздохнул как-то раз Жак. – Ума не приложу, как я тут со всем управлюсь один, без помощников. Все сегодня заняты чем угодно, но только не изготовлением вина. Полагают, что есть дела поважнее.
– Я могу помочь, – немедленно вызвалась Конни, зная наперед, что ее услуги тут же будут отвергнуты. К тому же помощь ее в любом случае была бы незначительной. Ведь обычно в пору урожая на виноградниках у Жака с раннего утра и до позднего вечера трудится не менее дюжины мужчин и женщин.
– Очень любезно с вашей стороны, Констанция, предложить мне свои услуги, – ответил ей Жак. – Только, думаю, они понадобятся нам совсем в другом месте. Кстати, вы имеете хоть какое-то представление о том, как принимать роды?
– Нет. Удивительно, но факт. Чему нас только ни учили в разведшколе, но только не этому, – с легкой иронией в голосе сказала Конни. – Правда, из книжек кое-какие смутные представления у меня имеются. Нужна горячая вода и много полотенец. Конечно, не могу заявлять с полной уверенностью, но мне кажется, что, когда наступит время, с этим делом я справлюсь.
– Боюсь только одного… Вдруг что-то пойдет не так и Софии понадобится врачебная помощь? Что мы тогда будем делать? Ведь везти ее в больницу нельзя ни в коем случае…
– Говорю же вам… Я сделаю все, что смогу, чтобы обошлось без эксцессов.
– Что ж, моя дорогая Констанция, – вздохнул Жак. – Будем надеяться, что так оно и случится. А уж мы с вами сделаем для этого все, что в наших силах.
В домик Жака потянулась вереница британских летчиков, пересиживающих у него на чердаке какое-то время в ожидании лодки на Корсику. От них Конни узнала, что союзники планируют высадиться в Нормандии и что почти все уже готово к началу операции. Спустя пару недель произойдет высадка англо-американских войск и на южном побережье Франции. С каждой очередной партией летчиков, отправляющихся на Корсику, Конни передавала им очередное письмо для Лоренса.
Текст всегда оставался неизменным.
«Мой дорогой, не беспокойся обо мне. Я жива-здорова. В скором времени надеюсь вернуться домой».
Наверняка, думала Конни, вручая пятое по счету письмо где-то в середине июня летчику, который на рассвете должен был уплыть на Корсику, хоть одно же из этих писем, но дойдет до своего адресата. Попадет в руки Лоренса.
Внезапно в гостиную вошел Жак. Лицо у него было встревоженным.
– Констанция, кто-то подозрительный шатается вокруг дома. Поднимись наверх и прикажи ребятам сидеть тихо. А я пойду посмотрю, кто это.
Жак снял охотничье ружье, висевшее над входной дверью, и вышел на улицу.
Предупредив соотечественников о потенциальной угрозе, Конни кубарем скатилась вниз и увидела посреди гостиной Жака, взявшего на прицел из своего ружья высокого, светловолосого, истощенного сверх всякой меры мужчину. Он держал руки вскинутыми вверх, демонстрируя готовность сдаться.
– Отойди в сторону! – крикнул Жак, обращаясь к Конни, но не поворачивая головы. – Это – немец! – Он пнул ружьем в грудь немца. – Садись! – Он указал на стул возле камина, где пленник оказывался как бы загнанным в угол.
Когда мужчина сел, Конни посмотрела в его глаза, такие огромные на этом исхудавшем лице с заострившимися чертами, потом на его грязные, сбившиеся в космы светлые волосы, на его истощавшее, превратившееся в скелет тело, на котором болталось какое-то рванье – рубашка и штаны. Она вгляделась в него еще более внимательным взглядом, и сердце у нее екнуло. Она даже испугалась, что сейчас может лишиться чувств.
– Констанция, это я, Фридрих, – выдавил из себя мужчина, тяжело дыша. – Вы, наверное, меня не узнаете без формы?
Усилием воли Конни заставила себя снова посмотреть ему в лицо. Выражение глаз однозначно свидетельствовало, что перед ней сидит не Фальк, а его брат-близнец. В глазах Фридриха читалась знакомая ей мягкость, а еще страх загнанного зверя. Она вздохнула с облегчением. Значит, он говорит правду. Это – Фридрих.
– Вы знаете этого человека? – Жак повернулся к Конни, пораженный увиденным.
– Да, – кивнула она в знак согласия. – Это – Фридрих фон Вендорф, полковник СС. Он также знает и Софию. – Конни бросила на Жака выразительный взгляд, надеясь на то, что обо всем остальном он догадается сам.
– Ясно, – понимающе кивнул головой в ответ Жак, но ружья своего не убрал. Потом повернулся к Фридриху. – Что вы здесь делаете?
– Ищу Софию. Я обещал ей, что найду. Она здесь?
Ни Конни, ни Жак не проронили ни слова в ответ.
– Как видите, – Фридрих жестом показал на свою одежду, – я более не являюсь офицером немецкой армии. Меня самого разыскивает гестапо. Если они найдут меня, то тут же отправят в Германию, где меня немедленно расстреляют как предателя и изменника родины.
Жак издал хриплый смешок.
– И вы серьезно думаете, что мы поверим вам? А вдруг это обычная гестаповская уловка? Сколько уж раз вы, боши, нас обманывали… Бесконечно лгали, и все для того, чтобы спасти собственную шкуру.
– Вы правы, – спокойно отреагировал на его слова Фридрих. – Доказать вам сейчас я ничего не сумею. Могу лишь донести до вас свою правду. – Он повернулся к Конни. – После того как я отвез вас троих, вас, Софию и ее служанку, на вокзал Монпарнас, в Германию я не вернулся. Я хорошо понимал, что мой брат Фальк не успокоится до тех пор, пока не упечет меня за решетку за то, что я помог вам бежать. Он уже не в первый раз выражал мне свои сомнения по поводу моей лояльности режиму. Вот и получается, что врагов у меня тьма, а вот друзей, верных друзей, нет.
В глазах Фридриха отразились такая невыносимая боль и усталость, что у Конни невольно сжалось сердце. Без своей формы Фридрих выглядел таким беззащитным.
– Куда вы держите свой путь, Фридрих? – спросила она у него.
– Констанция, моя единственная цель – отыскать Софию. Ведь я обещал ей, что обязательно найду ее. Я покинул Париж и перешел на нелегальное положение. Вначале бежал в Испанию, скрывался в Пиренеях. Кого-то подкупал, кто-то прятал меня у себя добровольно, по собственной доброте. Вот так я выживал. Опустился, можно сказать, на самое дно. Доил коз, кормил кур, пережидал время, пока не почувствовал, что угроза миновала и можно снова отправляться во Францию на поиски Софии. – Фридрих в отчаянии пожал плечами. – Приехал сюда несколько недель тому назад и стал пробираться сюда.
– Вам еще страшно повезло, – промолвил Жак скептическим тоном, явно не веря пришельцу. – Проделать такой долгий путь и не попасться в руки ни одной, ни второй стороны.
– Наверное, меня спасало желание как можно скорее разыскать Софию. Но, судя по всему, скоро моему везению придет конец. Ведь есть человек, который уже наверняка догадался, куда именно я направлюсь и где могу обитать. Этот человек крайне заинтересован в том, чтобы выследить и схватить меня. – Фридрих тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. – Но это сейчас не важно. Я и так знаю, что смерть моя уже предрешена. И какая разница, кто убьет, французы или немцы. Все, чего я хочу, – в последний раз увидеть Софию. Прошу вас, Констанция. Скажите мне, она хотя бы жива? С ней все хорошо?
Глаза Фридриха наполнились слезами. Конни подумала, что в этом чумазом оборванце, сидевшем сейчас под прицелом ружья, едва ли можно было узнать того лощеного офицера, которым он был когда-то. Сердце ее невольно сжалось от жалости к этому человеку. Он поставил на карту собственную жизнь только затем, чтобы увидеться еще раз с любимой женщиной. Не стал прятаться и подло спасать свою шкуру. Несмотря на то что он немец, что он служил столь одиозному политическому режиму, несмотря на все то, в чем участвовал и был замешан в последние несколько лет, Фридрих тем не менее все равно заслуживает симпатии и участия.
– Да, с Софией все хорошо, – коротко ответила она на его вопрос.
Жак бросил на нее предупреждающий взгляд, но Конни сделала вид, что не заметила его.
– Вы голодны? – спросила она у Фридриха. – Полагаю, в последние несколько недель вам редко удавалось поесть как следует.
– Спасибо. С готовностью подкреплюсь тем, что вы мне предложите, Констанция. И все же скажите мне, – в голосе Фридриха зазвучали умоляющие ноты, – она здесь? Я могу ее увидеть?
– Сейчас я принесу вам что-нибудь поесть, а потом поговорим. Жак, опустите свое ружье. Фридрих не сделает нам зла. Даю вам слово. Лучше ступайте наверх и предупредите наших друзей, что все в порядке, оснований для беспокойства нет. Просто заглянул родственник на огонек. Но в любом случае пусть сидят в мансарде и не высовываются.
– Что ж, если вы считаете, что этому человеку можно доверять, тогда конечно, – проговорил Жак медленно и нехотя опустил ружье. – Пойду наверх.
– Ему можно доверять, – кивнула головой Констанция, внутренне возликовав. Все какая-то перемена в ее размеренно унылом существовании последних месяцев. Вот и еще один человек, за которого она готова нести ответственность. – Фридрих, идемте со мной на кухню. Там и поговорим, пока я буду собирать на стол.
Фридрих с трудом поднялся со стула. Было видно, что каждый шаг сопровождался для него невыносимой болью. Наконец он добрался туда, куда стремился, и на смену воодушевлению немедленно пришла безмерная усталость. Голод и отчаяние последних нескольких месяцев сделали свое дело. Конни плотно прикрыла за собой дверь на кухню и жестом указала Фридриху на деревянный табурет, стоявший рядом с небольшим кухонным столом.